Когда сердце твое порывается к злобе на кого–либо, ниспустись тогда мысленно в сердце и скажи в сердце: бесконечная благость Божия покрывает нас всегда, ныне и присно; все, по отношению ко мне, — только орудия благости Господней. Отчего же еще живет во мне злоба? Отъиди от меня, адское исчадие: ты уродуешь меня, ты делаешь из меня чудовище жизни.

Когда ты не терпишь в другом слез сострадания и любви, тогда в тебе бес, чуждый всякой любви и сострадания.

О чем я молюсь нередко за службою Божественной? — Чтоб было меньше пьяниц, прелюбодеев, воров, обманщиков, соблазнителей. Чтоб Бог дал преспеяние христианской жизни и просвещенный разум.

В день тезоименитства Государя Императора. [84] Вчера (29 августа) мы вспоминали празднественно Усекновение главы и нисшествие во ад для проповеди сущим во аде о Боге, являемся плотию, — Иоанна Предтечи Господня, больше коего, по свидетельству Самого Спасителя, не восставало ни одного человека между рожденными от жен (Ср. Мф. 11, 11); а ныне торжественно празднуем день тезоименитства благочестивого Государя нашего, больше коего в гражданском мире в настоящее время также нет, потому что он есть глава всего обширного и могущественного в свете государства, отец миллионов православных и неправославных, правоверных и неправоверных подданных. Но, как ни велик был на земле еще живой Предтеча, а меньший в Царстве Небесном был больше его, по свидетельству Самого же Господа; так и о тезоименитом ныне Государе следует сказать, что меньший в Царствии Небесном больше его: 12–летний отрок, сын простого поселянина, праведный Артемий Веркольский или такой же отрок Иаков Божовицкий — больше его; соименный царствующему Государю святой благоверный Князь Александр Невский — также болий его. А это располагает нас говорить о небесном величии и славе святых Божиих, которая вечна и повсеместна, о едином истинном величии веры, добродетели и святости и о преходящем величии и славе мира сего: всяка слава человеча яко цвет травный (1 Пет. 1, 24). Но мы не опасаемся, что величие и слава православного Государя нашего есть только величие и слава мира сего — величие и слава преходящая, потому что ныне царствующий Государь православной христианской державы есть первый сын и покровитель Церкви, зиждущий благо христиан. Испросим же молитвою у Господа, чтобы величие и слава его не прешли с его земною жизнью, но последовали за ним и в вечность, чтобы Господь укрепил христианскую душу его в царственных добродетелях и на Страшном и праведном испытании всех человеков дал ему с дерзновением сказать о своих бывших подданных: се, аз и дети, яже ми дал есть Бог (Ис. 8, 18). Помолимся и благоверному Князю Александру, чтобы он молитвенным предстательством своим у Царя царей (Дан. 2, 47) укреплял его в тяжелом подвиге народоправления и в подвигах веры и добродетели.

Как, идя по улице, невозможно предохранить себя от того, чтобы не дул на тебя ветер, так невозможно человеку уберечься от того, чтобы не приражался к нему диавол ветрами помыслов и страстных потрясений сердца.

Святых больше всего одолевает дух уныния, как видно из молитв и стихов канонов.

Человек иногда бывает погружен в бездну зла и запутывается в нем, как в безысходном лабиринте. Не надо унывать и коснеть, а с верою и со слезами помолиться — и душа возникнет на свет Божий.

Слава чудотворному образу Спасителя моего (что в киоте моей), дивная со мной сотворившего, — из челюстей адского зверя, люто меня терзавшего, исхитившему.

Величаю спасения Царева! (Ср.: Пс. 17, 51.) Душе моя! Величай спасающего тебя — Христа Жизнодавца [85]. Несомненно и со дерзновением обращайся к Нему в молитве — к Его пречистому образу. Июля 1 дня 1860 года.

Самое обыкновенное естественное и общечеловеческое дело — почитать, любить и беречь своих родителей.

Я должен всячески почитать и беречь свое бесценное сокровище — мать.

Видение. Остров<?> с великим спокойствием, без малейшего вида гнушения обрезывал болезненные наросты у больного на задней части. Это урок моему гнушению.

Как в пречистых животворящих досточтимых, страшных Христовых Тайнах [86] соблазнял меня лукавый скромным видом простого хлеба и вина (земли, попираемой ногами), так и относительно родительницы моей он соблазняет меня скромным, простым видом ее, простыми, необразованными словами и манерами ее. Но как те сами в себе всегда досточтимые Тайны, так и мать моя — всегда досточтимая мать моя; как под простыми, смиренными видами хлеба и вина — Господь Животворящий, так и в простом, грубом теле и необразованном слове — дух матери моей.

Оставь мать твою в ее совершенной простоте и безыскусственности в слове и манерах: под этою внешнею грубостию и безыскусственностию скрывается простое, доброе, искренно сочувствующее сердце. Взор ее — взор благости; слово ее — слово сердца.