• 6 • В истории христианства мы встречаемся с весьма печальным явлением: законнический, финалистский принцип еврейской мысли проникает в него изнутри и в значительной степени пропитывает христианскую мысль. Этой последней иногда грозит опасность воссесть на Моисееве седалище и начать воспроизводить своего рода раввинизм. С другой стороны, монофизитство как более легкое решение не раз берет верх и искажает богословское сознание. Учителя Церкви патриотической эпохи сосредоточили свое внимание на догматических вопросах; они были монахами, по большей части девственниками, и у них не было ни необходимого опыта, ни достаточного интереса для того, чтобы развивать богословие любви. Весьма богатая аскетическими трактатами, эта эпоха проходит мимо сверхфизиологической тайны полов и проблемы взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Христианская антропология недостаточно разработана; брак и любовь как правило рассматриваются лишь с социологической точки зрения. Великий опыт аскетов явил образы совершающейся в человеке внутренней брани, в ходе которой он освобождается от демонических сил, однако эта победа была одержана отчасти за счет обесчеловечивания отношений между мужчиной и женщиной. И за эту победу платит женщина.

Для представителей крайних течений, особенно сирийского происхождения — в противоположность весьма мягким и гуманным традициям Египта, — аскетическое спасение заключается в бегстве от мира, точнее в бегстве от всего, что связано с женщиной. Иногда создается впечатление, что речь идет о спасении одних только мужчин, и тот, кто желает спастись, должен прежде всего спастись от женщин. Здесь есть некоторая перекличка с гностицизмом, для которого "искупление" означает "освобождение от пола", а также своего рода предвозвещение фрейдистской точки зрения, согласно которой женщина сводится к чистой сексуальности. Существует тип аскетов, которые отворачиваются даже от собственной матери и с подозрением относятся к животным — представителям проклятого пола. Примечательно, что именно для отшельников "женский вопрос" приобретает особую актуальность, следствием чего становится акцентирование его "жгучей" стороны, что навсегда компрометирует эту тему. Некоторые учители Церкви считают ненужным продолжение человеческого рода и видят в браке одну цель — средство от невоздержания. Слишком пламенная супружеская любовь есть прелюбодеяние. Но на каких весах следует взвешивать пламенность? Женщины, отвечающие требованиям этой плохо понятой аскезы, известны теперь под именем "фригидных", и врачи знают, какую драму эта болезнь часто вносит в супружеские отношения. Катары доводят эту концепцию до ее предела и утверждают, что брак есть сатанинская мерзость. Превозношение девственности может доходить до парадокса, если оно страдает упрощенчеством. Получается, что христианство определяется целибатом, а следовательно, брак есть только терпимое исключение. Оказывается, что человек в своей глубочайшей тайне, связанной с началом его бытия, полностью определяется самой элементарной физиологией и самой прагматической социологией. Можно было бы сказать, что Евангелие не привнесло в этом смысле больших изменений. Легко понять, какое глубокое смущение способны вселить в чувствительную женскую душу многие утверждения учителей Церкви — утверждения безосновательные, хотя они и исходят от неоспоримых духовных авторитетов[262]. Как сказал бы философ Ибн-Назим из Кордовы, это — предмет, "который часто является темой для легкомыслия и шуток, но может стать чем-то чрезвычайно серьезным и крайне трудным"[263]. Кажется, не существует ничего среднего, между вершиной человечества "более славной, чем серафимы" — Девой Марией и женщиной как существом "неполноценным", подчиненным мужчине. Удивительное отчуждение нашло себе место в истории в качестве нормы.

• 7 • Юридическое положение женщины в Европе оставалось почти всюду неизменным до XIX века. Но и в эту эпоху идеал существенно патриархален: муж руководит, жена занимается хозяйством, дети повинуются. Кодекс Наполеона закрепил верховную власть мужа; свидетельские показания жены не имеет юридического значения, подобно показаниям сумасшедшего или калеки. Проституция оправдывается как способствующая сохранению единобрачия; этой ценой общество поддерживает, по крайней мере, видимость своих социологических устоев. В конце века экономический и политический факторы внезапно изменяют ситуацию. Социализм благоприятствует эмансипации всякого рода, но причиной самой великой революции стала машина. Физическая сила теряет свое значение, и женщина участвует в машинном производстве. С другой стороны, усовершенствование акушерского искусства, искусственное оплодотворение, возможность регулирования беременности сделали женщину более свободной относительно своего тела и своего биологического вида. Индустриальная эволюция, поглощая женщину, ослабляет единство семейной группы; также утрачивает свое значение и наследование имущества. Феминистское движение развивается в благоприятных условиях. Женщина завоевывает, наконец, политические права: в скандинавских странах в 1906 г., в Англии — в 1928 г., в Америке — в 1933 г. и во Франции — в 1945 г.. В предвоенный период итальянский режим снова притеснял женщину. В Германии она была подчинена государству, и о ее функциях говорили в терминах селекции. В Советской России после периода социализации женщины новая семейная политика в принципе осуждает прелюбодеяние, а Конституция 1936 г. провозглашает равенство полов. Организация Объединенных Наций требует повсеместного признания прав женщины и принятия ее в общество, которое еще недавно было мужским.

