Пишешь о скорбном и трудном пути жития мо­нашеского: а Господь назвал его игом благим и бреме­нем легким. Ежели же и чувствуешь труд и тягость, то это происходит собственно от наших страстей; так благодари Бога, что Он сподобил и тебя взять благое Его иго и легкое бремя (Мф. 11, 30). Посмотри же на мирских, каково их иго? не благо; и бремя не легко (III, 251,427—428).

Отречение своей воли дает иноку истинную свободу

Вас стращало то, что надобно умереть своей воле и чувствам; однако ж видите, что мертвость сия ожив­ляет, и порабощение доставляет свободу (V, 3,23).

Непослушание и своеволие приводят монаха к самым пагубным последствиям

...Ты жалуешься, что тебя не отпускают в О. П.; и в этом видно, что ты хочешь исполнить свою волю, а что пагубнее этого? Какая тебе будет из сего поль­за? Если б ты, ездивши сюда, да исправляла свою нравственность, то хорошо бы было; а ты и ездишь сюда, и нимало не исправляешься, все жалуются на твой невыносимый характер, то и пользы нет от тво­ей сюда езды. Ты же хочешь все только исполнять свою волю, а не смотришь на то, что нет воли Божией на это, когда начальнице Бог не возвещает тебя от­пустить. Надобно постараться исправить свой харак­тер, быть покорной, а не пылить за всякую малость; понуждать себя к терпению всякого рода скорбей. В том-то и состоит жизнь монастырская, а ты хочешь идти противным путем — не тронь меня. Куда ты попадешь? Пишешь, что отказалась от рясофора — куда как хорошо сделала! Когда тебе начальница пред­ложила, стало быть, она удостоила тебя сего образа, а ты по упрямству своему отказалась; ну и ходи так... ты составила свою волю и ходишь без советования; а кто оным пленяется? (Притч. 11, 14). Итак, поста­райся смириться и исправиться, и будешь покойна... (III, 72,165-166).

...Братиям проходить жительство с само­отвержением своей воли и разума, смирением, терпе­нием укоризн, досад и поношений, и какое бы ни было наше великое жительство, аще не имеем болезненного сердца , ничтоже есть оное пред Богом (Ш, 32,95).

Помысел, что по принятии монашества покончено с грехом, приведет к осуждению других и к гордости

Ты очень быстро хочешь лететь на небо: «когда примешь образ пострижения, то уже нельзя будет ни лишнее посмеяться, ни даже слова сказать, сугубый грех». Так! Но избежишь ли тогда о себе высокого мнения и других за сии грехи суждения? А они-то гораздо важнее всех оных внешних поползновений; те­ми смиряемся, а сими надмеваемся, и куда низводимся? Может быть, того ради и попускаются падения, да смиримся. Теперь же кто тебе дал право праздносло­вить или смеяться? Когда Господь говорит: горе вам смеющимся ныне (Лк. 6, 25); и о едином праздном слове дадят человецы Богу ответ в день судный (Мф. 12, 36), — не к монахам, а ко всем сказано. Теперь будто ты и свободна от ответа, а тогда только будешь связана: совсем нет; помни, оный образ — есть образ смирения; где сие будет, там и при всех немощах покой обрящешь; а при исполнении всех благих дел и подви­гов монашества, которого даже святым считали, велено было душу исторгнуть трезубцем; за что же? за возношение. На сие вооружись, сему противляйся; исторгни корень, ветви сами отпадут; а немощь-то наша невольно нас смиряет. У Григория Синаита глава 17 (III, 251,446).

Монашеская одежда хотя по виду и черна, но она есть одежда веселия и радования и риза спасения

...Мати О. ...благословения облекаться в вечный траур, то это слово не согласно с истинным разумом. Одежда наша хотя по виду и черна, но она есть одежда веселия и радования и риза спасения. Поистине надобно радоваться, что сподобляет Господь избегнуть мира, как Израиль из Египта, и работать Господу, а не миру. Итак, в сию-то одежду веселия да благословит ее Господь облещися с радостью, а не с печалью; и не сетовать о оставлении мира, а радовать­ся о вступлении в новую жизнь, которая есть неизве­стное народу разумение (V, 432, 583—584).

Истинного инока делает не внешнее одеяние, но внутреннее устроение

...О чем тут скорбеть? О внешней одежде: а разве она делает инока? А ведь ты хочешь спастися: делай инока внутреннего, а не внешнего. А когда о сем будем скорбеть, то далече удаляемся от спасения. Гордость чужда иноческого образа, ему сродно смирение (III, 263,460).

Покой в монашестве достигается после победы над страстьми

...Благополучно доехала к своим родным и нашла в кругу их успокоение. Конечно, это отдых, но не может быть прочное спокойствие; оное приобретает­ся, когда, бывши на брани с невидимыми врагами, помощью Божиею победим их, исторгнем наши страс­ти и смиримся; тогда будет истинный и прочный покой. А как ты вступишь в эту борьбу вне ополче­ния? Единоборство опасно. А посреде воинствующих на сей брани можем научиться, падая и востая, побеждаясь и побеждая, пока смиримся...(IV, 219, 498).