ВОСКРЕСЕНИЕ МЕРТВЫХ

Третья лекция из цикла «Жизнь после жизни», прочитанная 20 февраля 1990 года в ДК Серафимовича

(фонограмма)

Конечно, тема размышлений о смерти необъятна, и мы лишь только попытались отдельные аспекты её затронуть слегка. Должен порадовать вас, что журнал «Волга» в Саратове обещал опубликовать книгу Моуди «Жизнь после жизни». Летом где–то будет полностью издана, так что уже можно будет оттуда получить.

Итак, на чём мне бы хотелось остановиться в заключении. Прежде всего на христианском учении о будущей судьбе человека. На языке богословия это учение называется «эсхатологией», от слова «эсхатон» — конец. Учение о конце жизненного пути человека.

Надо сказать, что тот универсальный для человечества взгляд, что после смерти физического тела человек весь не умирает, что некое духовное его ядро сохраняется, это — не привилегия христианства, а, как я уже сказал, самое широко распространённое представление. Но этим не всё сказано. Бессмертие души, неразрушимость нашего «Я» — это часть естественной структуры человеческого существа. Это наша природа. И именно поэтому, как я уже вам говорил, человек подсознательно, в сущности, не верит в свое полное уничтожение. Он не может даже вообразить, что такое «ничто», ибо его «Я», центру его личности, принадлежит сознание неразрушимости.

Ещё Платон — мы с вами с этого начинали — показал, что разрушается то, что является составным, составленным из разных элементов. Между тем, внутренняя жизнь человека — это некая, как говорят философы, «сплошность», некое единство, образующееся вокруг нашего «Я». Стержня нашего, нашей личности. И нету тех кирпичей, из которых это строится и которые потом могли бы распасться в разные стороны. Нету тех материальных элементов, из которых, например, сложено наше тело, которые впоследствии благодаря определенным физико–химическим, биологическим процессам распадаются, и каждый находит своё иное место. Вот почему величайшие умы человечества и обосновывали, и принимали эту идею, каждый со своей позиции.

Скажем, физик Максвелл, создатель известной теории, которая играет особенно важную роль в современных учениях об энергии, развивал учение о бессмертии с своих научных позиций. Точно так же поступал и создатель квантовой теории Шредингер. А, скажем, Гёте подходил к этой тайне с точки зрения своего собственного, личного опыта, опыта человека–творца, и он говорил: " Да, я убежден, что мой дух после моей смерти получит от Создателя какую–то новую форму труда, новую форму творчества, новую форму реализации».

И, говоря об этом, от Платона до Шредингера, от древних индийских текстов до современных философских концепций и особенно в свете революции медицинской, которая сделала возможность реанимации, то есть возвращения людей оттуда, откуда прежде не было возврата, — всё это, дорогие мои, относится к естественной природе человека.

Между тем, христианские учения выходят за пределы этой природы.

Если вы обратитесь к христианскому православному Символу Веры, то вы не найдете там слов: «Верую в бессмертие души». Я, может быть, рискнул бы даже сказать, что христианство не верует в это, а, по–видимому, считает это чем–то достаточно естественным. И можно к этому ещё прибавить: не исключено, — я не настаиваю, — но не исключено, что в ближайшем будущем, обозримом будущем этот факт–переживание сознанием своего тела — станет объектом познания уже научного.

А в Символе Веры сказано так: " Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Или смерть — это будущее воскресение мертвых. В этом было и остаётся принципиальное отличие христианского учения об «эсхатоне», христианской эсхатологии от эсхатологии всех остальных философских концепций и религиозных учений. Ибо для христианства бесконечно дорого, что человек есть существо воплощённое, во плоти, что Бог внедрил Дух в материю, что игра плоти, игра природы, многоцветие материального мира стало тем лоном, в котором искрится Дух.

Для индийской или греческой философии или для некоторых, может быть, теософий освобождение от материи есть цель, есть спасение, и это освобождение кажется очень соблазнительным. Объяснять, я думаю, вам не надо. Ибо плоть наша, материальная часть наша, — она немощна. Именно она страдает, она нас искушает, она слаба, она удручена. И интересно, что в реанимированных людях вот чувство освобождения от тела (вы помните, вот на второй нашей встрече здесь рассказывалось) — огромная лёгкость была у людей, что это бремя спало!

Между тем, для сознания церковного это — только одна сторона дела. На самом деле развоплощение человека есть не только освобождение от немощи плоти, но это есть ущербление человека, ибо человек задуман, как существо вписанное, вросшее в плотское мироздание. «Я — связь миров," — говорит поэт. " Я — связь миров». Значит, в нас живёт и физический мир, и химические тайны, и все элементы, из которых зиждется мироздание. Дух через нас заключает союз со всей природой, неживой и живой. И было бы, по–видимому, ошибкой с христианской точки зрения принимать полностью знаменитую греческую концепцию " sema — somo», что значит «тело — это гробница».