В споре моем с Ним — Он победил. Сначала залил меня горький стыд за безумно–гордую мысль: будто я сострадателен более, чем Он. От стыда пришло покаянное самоосуждение. Затем все преодолела радость. Господь не только не осудил меня за дерзость, но даже излил на мою главу обильное благословение. Позднее я понял, что и сама сострадательная молитва та была Его действием во мне.

Пойду дальше. Описать данные мне опыты духовные — задача непростая. Я жил в разорванности человека, поставленного на грани двух миров: этого — видимого, и другого — невидимого, умопостигаемого, небесного. Тем, что говорю, что я был “поставлен на грани двух миров”, хочу показать, что происходившее превосходило меня: не я бывал инициатором, но Живой Бог, в святые руки Которого я впал (ср.: Евр. 10: 31). Мой дух хотя и страдал, но все же был увлечен в удивление Богу.

Опыт показал мне — насколько инертна наша природа в грехе. Даже такие молитвы, как приведенная выше, не сразу излечивают нашу падшую натуру. Под непрестанно возрастающим напором внешних событий нашего века, принимающих все более и более угрожающий характер, я опять и опять возвращался к борьбе с Богом. Теперь я отдаю себе отчет, что хотя на поверхности моя жизнь протекала без видимых от людей преступлений, но в глубине, духовно, я был и есмь тьма.

Конечная цель молитвы — неизменна в веках, но, не теряя единства инициального устремления, в ходе жизни она непрестанно меняется в своем содержании. Иногда она объемлет весь мир, в его совокупности, иногда же сосредоточивается на нуждах данного момента. Различные положения могут явиться ее импульсом: личное покаяние, сострадание ближним, просьба о помиловании их; искание просвещения в недоумениях; выражения благодарности Богу за Его благой промысл, или восторга пред Богом–Спасителем. И многое Другое.

Жажду Бога, Свет, от Него исходящий, и действующую в нас силу Его — как изображать? Я сознаю свою полную неспособность: вижу, что не избегаю повторений как бы того же самого. Впадаю в утомительные излишества или бываю слишком кратким.

Не раз моя молитва (если возможно так назвать то, что бывало со мною в действительности) доходила до недопустимой дерзости. Продолжая видеть царящим во всем мире кошмар насилий владык и князей земли над “своими же братьями” (см.: Мф. 23: 8), я в горечи сердца говорил: “Если Ты создал все, что существует; если без Тебя ничто не начало быть (см.: Ио. 1: 3), то все эти гнусные преступники, способные проливать кровь миллионов и миллионов людей по всей вселенной ради немногих дней извращенного удовольствия господствовать над бедными страдальцами, — то не они повинны суду, и не они ответственны… Ты, как Творец всего, единственный виновник неисчетного горя земли…”. Тяжким было это искушение: я стоял на грани отчаяния и как бы безумия; дурного отчаяния: не виделось никакого исхода. И опять посетил меня Господь: Его мир коснулся сердца моего и мысль моя потекла по иному руслу: Отец послал Сына Своего, чтобы спасти мир; и Его они убили. Но вот Он воскрес как Победитель смерти и уже как Царь вечности “совершит суд Свой над народами по правоте” (Пс. 9: 9; Евр. 10: 31).

Итак, что же? Не в пределах земли разрешается вопрос о добре и зле. Пошедшие на заклание, как овцы, “не противясь злому” (см.: Мф. 5: 39), уподобятся Сыну Отчему (Ис. 53: 7) и совоскреснут с Ним во славе неувядаемой.