Необходимость знания о завершении пути Отцов доказуется только одним: тоской о благодатной вере. Озарения святых — это конечная веха, крайний указатель пути благодатной веры, и нам нужно знать его, что мы, видя свет впереди себя, не заблудились, — не потеряли веру. Благодатная вера есть вера единства подвига и благодати, вера, осуществляющая духовную жизнь, вера, действующая любовью (Гал. V, 6) или Духом (св. Григорий Синайский Д5 — 226). В благодати получает она ощутимый приток силы Божией, Его нетленную пищу — небесную манну, — или же неощутимо благодать дает ей силы на подвиг любви. В подвиге человек доказывает свою любовь, очищая себя для принятия благодати, ища или взыскуя ее, когда она оставляет. Поэтому благодатная вера есть также вера постоянного страха Божия, страха потерять благодать, вера покаяния и радости, вера духовного труда и покоя, вера узкого пути и Царства Божия, обретаемого в сердце еще здесь на земле.

Неучастие в ощутимом благодатном питании или нежелание подвига есть причина умаления веры в душе. Нельзя питаться умопредставлениями, или проекциями, — или бытовыми рефлексами веры словесной: рано или поздно душа засохнет в пустыне неверия. В подвиге — покаяние, в благодати — ощутимая сила и счастье, начало осуществления Царства Божия в душе. Без покаяния недоступна радость благодати, но без благодати невозможен подвиг покаяния как путь. Только личное счастье от вкушения божественного мира может дать человеку силу пройти покаянный путь.

«Кто обогатился небесным сокровищем, разумею, пришествием и вселением в него Христа, Который сказал: Аз и Отец приидема и обитель у него сотворим (Ин. XIV, 23), тот знает знанием душевным (опытом, сознанием, чувством), какую получил радость, коликое и каковое сокровище имеет в царских сокровищницах сердца своего» (преп. Симеон Нов. Богослов, Д V — 50). «Как дерева, если не будут напояемы водою, расти не могут, так и душа, если не восприимет небесной сладости, расти не может» (преп. Антоний Великий, Д1 — 39). От св. Исаака Сирина осталась нам его краткая молитва: «Исполни, Господи, сердце мое жизни вечной».

«Жизнь вечная, — говорит он же, — есть утешение в Боге; и кто обрел утешение в Боге, тот почитает излишним утешение земное» (Д II — 669).

Неизреченность и недосягаемость утешения святых не должна закрывать от нас того, что их Преображение совершалось на вершине той самой горы, на которую подниматься должны все христиане, и что все восходящие, в меру своего восхождения, обретают свою меру благодати Царства Божия… Мы, ничего от святых не имеющие, даже только читая об их озарении блаженным светом Христовым, говорим: хорошо нам здесь быть (Мф. XVII, 4), и потому еще хорошо, что мы знаем, что их путь есть единый для всех путь благодатной веры. «Опыты добродетелей, — пишет св. Григорий Синаит, — своим тщанием и усилием совершаемые, на дают душе совершенной благонадежности, если они не будут обращены в существенное сердечное расположение благодатью… «Без благодати же весь сонм добродетелей обыкновенно бывает мертв…»(Д V, 196) Единая благодатная вера, исполнением заповедей споспешествуемая, довлела бы ко спасению, если бы хранили ее в силе и веру мертвую и недейственную не предпочитали вере живой и действенной во Христе… Но ныне невежество научает благочестивых вере на словах, мертвой и нечувственной, а не вере благодатной… Вера мертва и безжизненна у того, кто не видит ее в себе действующей. Даже и верным да не именуется тот, кто верует только голым словам, а не имеет веры, действующей любовью или Духом» (Д V, 185, 208). «Вси насладитися пира веры, еси восприимите богатство благости», — слышим мы в Пасхальную ночь(«Слово огласительное» свт. Иоанна Златоуста), и поэтому возгреваем в сердце надежду, что молитвами святых Отцов наших и к нам упадут крохи благодати, которая и нас научит и просветит, и поведет. Ведь благодать есть милость Божия, всех зовущая.

