10. Тому, в ком разгорится такая любовь, дается дар боговидения и богообщения. В Отечнике мы постоянно встречаем свидетельства о дарах Духа Святого, которые стяжали эти подвижники, как награду за труды и любовь, и жертву, которую они принесли в дар Богу. В действительности, целью их подвижнического «пролития крови», не была добродетель сама по себе, но именно стяжание Духа Святого и богообщение. Дух Святой даруется святым пустынникам как покой и радость, как огонь, охватывающий все их существо. Они реально принимают Духа Святого и общаются с Ним непосредственно и реально. Практика, т. е. жизнь в подвиге и добродетели, путь боговидения, а боговидение — печать и подтверждение практики. Великий подвижник авва Силуан, уступая настойчивой просьбе своего ученика, признается, что был «восхищен на небо и видел славу Божию» (Авва Силуан 3). Авва Моисей видел как молился авва Захария и Дух Святой почивал на нем. (ср. Авва Захария 2). И он обращается к нему за наставлением, как к старшему.

Полные смирения, эти люди Божии, скрывали свои дары, убегая от людских похвал и храня себя от гордости. В Патерике мы встречаем такой пример — пошел некий монах в Скит в келью к авве Арсению, и подойдя, увидел сквозь приоткрытые двери, что старец стал подобен пламени. Он постучал в двери, старец вышел, увидев потрясенного брата спросил — долго ли ты здесь? Не видел ли ты чего–нибудь? Тот ему ответил — нет ничего не видел. Старец поговорив с ним, отпустил его с Богом (ср. Авва Арсений 27). Пустынники очень строго запрещали тем, кто удостаивался видеть их благодатное состояние, рассказывать об этом прежде своей смерти. Это показывает их глубокую трезвенность и знание ими тех опасностей, которые могут подстерегать, духовно неопытных неосвободившихся от страстей, особенно от гордости.

Из всего сказанного ясно, что пустынники никогда не сводили духовную жизнь к простому морализму. Духовная жизнь для них имеет одну границу — безграничность, а совершенствование один предел — беспредельность. Цель духовной жизни не просто приобретение добродетелей, но через жизнь в добродетели, достижение богообщения и обожения, силой Духа Святого. Тайна огненной встречи и общения человеческой души с Богом выражена в словах Блаженной Синкликитии — «Бог наш огнь поядай есть (Евр. 12, 29). Поэтому мы и должны воспламенять в себе Божественный огнь со слезами и трудами» (Мать Синклитикия, 1). Призыв к воспламенению в себе неугасимого Божественного огня, в устах аввы Иосифа, становится призывом ко всем людям (христианам особенно) на все времена — «Не можешь быть монахом (т. е. настоящим христианином), пока не станешь весь, как огнь»(Авва Иосиф, 6).

В заключение нашего краткого очерка о духовной жизни, по учению Алфавитного Патерика, подчеркнем следующее: мы сделали лишь беглый обзор неисчерпаемого богатства, содержащегося в изречениях святых пустынников Отцов и Старцев. Цель этого обзора пробудить у читателя интерес к святому опыту святых пустынников, который никогда не устареет, ибо затрагивает то, что вечно в человеке, то, что изнутри озаряет человеческое сознание и подсознание, все уровни человеческого существа вообще, в какую бы эпоху и исторических условиях не жил человек. Этот опыт особенно важен сейчас для современного человека, который снова пытается вернуться к самому себе, ищет смысла бытия внутри себя. Устав от освоения внешних пространств и разочарованный секулярным городом, все более отчетливо осознающий пустоту современной цивилизации, человек неизбежно возвращается к потерянному и, часто оказавшемуся в презрении, внутреннему миру своей души, давно освоенному святыми пустынниками, которые оставили нам в наследство свой святой опыт, как единственно верный путеводитель в бесконечном лабиринте внутренних пространств нашей души и нашего существа.

СВЯТОСАВСКОЕ ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЕ ПРЕДАНИЕ И ПРОСВЕЩЕНИЕ ДОСИФЕЯ ОБРАДОВИЧА

Два бегства — одно бегство в монастырь Святого Саввы и другое — бегство из монастыря Досифея Обрадовича, не просто определили жизненный путь этих двух личностей — Святого Саввы и Досифея; не просто определили начало двух эпох в истории Сербской культуры — культуры средневековья от Святого Саввы до Досифея, и современной культуры от Досифея и до наших дней — два эти, исторически независимые поступка, определили судьбу и ход развития целой нации на протяжении многих столетий, но, одновременно, они символизируют собой мучительный выбор, перед которым постоянно находися человек вообще и от которого зависит его судьба и временная и вечная. Святой Савва и Досифей, представляют две экзистенциальные позиции, которые во многом соприкасаются и переплетаются, но различаются по своей сути в наиболее важных и определяющих человеческую жизнь моментах, жизнь временную и вечную.