• 8 • Заканчивая эту главу, надо дать хотя бы беглый обзор поэтического и философского творчества. Трубадуры и менестрели создали стиль и язык, обращенные к женщине. Луи Жилле хорошо описывает масштаб этого явления: "Выражая любовь через формы, принятые в области служения и рыцарского преклонения, они производят переворот, значение которого невозможно переоценить. Это настоящее моральное творчество... Это любовь, совершенно оторванная от темы продолжения рода. Женщина становится религией"[264].

Также ив Северной Италии, в Тоскании, во времена Данте, воспевают целомудрие как свет мира. Страсть поднимается на такую высоту, где идеал женщины сливается с поклонением Пресвятой Деве. В этом эзотерическом и мистическом кругу часто появляется Премудрость Божья, София, в виде вечной женственности. Гете скажет позднее: "Вечно женственное нас увлекает ввысь". У Данте женщина-Беатриче заменяет мужчину-Виргилия в качестве проводника; он заканчивает свой бревиарий любви — la Vita Nuova — обещанием воздвигнуть женщине такой литературный памятник, какой никогда ей не посвящался. Но эти высокие взлеты быстро приводят к чистой абстракции; живое женское существо исчезает в оторванных от действительности эфемерных построениях. Неизбежные падения и разочарования уже притаились у порога. Ересь катаров вносит мрачную манихейскую ноту. После войны с альбигойцами классическое и традиционное учение берет верх, и аскеты выступают против суетного прославления женщины. Поэты меняют регистр и с этого момента воспевают любовь, соответствующую классической морали. Мефре Эрменго закончит словами: "Кто поклоняется женщинам, тот поклоняется Сатане..."[265]. Один из последних трубадуров, Гиро Ригие, отождествляет прекрасную Даму поэтического воображения с Noire Dame — Царицей Небесной[266]... Однако поэзия трубадуров, куртуазная любовь Лангедока XII века оставляет глубокие следы, которые можно найти вновь в куртуазности и галантности XVII и XVII веков, в романах XIX века, в романтизме. "Врата адовы" для аскетов, у романтиков женщина становится "вратами небесными" и помещается в сферу чистого духа, становится чистой идеей. Мужчина проецирует ее в область трансцендентного: он трансцендирует себя, но также и женщину как живое существо, тем самым отказываясь от подлинного общения, от всякой взаимности. Кьеркегор говорит в In Vino Veritas (речь Виктора Эремиты): "Важно, чтобы мужчина избегал входить в положительные отношения с женщиной". В жизни мужчины ее роль состоит в том, чтобы появиться в благоприятный момент, когда она может пробудить в нем стремление к идеалу и к внутренней жизни, а затем будет лучше, если она исчезнет. "Не один гений стал гением, не один герой стал героем, не один поэт стал поэтом, многие святые стали святыми под влиянием девушки. Но кто стал гением, поэтом, героем или ученым под влиянием своей жены? Через нее становятся торговыми советниками, генералами, отцами семейств. Есть что-то действительно достойное сожаления в том, чтобы жениться, иметь детей, страдать подагрой, выдерживать экзамен по богословию, быть депутатом". Кьеркегор любит Регину; он любит в ней девушку — девушку вообще, абстракцию, что-то, что находится за ее пределами; и он отказывается жениться на ней. Он выбирает метафизический диалог, посредством которого достигает трансцендентного, и предпочитает этот диалог любым реальным взаимоотношениям между двумя живыми и конкретными любящими существами. Женщина усиливает творческие потенции мужчины лишь отрицательным образом. Вся поэзия есть обожествление женщины, но этот апофеоз относится к идее женщины, а не к женщине из плоти и крови. "Несчастье женщины состоит в том, что она в какой-то момент представляет собой все, а в следующий момент уже ничего больше не представляет, и никогда не знает точно, что она собственно означает как женщина". Эти слова Кьеркегора, быть может, сильнее, чем все, что написала Симона де Бовуар. Женщина представляет собой все в мире в тот момент, когда мужчине нужно видение, которое его наполняет, а затем она — ничто, не имеет никакой собственной ценности и даже не является человеческим субъектом, личностью. Кьеркегор ссылается на Платона и благодарит Бога за то, что он родился мужчиной, а не женщиной.

