Ибо суд Господень с жителями этой земли!

Ибо нет правды, нет милосердия,

Нет Богопознания на земле!

Напрасно думают люди умилостивить Яхве обильными жертвами, напрасно приносят баранов и снопы перед изваяниями быков в Самарии. «Не спасет тебя телец твой, Самария. Телец — дело рук Израиля, художник сделал его — он не Бог!»

«Я милосердия хочу, а не жертвы»! — так говорит Осия от лица Яхве.

И Амос, и Осия представляли Немезиду Израиля вполне конкретно. Дело в том, что в это время на политическом горизонте поднималась могущественная Ассирийская империя. Остроконечные шлемы их воинов, их грозные стенобитные машины, их меткие стрелы и неутомимые всадники уже появились под стенами многих городов. Армии ее царей уже заставляли трепетать весь восток.

В 722 г. ослабленное внутренними раздорами, хозяйственным и политическим кризисом Северное царство стало жертвой царя Саргона. Уцелела лишь гористая Иудея, на которую ассирийцы наложили тяжелую дань. Население же Северного царства было уведено на восток и навсегда исчезло со страниц истории.

ИСАЙЯ

Итак, у первых двух великих пророков, книги которых сохранились до наших дней, мы видим уже намеченными основные черты общепророческого учения. Они универсальны, для них все народы равны перед Богом и несут перед ним нравственную ответственность. Если Яхве попустил возвыситься Ассирии, то лишь потому, что она призвана быть «бичом Божиим». Амос говорит о Справедливости, как о непреложном законе нравственного миропорядка. Для него нет богов, кроме Яхве, и все мироздание в Его руках. Осия — вестник милосердия. Оба пророка отрицают веру в магию и ритуалы. Они утверждают, что никакие жреческие ухищрения не могут заменить выполнения закона Правды. Они возрождают старый принцип неизобразимости божества. В отличие от египтян и греков, они представляют Яхве слишком возвышенным, чтобы Он мог иметь земной облик. В этом корень их непримиримого иконоборчества.

Идеи Амоса и Осии были подхвачены и развиты в Иерусалиме пророком Исайей (ок. 740 г. до н.э.). Исайя не происходил из простого народа, как его предшественники. Он принадлежал к аристократической семье, близкой к царскому дому. Но он целиком проникся духом, который почерпнул из книг Амоса и Осии. Внимательно следя за политическими событиями в мире, он видел в них не бессмыслицу, а драму, полную значения и глубины. Яхве для него — абсолютный источник добра и святости, поэтому всякое уклонение от Его воли ввергает человечество в неисчислимые бедствия.

Когда он почувствовал в себе призвание стать народным трибуном и глашатаем Яхве, все его существо как бы переродилось. Он описывает, как огненный серафим коснулся уст его, и он получил дар пророчества. — Кого пошлю я? — спрашивает Яхве. И Пророк смело отвечает: «Вот я, пошли меня!»

Свою проповедь Исайя начал как и другие пророки с обличения внешнего культа. Он не отрицает его, но лишь хочет, чтобы видимое богослужение сочеталось с внутренним. Бог грозно вопрошает беспечный народ:

К чему мне множество жертв ваших?

Я пресыщен всесожжениями баранов…