В чем же заключается сущность позиции и просветительского предания Святого Саввы? В чем состоит сущность просвещения Досифея Обрадовича? В какой степени и в чем эти позиции противостоят друг другу, и в чем они переплетаются?

Основная позиция Святого Саввы и вырастающего из нее святосавского Предания, ярко видна в Проповеди Святого Саввы о правой вере, которую он произнес в Жиче в праздник Вознесения Господня в 1221 году, ее приводят оба его биографа: Доментиан и Феодосий. В этой Проповеди, Святой Савва призывает своих братьев и друзей, чад и отцов, т. е. весь народ, приклонить боголюбиво сердца свои, чтобы услышать слова святых истин, положить их в сердца свои и на совесть душ своих, перед умными очами своими и уразуметь их. (Иером. Афанасий Евтич, »Из богословия Святого Саввы» 1977, Белград, стр. 158). Затем святитель продолжает «Потому, братья и чада, об этом только прошу вас, положив все упование свое на Бога, держаться прежде всего правой веры Его» (То же, стр. 158). Очевидно, что отправной точкой для Святого Саввы, является Истина, принятая верой, то, что он называет в той же Проповеди «святыми словами». Из дальнейшего изложения видно, что он ощущает Истину как присутствующую чудесно. «Ибо, — говорит он, — духовная наука не игра и ни слова безумия мыслей человеческих, но проповеданная святая вера Божия, на которой основаны святые чины во Христе Иисусе Господе нашем, о Котором пророки Духом Святым Божиим прорекли, и апостолы научились, и мученики исповедывали, и все Святые хранили…» (То же, стр. 1б4). Истина опережает слух и сердце, ум и рассудок, и как чудесно присутствующая, поселяется в них. Потому, сердце, совесть, ум и рассудок не могут быть ее мерилом, ибо они сами обретают себя в Ней и через Нее. Она — Божественный огонь, наполняющий и распаляющий душу (Житие Святого Саввы от Феодосия, Древняя Сербская литерат., 1, стр. 9б) когда коснется ее. А коснуться ее он может лишь тогда, когда душа сама пламенно взыщет Ее и устремится к Ней. Она — личный призыв к общению, содержит в себе чудесное просвещающее действие, открывается как Любовь раньше нашей любви, и как Любовь в нашей любви и в нас. Ибо, «Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1 Ин. 4,19). Любовь и вера в Нее — живая основа и «краеугольный Камень Церкви, Христос» (Иеромн. Афанасий, «Из богословия Святого Саввы», стр. 1б4, «Богословие Святого Саввы» стр. 83). Истина для Святого Саввы и для святоотеческого Предания, которому он следует, не идея или дискурсивное понятие, не познание творения, и не знание от «словес человеческих» или книгам. Она объемлет, пронизывает и преображает все это, но Она безгранично шире этого. Познание Ее требует личной встречи, а все существующее — символ и дар Ее присутствия и средство общения с Ней и путь, который возводит к Ней.

