Дело в том, что в прежние времена за литургией причащались далеко не все. Даже наоборот, в большинстве своём люди за литургией не причащались, и поэтому после литургии для них совершался чин поклонения Святым Дарам. В конце XV века французский францисканец Жан Тиссеран написал гимн O filii et filiae: O filii et filiae, Rex caelestis, Rex gloriae morte surrexit hodie, и каждая stanza кончается словами Alleluia. Et mane prima sabbati ad ostium monumenti accesserunt discipulii – видите, каждые три строчки рифмуются одна с другой, и дальше: in albis sedens Angelus praedixit mulieribus in Galilaea Dominus.

Здесь рассказывается о том, как Христос воскрес из мёртвых, как прибежали сначала Мария Магдалина и другие женщины, а потом апостолы к пустой гробнице, но апостол Иоанн бежал быстрее Петра и первым достиг гробницы, а дальше Христос явился ученикам и обратился к Фоме со словами: Узри, Фома, следы гвоздей, узри же мой пронзённый бок, оставь неверие. Увидев раны Господа, Фома ответил с трепетом: Ты мой Господь и Ты мой Бог. Об этом гимне, его распеве конца XV века французский поэт Реми де Гурмон в своей книге Le latin mystique («Мистическая латынь») писал, что он напоминает рёв пьяной толпы вечером Пасхи, когда все уже перепились. Действительно, и как текст, и как песнь – это нечто, бесконечно отличающееся и от эпохи Каролингов, и от эпохи Фомы Аквинского. Можно сказать, что этот единственный написанный в XV веке новый гимн служит примером того, что эпоха латинских гимнов кончилась, они уже больше не получаются, из них выходит какая‑то пародия. Однако это не значит, что гимны к этому времени перестали писаться.

Существует, например, гимн Aurora lucis rutilat, который был переделан тысячу раз. В своём первоначальном виде: Заря сияет золотом/ Хвалами небо полнится/ Мир торжествует в радости/ Стеная, Ад печалится; и дальше: В гробнице камнем запертый/ Из‑под охраны воина/ Встаёт он торжествующе/ Из гроба победителем (перевод размером подлинника) – он был написан в V или IV веке (некоторые исследователи считают, что он принадлежит к эпохе Амвросия Медиоланского). В Римском бревиарии 1568 года, одном из первых печатных бревиариев, изданном сразу после завершения Тридентского собора, этот гимн содержится уже в усечённом виде. Там приводятся только четыре первые строфы, то есть до слов: Что ныне наш воскрес Господь, от ангела узнали мы.

Действительно, по–латыни очень хорошо: Quia surrexit Dominus resplendens clamat angelus – что воскрес Господь, cияющий светом, – восклицает ангел. Дальше идёт пятая строфа, которой нет в оригинале: Мы просим Тебя, Творец всего, в дни этой пасхальной радости: от всякого нападения смерти защити Твой народ. После пятой следует последняя строфа, доксология: Gloria tibi Domine, qui surrexis a mortuis cum Patre et Sancto Spirito in sempiterna saecula – Слава Тебе, Господи, Тебе, Который воскрес из мёртвых, с Отцом и Святым Духом, но на вечные времена. В этом бревиарии строфой Слава Тебе, Господи, Тебе, Который воскрес из мёртвых, с Отцом и Святым Духом на вечные веки заканчиваются все гимны, написанные этим метром, вплоть до Вознесения.

Оказывается, поскольку все гимны написаны одним размером, можно брать строфы из одного гимна и включать в другой, то есть, поскольку тексты всех этих гимнов в отличие от секвенций Ноткера Заики написаны одним размером, они легко разбираются на отдельные строфы, из которых складываются новые гимны. И если Римский бевиарий 1568 года просто оставляет первые четыре строфы и прибавляет к ним пятую и доксологию, то в Бревиарии Папы Урбана VIII (1632 год) этот гимн разбирается на три разных: из него получается гимн, начинающийся не словами Aurora lucis rutilat, а словами Aurora caelum purpura, то есть Аврора окрашивает в пурпур небо; вторым гимном становитсяTristes errant Apostoli и третьим – Claro Paschali gaudio. Причём к ним добавляются отдельные строфы, добавляется доксология и т. д.