«Все сие собрал я, — пишет преп. Нил Сорский, в предисловии к своему «Уставу», — не в благодушии своего здравия и не пользуясь тишиною бесстрастия, но связанный сам узами страстной болезни, и не от себя, но от Св. Писания извлекая малое из многого, как пес, питающийся от крупиц, падающих с словесной трапезы господей своих — блаженных Отцов, да будем подражателями их хоть вмале» (НС — 23).

«Утверждающие, что ныне невозможно христианину сделаться причастником Святого Духа, — говорит еп. Игнатий Брянчанинов, — противоречат Священному Писанию и причиняют душам своим величайший вред. Они, не предполагая в христианстве никакой особенно высокой цели, не ведая о ней, не стараются, даже нисколько не помышляют о достижении ее; довольствуясь наружным исполнением некоторых добродетелей, лишают сами себя христианского совершенства. Что хуже всего — они, удовлетворясь своим состоянием и признавая себя, по причине своего наружного поведения, восшедшими на верх духовного жительства, не только не могут иметь смирения, нищеты духовной и сердечного сокрушения, но и впадают в самомнение, в превозношение. Напротив того — уверовавшие существованию христианского совершенства, устремляются к нему всеусердно, вступают в неослабный подвиг для достижения его. Понятие о христианском совершенстве охраняет их от гордости: в недоумении и плаче предстоят они молитвою пред заключенным входом в этот духовный чертог» (Б1 — 280). «Некоторые из братий думают, что они не могут иметь даров Духа Святого; ибо по нерадению об исполнении заповедей не знают, что имеющий истинную веру во Христа имеет в себе соращенно все дары Божии. Но поелику мы по безделию нашему далеко отстоим от деятельной к Нему любви, которая показала бы нам Божественные в нас сокровища, — то справедливо почитаем себя чуждыми даров Божиих» (св. Максим Исповедник, Д III — 240). «Всякий из нас, по мере сущей в нас веры, стяжевает явное действие Духа: так что всякий сам для себя бывает раздаятелем благодати» (он же, Д III — 294).

«Толковать» о величайшей святыне христианства недопустимо, но тот же преп. Симеон Нов. Бог. оставил нам и такое указание: «Каждому надлежит распознавать — получил ли он обручение Духа от Жениха и Владыки Христа. Если получил, да тщится держать сие и хранить. А если еще не сподобился получить, то потщится посредством дел благих, благопотребных деланий и теплого покаяния поскорее получить его» (Д5 — 33).

«Всегда рассуждайте: в Духе ли Божием обретаться изволите, или нет», — учил преп. Серафим (С — 52) своего мирского друга. А степени и меры его стяжания бывают, конечно, разные.

«Иная есть радость началовводная, и иная завершительная… Надлежит прежде началовводною радостью призвать душу к подвигам» (бл. Диадох, Д III — 41). «Дух Святый в самом начале преуспеяния, если (человек) горячо возлюбит добродетель Божию, даст душе полным чувством и удостоверительно вкусить сладости Божией» (он же, Д III — 66).

«Где говорится, что Отец даст блага просящим у Него (Мф. VII, 11), а где, что даст Духа Святого просящим у Него (Лк. XI, 13): каковыми речениями внушается, что не только оставления грехов, но и подаяния небесных даров сподобляются молитвенники Божии, укрепляемы бывая в своем искании тою мыслию, что не праведникам, а грешникам обетовал Господь такие блага. Итак, проси неотступно и с несомненным расположением, хотя не совершен ты в добродетельной жизни, немощен и ничего не достоин, — и получишь великое» (преп. Иоанн Карпаф. Д III — 94).

На церковном богослужении и новоначальные в христианском подвиге научаются петь: «Святым Духом всяка душа живится и чистотою возвышается»… и еще чаще повторять моление: «заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатью».

Но о благодати мы часто говорим, не чувствуя реальности или, лучше сказать, огнеопальности ее бытия. У от. Иоанна Кронштадтского есть одно удивительное высказывание: «Многие, — пишет он, — живут вне благодати, не сознавая ее важности и необходимости для себя и не ища ее, по слову Господа: ищите прежде Царства Божия и правды Его (Мф. VI, 33). Долго и я не знал во всей ясности, как необходимо укрепление нашей души от Духа Святого. А теперь Многомилостивый дал мне узнать».

Какая поразительная и благословенная честность признания!