Киев

… Если говорить об общем тоне нашей семейной жизни, то надо отметить, что точно — в семье нашей намечается определенный процесс. Я, как будто, по мере своего сближения с молодыми как‑то теряю старших. Многие из них как‑то все ближе и ближе к о. Александру.[44] Его дом полон «старшими», мой — «молодыми». К несчастью, это, может быть и естественное, расслоение не всегда происходит свободно, легко и радостно, как могло бы происходить. Да и вообще, струя настоящего горнего воздуха так редко проникает в долину жизни, а чаще приходится дышать болотными испарениями, которые, впрочем, люди принимают за самые живительные, обыкновенно, и, увы, иногда даже благодатные.

Моя жизнь, как всегда, по–прежнему, на этой зыблемой грани между настоящим делом и правдивой суетой, служением Слову и пустословием, молитвой и длительными «разговорами» о Боге.

Иногда не знаешь — делаешь ли дело Божие или тратишь дар Божий, силы и годы…

24.2.1926

Киев, Подол

О себе что писать? Сумеречный период моей жизни затянулся. Ночь впереди или еще рассвет — кто скажет. Брожу по–прежнему в мире человеческих душ. На дне вижу сокровища иногда, но на поверхности, на глубокой поверхности и болезненность, и суетность, которая заполняет и жизнь и сердце, глушит мысль, утомляет и туманит мозг. Путь священника в нескольких словах: «Ему расти, а мне умаляться». Все встречи, даже самые глубокие, только перепутья. Прияв душу, должен священник отдать ее другому, и в этом самая большая жертва. И так всегда — и так неизбежно… Только что был в Дарнице. «Отдыхал» перед постом. Много бродил по лесу, думал, был один.

12.6.1926

Саров

Мне почти нечего сказать сейчас… да и вообще нет слов здесь и хочется не говорить, а впитывать в себя в молчании живую влагу святыни. Сижу у ограды собора Саровского, у самой могилы, у самого гроба преподобного, на широком монастырском дворе, усеянном пестрыми одеждами богомольцев, главным образом, мордвы, пришедшей сюда с крестным ходом. Из открытых окон собора, где почивают мощи, доносится монастырское чтение. Только что прикладывался к дорогому, милому деревянному гробику Преподобного.

15.6.1926

Саров

Как быстро текут здесь дни… Четвертый день здесь, а кажется — всего несколько часов прошло. А между тем спим не больше 3–4 часов в сутки. А времени нет вовсе, но не потому, что оно «тратится», по суетному нашему выражению, а потому, что точно оно остановилось здесь, застыло в святой и благодатной тишине.

Вот краткий перечень: в Москве были на святой могилке, служили панихиду. Сюда прибыли в пятницу. Погода все время благоприятствует нам. А сюда попали как раз в канун памятного дня — в день памяти основательницы, первоначальницы монахини Александры. Тут было тихое, светлое торжество, крестный ход из монастырского собора на могилки, целое море черных монашеских камилавок и косынок. Все дни служили. В субботу, воскресенье служил самостоятельно. Сегодня собором служили в церкви, алтарь которой — келья Преподобного, дальняя пустынь. Остальное время проходит в молебнах и молитвах на святых местах, которые посещаем. Пение, служение да и все вообще — дивно и несказанно.