Профессор Анатолий Телле пишет:"Я глубокий старик, но еще работаю, у меня прекрасная заботливая семья. Сейчас после инсульта я еще могу передвигаться по квартире, но мысль, что я буду паралитиком и обузой, меня убивает. Если я не умру в одночасье, я предпочитаю, чтобы меня усыпили".

И второе письмо от Алексея из города Фрязино Московской области. Он пишет о том, что его отец недавно умер от рака после годичных лечений и безуспешных попыток вылечиться. Он (его отец) во время болезни стал невольным сторонником эвтаназии. И Алексей довольно с таким большим чувством пишет о том, что противники эвтаназии занимаются пустым квазирелигиозным морализаторством, и только потому, что не в состоянии поставить себя на место не просто неизлечимого больного человека, но человека, для которого каждая следующая минута жизни — это невыносимая пытка.

И у нас два слушателя на линии, одному из них дадим слово. Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста.

Амельченко: Здравствуйте. Амельченко, офицер запаса, воевал в Чечне. Очень часто люди, когда страдания после ранения превышают порог переносимости, просят их убить. Это не значит, что в таких условиях нужно идти навстречу таким отчаянным пожеланиям людей. У нас очень многие люди находятся в отчаянии. У нас в стране дегуманизация полная, царит бездушие, и вводить закон об эвтаназии в таких условиях просто невозможно. Нужны тончайшие градации, чтобы понять, когда можно облегчить страдания человека, хотя бы не физические, а помочь ему морально, окружить теплотой и заботой. Поэтому в нашей чудовищной бесчеловечности, которая у нас существует, эвтаназия может только навредить. Таково мое мнение. Я видел, люди кричали:"Убейте меня! Застрелите!", у них были оторваны конечности. Но, в конечном счете, когда они попадали в стационарный госпиталь, им помогали, они цеплялись за жизнь.

Татьяна Ткачук: Спасибо.

Отец Георгий, церковь считает, что в эвтаназии совмещаются сразу два греха — это желание умереть и умышленное убийство. Но, с точки зрения здравого смысла, смерть иногда является единственным выходом — и для самого больного, и для его измученных родственников. Отец Георгий, возможны ли исключения в оценке священников просьбы об эвтаназии?

Георгий Чистяков: Думаю, что все‑таки невозможны. Мне кажется, что это тема, в которой будут согласны все — православные, католики, протестанты, люди самых разных убеждений. Но каждый верующий скажет, что это сфера, в которую мы ни в коем случае не должны вмешиваться. Тем более, что же мы сравниваем себя с Голландией? В Голландии совсем другой уровень медицины.

В России очень часто люди, и об этом сегодня уже говорил офицер, который нам звонил, люди очень часто требуют смерти, ждут смерти и просят, чтобы прекратили их страдания, просто потому, что им не оказывается медицинская помощь. Потому что в районной больнице или даже в больнице областной, а иногда и московской не хватает медикаментов, не хватает возможностей лечить больного, потому что мало коек, и больного выгружены выпихивать врачи или администрация больница тогда, когда ему могла бы быть оказана помощь. Иными словами, наша медицина настолько плохо финансируется, что самая малейшая мысль об эвтаназии открывает путь к чудовищным злоупотреблениям. Если наша медицина будет финансироваться, то тогда окажется, что на порядки меньше будет людей, которым будет хотеться умереть.

Уже Ирина Куница хорошо сегодня об этом говорила: стоит человеку дать обезболивающее, стоит человеку обеспечить уход, стоит человеку помочь в больнице или хосписе, он захочет жить. Ему не хочется жить, потому что он в условиях собачьих находится, только по этой причине. Поэтому, наверное, нам надо не проблему эвтаназии обсуждать, а проблему того, как плохо финансируется наша медицина, и как необходимо на порядки больше денег вкладывать в медицину, чем они у нас вкладываются.

Татьяна Ткачук: Спасибо, отец Георгий, Вы абсолютно правы, но мы и эту проблему сегодня обсуждаем, потому что мы все время к ней возвращаемся, о чем бы ни начинали говорить.

У нас два слушателя на линии, примем звонки. Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста.

Сергей: Здравствуйте. Сергей. Несколько лет назад у нас полгода умирал дедушка. Это было прекрасное время для нашей семьи, потому что все это время с нами был Бог. И Бог дал нам и силу, и мудрость, и опору, и возможность нам явить свое милосердие, сплотив семью вокруг умирающего. И дедушка мой болел тяжело, но преставился легко и красиво, и смерть его была прекрасной. И как знамение — на следующий день была годовщина ухода бабушки. И мы это все восприняли Божью волю, Божье попеченье об нас.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Сергей. Очень много писем у нас в почте, где люди придерживаются ваших взглядов. Сергей Дышловой из Эстонии пишет:"Жизнь мы получаем от Бога, и Бог же суверенно решает, когда ей остановиться и как. Неизлечимых больных, как часто их называют, по сути нет, если люди, которые еще не использовали свой последний шанс встречи с Иисусом Христом. Личные переживания от того прикосновения — я это испытал, поэтому и утверждаю так". Таких писем немало.

…Хочу Вам такое письмо зачитать из нашей почты, Владимир написал письмо на сайт:"У одной молодой женщины была мать, которая вернулась из больницы неизлечимо больной, испытывающей муки и требующей ухода. Однажды, когда ее дочь отсутствовала дома, эта больная женщина добралась до окна, раскрыла его и выпала из многоэтажного дома, разбившись насмерть. Почему же человек должен только вот так, как зверь, умирать, если он хочет это сделать добровольно? Та женщина смогла доползти до окна, и этаж был высокий. А если бы она не могла двигаться, испытывала боль, муки просила врачей:"Помогите мне умереть, прекратите эти муки", так разве надо ее не слушать, надо ее мучить, разве это гуманно, разве это по–человечески?".