1. Искать Истину в природе и через природу для святого Саввы означает искать Ее только в одной части самого себя, и в части самой несовершенной. Если бы для познания Истины было довольно «небес», «тогда, — говорит святой Савва в своей Проповеди, — премилосердный и человеколюбивый Бог, имея безмерную милость к роду человеческому, не приклонил бы небес и не сошел на землю». (То же, стр. 158). Согласно святому Савве, чтобы принять и встретить Истину приклоняются небеса и разум. Одним словом, то, чему следует и что исповедует Святой Савва, на чем основывает, по примеру пророков, апостолов и мучеников, просвещение своего и других народов, это не рассудок ум, не разум, не сердце, не совесть, не природа и не другие, познанные и непознанные миры. Всего этого было бы мало для человеческого достоинства и слишком мало для того, чтобы необъятная Истина о вечности и времени, о материи и духе, о Боге и человеке, могла поселиться в нем. Основанием, на котором он строит все существующее, является воплощенный Бог Слово и правая вера в Него. Он понимает веру не как психологическое или идеологическое убеждение; она существует, ибо в ней присутствует Тот, в Кого мы верим. Благодаря Ему (через Него), она становится тем, что Эрих Фром позднее назвал становлением бытия, становлением от живой встречи и соприкосновения двух личностей — Бога и человека. Лучше сказать: родившемся и основанном на нерасторжимом единстве Бога и человека в воплотившемся Слове, Который, как благовествует Святой Савва: »добротой Своей все привел из небытия к бытию», и «Который, в последние времена, нашего ради спасения, сошел с небес в утробу Девы» (То же стр. 158). Было бы слишком мало, убого и недостойно человека, если бы его сознание простиралось лишь до тех границ, которых достигает его ограниченный разум, и еще более недостойно, если бы его мерой осталась просто природа. Истина, основанная на чем–то постоянно изменяющемся, имеющим изменчивую природу, и в своей бытийной реальности обусловленным небытием и тленностью, постоянно превращающимся в другое, что значит в не–истину. Поэтому Святой Савва, определяет вечно неизменное основание знаний и разума, утверждая вместе с Апостолом: »Основания другого никто не может установить, кроме того, которое поставит Дух Святой, через Святых Апостолов и богоносных Отцов»… Присоединяя к тому добродетель, как вечное свойство и силу Истины — Христа, и утверждая, что нам необходимо обладать и тем и другим, т. е. верой и добродетелью, истиной и делом, «Да совершен будет Божий человек»(2 Тим. 3, 17), он определяет не только основание, но и предел человеческого совершенства — беспредельность. Ибо беспредельна добродетель, определяющая меру человеческого делания. Утвержденное на таком основании Святосавское предание, не отрицает разум и не отрекается от просвещенности. Но обладает своим всеобъемлющим «разумом» и всепроникающим просвещением: разумом и просвещением святого Крещения. Крещение означает откровение и явление Бога как Троического Света и Просвещения, раскрытие и начало исполнения истинного замысла о человеке и твари.

2. «Разум» святого Крещения, т. е. Просвещения, как оно называется в древних сербских церковных переводах и греческом оригинале, который согласно Святому Савве и его Преданию, надлежит хранить как зеницу ока, открывает разуму человеческому его исток, меру и смысл, просвещая его; открывая божественный смысл и возводя к богоданной цели. (То же стр. 166). Это разум не только Божий и не только человеческий: он — Святотроичен и богочеловечен, он содержит и раскрывает тайну Бога Троицы и богочеловечного человека. Свет, который он дает, открывает истинный свет человеческого ума и свет природы, служит их фундаментом, мерилом и Полнотой. То, что конечно и несовершенно, никогда не сможет быть мерой и критерием того, что бесконечно и совершенно. Чтобы оно раскрыло себе свой смысл, и чтобы встретилось с Вечным, оно должно принять Вечного в себя. А это невозможно и не может быть возможно без воплощенного и воскресшего Христа. Все, что просветится и освятится Богочеловеком, все что будет пронизано надсущественной энергией Отца Сына и Святого Духа, станет «причастником Его благой воли и соучастником Его бессмертия» (То же стр. 166). Все, что принимат Его, исполняет божественный замысел, прозревает духовно, становясь воистину истинным, ибо становится вечноживым, становясь одновременно «святым откровением и тайной присутствия Христа» (Ср. А.Шмеман «За жизнь мира», Белград 1978, стр. б7). Так, согласно Святому Савве, Богочеловек становится внутренней тайной и Истиной всего существующего, о чем Он Сам говорит — «Познайте истину, и истина сделает вас свободными».

Истина о воплощенном Боге Слове, в Котором является истинный Бог Отец Сын и Дух Святой, и воплощается истинный и целостный человек — Богочеловек, а в Нем открывается и даруется смысл и конечная свобода всего творения, естества («новая тварь во Христе»), — вот суть и краеугольный камень всего Святосавского предания. Она дарует и воплощает тайну Церкви как Богочеловеческого организма, т. е. вечного и бессмертного союза Бога и человека, единства человека, Бога и всего творения. Это именно тот «духовный рай», в котором Св. Савва насаждает своих чад «как древо масличное». Это то, чем он хочет просветить свое отечество и во что хочет преобразить свой народ, в следовании совершенной вере и в жизни совершенной жизнью. Ибо, то что спасает, это — «вера, действующая любовью» (Гал. 5,6).

