Ныне мы и перейдем к сравнению нашего канона с древнейшими образцами.

Принято искать первообразцы нашего канона в памятниках II–го и III–го веков, отсюда вести его начало. Нам представляется, что первообраз канона гораздо древнее III–го и даже II–го веков, он находится непосредственно в Евангелии, он передан нам самим Богочеловеком. За такой первообраз, по нашему мнению, следует признать описание совершения Евхаристии у синоптиков, и особенно Прощальную Беседу Иисуса с учениками, изложенную в Евангелии от Иоанна, с примыкающей к ней Первосвященнической молитвой.

Быть может, скажут, что эта Беседа не может рассматриваться как первообраз молитв, так как она сама не является молитвой. Конечно, это так, если мы будем исходить из узко формального определения молитвы. Но если молитвой мы будем считать всякое обнаружение подлинного и живого богообщения, то Прощальная Беседа Спасителя предстанет пред нашим сознанием как совершеннейший образец молитвы, ибо здесь божеское и человеческое выявляется до глубины в неразрывности и неслиянном единстве.

Прощальная Беседа Христа должна быть признана за первообраз литургического канона не только потому, что она непосредственно сопровождает самое установление таинства Евхаристии, неразрывно связана с ним и вскрывает его внутреннюю природу, но прежде всего потому, что она содержит в себе всю полноту тех тем, которыми живут и которые развивают все каноны последующих литургий.

Несмотря на чрезвычайное богатство и разнообразие тем этой Беседы, все же мы можем выделить из них некоторые центральные, вокруг которых грушшруютси остальные.

Таких основных тем намечается три.

I. Прежде всего Прощальная Беседа Спасителя есть беседа о Святой Троице. Именно здесь учение о Божественном Триединстве раскрывается с такой полнотой, как нигде в другом месте Священного писания. Тут Спаситель уже не притчами, а прямо возвещает об Отце, говорит о Своем единосущии с Ним, раскрывает ученикам учение о дарах Духа–Утешителя. Но здесь нам дано не только учение о Святой Троице как она раскрывается миру.

Беседа выводит нас из удушливой атмосферы распавшегося мира в онтологически иной воздух Божественного Триединства, вводит в самые недра Троичности, открывает нам через мистический опыт тайну внутри–Троичной жизни. Слова этой Беседы как‑то особенно бесплотны, духовны, и в них сквозит, колышется, бьется светоносная стихия горнего мира. Мы точно погружаемся здесь в волны этого мира, в волны Триипостасного Света.

П. Вторая тема Прощальной Беседы — это учение Иисуса о Себе как Богочеловеке, Спасителе мира, центре тварного бытия, учение Его о Своем земном деле и в связи с этим учение о Богочеловечестве. «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин 14:6); «Я есмь истинная виноградная лоза» (Ин 15:1); «без Меня не можете делать ничего» (Ин 15:5) — вот основные формулы учения Христа о Себе как о центре мира. «Я исшел от Отца и пришел в мир» (Ин 16:28); «сие есть тело Мое, которое за вас предается» (Лк 22:19); «сия чаша есть Новый Завет в Моей крови» (Лк 22:20); «Я победил мир» (Ин 16:33); «опять оставляю мир и иду к Отцу» (Ин 16:28); «ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин 17:5) — вот главнейшие этапы подвига Божественного самоуничижения, самообнищания, смирения «даже до смерти, и смерти крестной» (Флп 2:8).

Подвиг этот есть дело спасения мира — достижение Божественной славы через человеческое уничижение и смерть — есть возвеличенье всего человеческого рода, спасение и прославление всего Ветхого Адама, прославление Христа — как «Сына Человеческого».

Эта мысль в Беседе развертывается в ряде формул с необычайной полнотой, глубиной, ясностью, почти осязательностью. «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем. Если Бог прославился в Нем, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его» (Ин 13:31–32). Таково вступление к Прощальной Беседе. «Сын Человеческий» — термин этот неясен и многозначителен. Глубоко истолковывал его в свое время Федоров. Он несомненно прав, утверждая, что термин «Сын Человеческий» свидетельствует об особой интимной и глубинной связи со всем человечеством, несравненно более реальной, чем та, указание на которую заключено в понятии «человек». Но по отношению к Иисусу термин «Сын Человеческий» применяется несомненно в особенном, исключительном смысле. Как все мы сыны Бога, но Он Единородный Сын Божий, так и все мы — христиане — сыны человеческие, но Он Единственный и Неповторимый. Сынами Божьими мы делаемся через причастие к Божеству, Он — через Единосущие с Богом, выявляя, обнаруживая в Себе всю полноту Божественного Естества. Сынами человеческими мы делаемся через причастие к человечеству. Он же — через выявление в Себе, в Своем Естестве всей полноты человеческого естества, через приятие, живое, подлинное, реальное, духовно–телесное приятие в Свои недра всего космоса. Он — Новый Адам, приявший в Себя всего Ветхого Адама. Он — Всечеловек, по Своему Человеческому Естеству, ставший сверхличным, сверхиндивидуальным, сверхчеловеком в глубочайшем, неведомом Ницше, смысле этого слова. Прославление Иисуса, Сына Человеческого, есть поэтому прославление всего человечества, того Великого Существа, Grande Etre, о котором писал когда‑то Огюст Конт. «Бог прославился в Нем и Бог прославит Его в Себе» — это сказано именно о Христе как о Всечеловеке, Новом Адаме.