— Да, так оно и есть. И Сули[172] турки не взяли бы, если бы его не предал Пилий Юс, который сам был из Сули. Он провел турок по тайной тропинке. Вон как: пять деревушек были дружны и, объединившись, справлялись с самим Али-Пашой[173], который был настолько силен, что даже выступал против султана[174]. Сулиоты были у Али-Паши под боком, но жару ему задавали крепкого. А насколько отважны и сплочены между собой были тамошние женщины! Брали карабины и они.

Дисциплина

— Геронда, если в коллективе обычным состоянием является недисциплинированность, то смогут ли его члены проявить дисциплинированность в момент, когда создастся трудное положение?

— Во время пожара каждый делает не то, что ему взбредет в голову, напротив, все действуют по команде. Тот, кто несет ответственность, следит за ситуацией и говорит другим, что надо делать. В противном случае люди могут создать панику и вместо того, чтобы потушить пожар, раздуют его еще больше. Однажды я возвращался на Святую Гору. Когда наш кораблик находился между Ватопедским и Пантократорским монастырями, подул северо-восточный ветер и поднялся шторм. Корабельщик направил суденышко против волн, потому что иначе мы бы пошли ко дну. Один трус из Иериссоса[175], который не смыслил ни в кораблях, ни в мореходстве, — он мулов держал — начал кричать: "Ты что же это делаешь, а? Потопишь нас! Вы что, не видите? Он ведь эдак нас в Кавалу[176] увезет!" Тут вскочили все пассажиры и облепили корабельщика, а он, бедняга, только и говорил: "Оставьте меня в покое, я знаю свое дело!" К счастью, один из пассажиров был моряк и утихомирил остальных: "Оставьте его в покое, он знает свое дело! Надо идти так, чтобы подрезать волну". Не окажись там этого моряка, корабль пошел бы ко дну, потому что пассажиры не дали бы корабельщику делать свое дело. Видишь как: один оказался трусом, возникла паника, все, кто там был, вскочили и могли бы отправить корабль на дно. А потом ведь для таких случаев всегда есть второй механик, который встанет к штурвалу, если капитан [действительно] не в состоянии управлять кораблем.

Греки вообще нелегко подчиняются. Римокатолики верят в папскую непогрешимость, а мы, греки, верим в собственный помысл и, выходит, мы все обладаем... непогрешимостью! Почему считается, что турки ведут хорошую политику? Потому что среди турок умных людей немного, большинство из них — народ не слишком сообразительный. Поэтому в начальники у турок выходят те немногие, кто умен, а остальные подчиняются им естественным образом. Греки же, будучи очень умными в подавляющем большинстве своем, все до единого хотят управлять и распоряжаться, а подчиняются с трудом. И итальянцы говорили: "Из десяти греков пять хотят быть командирами!"

Предположим, что мы собираемся куда-то идти. Один может знать более короткую тропинку, другой — иную, с противоположной стороны, третий какую-то еще... "Нет, пойдем сюда, так лучше", — будет настаивать один. "Нет, пойдем туда", — станет перечить другой. В конечном итоге, если кто-то один не отдаст приказания, то могут пройти часы и даже дни, а путники так и не отправятся в дорогу и будут находиться в том же самом месте. Однако если, зная дорогу, распоряжается кто-то один, то, даже если предложенная им дорога будет чуть подлиннее, когда-нибудь они достигнут цели. Конечно, лучше всего, если тот, кто командует, знает кратчайший путь. Но даже если путь, который ему знаком, самый долгий, все равно, подчиняясь приказу, путники все-таки достигнут цели.

Бог смотрит на расположение человека и помогает ему

— Если время поставит нас перед серьезными трудностями, а духовного устроения нет, то сможешь ли устоять, одно лишь доброе расположение?

— Как же не сможешь? Бог смотрит на расположение человека и помогает ему. А, кроме того, часто в трудные минуты проявляют великую отвагу даже те люди, в которых, как поначалу кажется, ее нет. Помню, у нас в армии был один лейтенантик, который никогда не проявлял ни жертвенности, ни отваги. Но однажды, когда мятежники могли захватить нас в плен, он укрылся за часовней и с одним автоматом задерживал их, пока мы не отступили. Таким образом мы и спаслись. Он бил оттуда очередями — вверх-вниз, влево-вправо — и не давал мятежникам пройти вперед. А потом убежал, чтобы мы его не увидели. И после он даже не сказал: "Я их задержал, и поэтому вы смогли спастись...", чтобы похвалиться своим геройством. Мы все тогда говорили: "Один автомат нас спас"! И он повторял: "Один автомат нас спас". Как все говорили, так и он. Но потом мы его вычислили: стали вспоминать, что такой-то был вместе со всеми, такой-то тоже, и поняли, что только этого лейтенанта не было. Так мы выяснили, что это был он. А знаешь, что бы с ним было, попади он в плен к мятежникам? Они не пощадили бы его, выместили бы на нем всю свою злобу, сказали бы: "Ты наделал нам столько вреда, а ну-ка, иди сюда, мы повыдергиваем тебе ногти пассатижами!" Мирской человек, а идет на такую жертву! Он пошел на жертву, потому что подверг себя опасности большей, чем все мы. А готовы ли вы пойти на такую жертву? Этот лейтенант ни святых отцов не читал, ни о духовной жизни не знал. Я был с ним знаком, в нем была простота, честность. А были и другие: такие, что находили убитого мятежника, отрезали у него голову и носили ее по деревне, изображая из себя молодцов! Поэтому одной отваги недостаточно, в человеке должен быть и жертвенный дух, для того чтобы отвага имела в душе надежное обоснование.

Будем противостоять опасностям духовно

Всегда в критические минуты необходимы находчивость и отвага. Во время оккупации итальянцы брали пять-шесть мулов, приходили на наше поле и нагружали своих мулов дынями. Однажды я сказал им: "Эти дыни мы оставили на семена, возьмите лучше вон те". Тогда один итальянец поднял свой кнут и спросил меня: "Видишь это?" Я потрогал кнут рукой, поглядел на него и сказал: "Бонэ!" — дескать, "хороший кнут!" Как будто он мне его показывал, чтобы я увидел, какая это красивая вещь! У итальянца гнев сразу пропал, он засмеялся и ушел. Помню еще один случай времен гражданской войны. Два [наших] солдата пришли на бахчу попросить у хозяина дыньку, помидорчиков. Свои винтовки они оставили в стороне, а сами пошли вглубь огорода. Хозяин, как только заметил их издали, схватил ружье и давай в них целиться. Тогда один солдат хватает красную помидорину и кричит: "Бросай оружие, а то я в тебя сейчас гранатой запульну!" Тот бросил оружие, вскочил и убежал.

— Какая же находчивость и отвага!..

— А другой солдат повесил свою бурку на дикой груше. Вскоре с гор спустился мятежник и хотел схватить этого солдата. Тогда солдат повернулся в ту сторону, где на некотором отдалении висела бурка, и закричал: "Командир, что мне с ним делать?" А потом, словно получив от командира знак, рявкнул на разбойника: "Сдать оружие!" Выхватил у бандита винтовку и разоружил его.

— Командиром, Геронда, была бурка?