4. Цель веры, которую исповедует Святой Савва и деятельной творческой любви, не просто нравственное совершенствование человека, просвещение его практическими знаниями, улучшение общественного устройства; согласие человеческой жизни с жизнью природы. Она, охватывая все это, дает ему высшие бессмертные смысл и реальность. Все, что делается и происходит во времени, и все что во времени существует, измеряемое и направляемое этой внутренней истиной и Светом, приобретает вечные реальность и смысл, в согласии со своим вечным смыслом и целью существования. Святосавское Предание измеряет время и все, что происходит во времени Вечностью, и никогда наоборот, Вечностью, которая не является абстракцией, отвлеченной идей или каким–то неумолимым законом природы. Его вечность — Богочеловечность, т. е. Личность Богочеловека, в Которой все призвано не оставаться тем, что есть, но стать тем, чем должно быть, вечно возрастая, преображаясь из славы в славу, и становясь таким образом «новым небом и новой землей» («Се, творю все новое» Откр. 21,5). Доказательством такого вечного роста может служить и символический характер православной иконы. Светозар Радойчич, говоря о древней сербской живописи, сравнивая западный эстетический принцип — «всякое искусство есть подражание природе», с принципом византийско–славянской иконописи, так называемой обратной перспективы, высказывает одну удивительную мысль: »Восток всегда трагически переоценивал задачи искусства» ( С. Радойчич, «Форма и мысль в древней сербской живописи», Летопись Матице Српске, 408, св. 1–2, стр. 3,5). Несмотря на всю «трагику переоценки», которая поражает Вадойчича, верного принципам эстетического рационализма, христианский Восток, действительно всегда находился в страхе и трепете, но не оттого, что переоценивал его, но скорее потому, что не вполне «дооценил» и постиг истинную меру искусства и человека. Икона — лучший свидетель страха и трепета перед присутствующе–отсутствующей бесконечностью Тайны и Истины. Это присутствие непостижимого в иконе, тонко почувствовал Святой Савва. Он говорит о святой иконе Воплощенного Бога Слова, к которой мы прикладываемся, что тот, кто помазан верой знает, что в ней видит Самого Бога, «возводя очи души (своей) к Первообразу, а ум вознося к тому, что непостижимо» (Иером. Афанасий Евтич, «Из Богословия Святого Саввы», стр. 1б2, «Богословие Святого Саввы», стр. 80). Икона — свидетель новой твари во Христе, которая не может насытиться Его Истиной и Красотой. Действительно, без понимания и познания этой присутствующей и дарованной миру воплощением, Истины и Красоты, невозможно понять нашей средневековой духовной и материальной культуры, ее устремленности и напоенности вечным и неизмеримым. Ибо, именно в этом внутренний критерий всего лучшего в Церкви и в обществе; это ключ к пониманию не только иконописи, но и архитектуры и литературы. В этом же объяснение феномена монашества и подвижнического настроения народа; здесь находится и оправдание поста, молитвенного безмолвия и духовной жизни в целом. Икона, таким образом, возводит к богосозерцанию всю человеческую жизнь, освобождая материю от ее трехмерности и перспективы, ограничивающей и то, что безгранично по дару свыше; устремляет всю жизнь к обожению, уподоблению Христу. Христоподобный святитель и преображение народа — в народ Божий — вот главный идеал того времени и того Предания, которое Святой Савва называет не своим, а «Православным Отеческим преданием», которому должно следовать.

5. Вот, кратко основные принципы святосавского Предания и Просвещения. Эти духовные принципы сохранили свою силу, несмотря на все изменения и беды, и в Сербии Лазаревича и Бранковича. Особенно это заметно в период, последовавший за Косовской трагедией, на то было две причины: первая — потрясение и потеря большой части земли, потеря чувства стабильности, пробудили большую чуткость к восприятию истории и исторических событий; вторая — православную византийско–славянскую вселенную того времени объединило духовно перерождающее движение, известное в истории под названием Исихазма или паламизма.

Исихазм основан на опытной вере, согласно которой, истинная полнота жизни человека и мира, начинается и их встрече и пронизанности вечными Божественными силами и энергиями, в которых Бог открывается и дарует Себя миру, оставаясь по сущности недоступным. По учению главных носителей Исихазма, Просвещение должно быть основано не на тленном свете разума, но на вечном Фаворском свете, который благодатно расширяет и дает бессмертие разуму и природе, и преображает их, давая им возможность видеть то, что будучи не преображенными видеть не в состоянии. Движение исихастов, возникшее на почве конфликта Св. Григория Паламы с Калабрийским философом Варлаамом, приобрело очень широкий духовно–социальный размах, и повлияло на всю общественную, духовную и культурную действительность православных народов той эпохи. Особенно большое значение имел тот факт, что во второй половине Х1У века, главные позиции в Церквах православного Востока заняли патриархи исихасты: В Цариграде — патриарх Филофей, в Болгарии — Евфимий, в Сербии — патриарх Ефрем, в России митрополит Киприан (Ср. Франк Кемфер, »Начало культа князя Лазара», о князе Лазаре, стр. 265–269). Благодаря монаху Никодиму Тисманскому то движение достигло Румынии.