Оказывается, такой механизм характерен практически для всех богослужебных гимнов, если они написаны четырёхстопным ямбом: их можно разбирать на части и собирать из них новые гимны. Более того, в них вполне можно заменять отдельные слова на другие, и от этого как бы ничего не меняется. Вот ещё один гимн, который предполагается на Пасху на вечерне во все дни, кроме пасхальной седмицы. Я не могу понять, честно говоря, почему, я нигде не встречал объяснения, но в течение Пасхальной седмицы, за исключением секвенции Victimae Paschali laudes, не звучали гимны – ни на вечерне (обычно вечерня начинается с гимна), ни на laudes (laudes тоже начинаются с гимна).

В Римском бревиарии на пасхальной неделе гимнов не было (они появились только в современном бревиарии – Литургии часов 1972 года), они полагались только с воскресенияin albis, т. е с восьмого дня Пасхи. Вероятно, это придавало какую‑то особенную окраску пасхальному богослужению, но какую – я, честно говоря, понять не могу. Могу только проконстатировать этот факт. Возьмём другой гимн – Ad cenam Agni providi, Придя на Агнца вечерю. Это тоже очень древний гимн, вероятно, он относится к VI или VII веку, не позже; во всяком случае, это докаролингское время. Его первоначальный текст реконструируется по древнейшим рукописям, но если заглянуть в Римский бревиарий 1568 года, то вторая строка (stolis salutis candidi – белоснежные или от ablativus causae, от одеяний спасения, дословно: белоснежные от одеяний спасения, что вообще‑то не очень складно) там заменена на stolis albis candidae. Поскольку ударение ставится достаточно произвольно, то stolis в первоначальном тексте превращается в изменённом тексте вstolis albis candidi. Звучит это несколько лучше: и белоснежные – белых, albis, одежд.

Далее, конец третьей строфы (de Pharaonis aspero sumus erepti imperio, то есть от жестокой власти фараона мы избавлены, сегодня – имеется в виду) изменен на erepti de durissimo Pharaonis imperio. То есть почти всё осталось прежним, только вместо aspero, жестокого, стоит теперь прилагательное durus в превосходной степени – durissimo, жесточайшего, и выскочил вспомогательный глагол sumus, а вместо него – Pharaonis imperio. Этот текст подвергнут сравнительно небольшой редакции: где‑то настоящее время заменено на прошедшее, один глагол заменён на другой, одно прилагательное на другое и т. д.

Но Папа Урбан VIII или, вернее, те литургисты, которые работали под его началом, полностью переписали этот гимн, превратив его в совершенно новый гимн Ad regias Agni dapes. Смысл тот же самый, слова стали другими. Надо сказать, что, с одной стороны – с точки зрения латинского языка, стало лучше, то есть если первые гимны были написаны на какой‑то совершенно особенной латыни, до каролингского времени достаточно корявой, со странным словоупотреблением и т. д., то в новом варианте всё зазвучало прекрасно. Но – ушла поэзия. Так бывает, когда, например, в Литературном институте студент приносит стихи, мастер садится и исправляет их: с точки зрения языка, с точки зрения всех законов поэзии, они улучшаются, но что‑то из них исчезает, какая‑то особенность, та корявость, которая делает их оригинальными. Так и здесь: поэзия абсолютно исчезла. Интересно, что в этом гимне три темы: переход через Красное море, Воскресение Христово и Евхаристия. Эти темы как бы сплетаются в одно целое, и для латинской Пасхи это очень важный момент: в латинской Пасхе как бы празднуются три темы: Воскресение Христово, переход народа Израиля через Красное море и само Таинство Евхаристии. Я хотел бы обратить ваше внимание на ещё одну строфу: Consurgit Christus tumulo – Христос восстаёт из могилы; victor redit de barathro; здесь употреблено слово, которое вообще крайне редко встречается в латинском языке: barathro. Это задняя стена Акрополя в Афинах, обрыв за Парфеноном, с которого сбрасывали преступников, и они разбивались. Barathron, вероятно, в греческом языке в переносном смысле означает царство Смерти. Таким образом, Христос восстаёт Победителем из царства Смерти, которое здесь очень конкретно обозначено через задний склон Акрополя, как раз противоположный Пропилеям. (С этим местом у меня связаны очень неприятные переживания. Я однажды подошёл к этому месту, а в это время российская пара, совсем молодые родители – 23–24 года, решили сфотографировать свою девочку и поставили её прямо над этим обрывом. Я чуть не умер от страха, но они были совершенно спокойны и равнодушны, хотя ребёнок стоял над самым страшным обрывом, куда преступников сбрасывали; обрыв ничем не ограждён, там только балюстрада чуть выше стола, на которую они и поставили эту несчастную девочку. Только в 20 с небольшим лет так можно обращаться с собственным ребёнком, а те, кому время быть бабушками и дедушками, те с ужасом смотрят на такое, с ужасом неописуемым.)

Завершая разговор о пасхальной теме, мне хочется сказать ещё об одном гимне. Это Богородичный антифон. В богослужении Богородичные антифоны имеют довольно большое значение, они поются после мессы и в конце комплетория. Комплеторий в латинском богослужении – это что‑то вроде восточного повечерия: читаются псалмы, а затем поётся гимн «Ныне отпущаеши…». Комплеторием заканчивается богослужебный день; в конце комплетория всегда поётся Богородичный антифон, который бывает разным в зависимости от времени года: после Троицы это – песнь Salve, Regina, mater misericordiae; во время рождественского поста, Адвента и Рождества – Alma Redemptoris Mater; на Пасху это четыре строчки – Regina caeli, laetare, alliluia, quia quem meruisti portare, alliluia, resurrexit sicut dixit, alleluia, ora pro nobis Deum, alliluia, то есть – Царица неба, радуйся, аллилуйя, потому что Тот, Кого Ты была удостоена носить, аллилуйя, воскрес, как и сказал, аллилуйя, моли за нас Бога, аллилуйя. Resurrexit sicut dixit, третья строка, – это 6–й стих 28–й главы Евангелия от Матфея: Он воскрес, как и сказал, – говорит ангел. Что же касается laetare, то оно заменяет обычное Ave из Ave Maria или Salve из Salve Regina, laetare: Радуйся и веселись; вот такой вспомогательный глагол передаёт радость – exsultet, laetetur Ecclesia – да радуется да веселится церковь! Regina caeli – Царица неба, радуйся, аллилуйя! – текст довольно поздний, он встречается в рукописях не раньше XII века или даже рубежа XII‑XIII веков, но примерно в это время он фигурирует во францисканских бревиариях в качестве антифона к Magnificat на вечерне в пасхальный период.

Таким образом, на вечерне в пасхальный период пели песнь Богородицы Magnificat, Величит душа Моя Господа, и после неё звучал этот антифон – Regina caeli laetare. Позднее он стал общим Богородичным антифоном на всё пасхальное время. О возникновении этого антифона рассказывается в следующей легенде. В VII веке, когда Папой был Григорий Великий, в Риме была чума, и в пасхальное утро Григорий Великий совершал процессию с иконой, которую он взял на Капитолии в церкви Santa Maria in Ara Caeli. Это очень древняя церковь, построенная на месте жертвенника небу. Она находится рядом со входом на Капитолий, который построил Микеланджело, там стоит статуя Марка Аврелия. В этой церкви хранится древняя икона, которая, как и все древние иконы, считается написанной евангелистом Лукой. Взяв эту икону, Папа вместе с процессией спустился с Капитолия и пошёл по дороге (это теперешнее Corso Vittorio Emanuele) в сторону Ватикана. И когда процессия дошла до Тибра, до замка Святого Ангела, то Папа услышал, как ангелы поют в небе: Regina caeli laetare quia quem meruisti portare sicut dixit.

К этим трём первым строкам гимна он прибавил ora pro nobis Deo, моли за нас Бога. Что же касается исторической правды, то древнейшие рукописи относятся к рубежу XII‑XIII веков. Вообще надо сказать, что некоторые тексты, к которым мы привыкли и думаем, что они были всегда, на самом деле сложились не сразу. Например, антифон Ave Maria, о котором все думают, что это древняя молитва, в действительности, во всяком случае его вторая часть, имеет довольно позднее происхождение. Мне кажется, очень важно помнить, что тексты жили очень долго. Из двух текстов составлялся один, или, наоборот, из одного текста возникало три, заменялись отдельные слова и строки, заменялись отдельные строфы и т. д.

На сегодняшний день исполнители (особенно бенедиктинцы, которые этим активно занимаются) стремятся восстанавливать как можно более древние варианты. Я думаю, что, может быть, это и не всегда оправданно. Если речь идёт о гимнах IV‑V–VI веков, надо смотреть, а каким был текст в XI‑XII веках, и исходить из этого, подбирая текст для исполнения. Так мне кажется, но я могу и ошибаться.