Экзегеза чаще всего понимает библейское повествование о творении в очень "мужском" смысле: женщина была создана для мужчины, она его дополняет в качестве служанки, помощницы, некого предмета. Ницше лишь делает из этой посылки логические выводы: "Женщина существует для отдыха воина". Метафизическое бегство Кьеркегора, страшная судьба Дон Жуана, сверхчеловеческое одиночество Ницше имеют своим результатом утилитарную мудрость Гете. Женщины сопровождают его всю жизнь и являются лишь инструментом для художественного творчества. Вполне конкретное существо поднимается в небо как блистающее светило, освещая своими лучами праздник, а затем наступает затмение. Бальзак в своей "Физиологии брака " отмечает: "Женщина — это рабыня, которую надо уметь возводить на трон". Кьеркегор довольно оригинально толкует Книгу Бытия: женщина появляется перед пробуждающимся мужчиной, она является из его сновидения, она — сонное видение мужчины. Она в "благоприятный момент заставляет биться сердце мужчины" (Бальзак), а затем принимает лишь поэтическую форма отсутствия. Философы определяют ее по отношению к мужчине. "Женщина — существо относительное", — говорит Мишле. "Мужчина мыслится без женщины. Женщина немыслима без мужчины", — говорит Жульен Бенда. Женщина знает себя лишь в той мере, в какой ее видит мужчина. Конфликт между женщиной и мужчиной, между творением и деторождением, между уникальной личностью и продлением рода, вида остается неразрешимым. Мужчина старается себя утверждать, и он утверждает себя, переходя за ограничивающие его пределы. Женщина есть предел; если мужчина его переступает, то он вновь находит свою собственную свободу — свободу субъекта. Мужчина может пожелать заснуть у прозрачного материнского источника, он может испытывать влечение к противоположному полюсу своего существа, но он всегда будет переживать эти состояния как моменты деградации, как тюрьму, которая сковывает его дух; он, как Ницше, всегда будет стремиться к ясному небу и к открытому морю. Такова история[267]. Ее творит человек, но он смотрит не с точки зрения библейского Откровения.

Апостол Павел говорит: "...ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе". (lKop.ll.ll).

Можно также обратить внимание на центральное место, которое занимает Мать в учении Шри Ауробиндо.

ГЛАВА IV        ЛОЖЬ И ИСТИНА ФЕМИНИЗМА

• 1 • Самое распространенное возражение против феминистического движения основывается на мнении, что женщина неспособна к творчеству. За редким исключением все гении — мужчины. Если и есть женщины-ученые и великие артистки, то почти нет женщин-композиторов. Однако, чтобы по справедливости судить о вкладе женщин в культуру, необходимо рассмотреть соответствующие исторические условия.

В маленьком романе "Кто боится Вирджинии Вульф"[268] ради шутки выдумана несуществовавшая в реальности сестра Шекспира: в ту эпоху женщине было запрещено быть гениальной. В Англии женщины-писательницы возбуждали по отношению к себе враждебные чувства. Джонсон сравнивает их с "собакой, которая ходит на задних лапах: получается плохо, но вызывает удивление". Герцогиня Ньюкастлская2 отмечает, что "женщины живут, как совы, умирают, как черви"; поднятая на смех, она затворяется в своем имении и становится полусумасшедшей.

• 2 • Женщина вела паразитическое существование, она получала скудное и плохое образование, и нужны были совершенно исключитель-. ные условия, чтобы она могла проявить в полной мере свои интеллектуальные и артистические способности. В древнем Египте, а также в Греции женщины имели доступ к свободным профессиям. Гомер обращается с трогательными словами к женщинам, сияющим красотой и мудростью. На прекрасную Арете, супругу Алкиноя, все смотрят, "как на Бога". Аспазия Милетская, любовница Перикла, заставляет преклоняться перед собой самых великих философов; она вдохновляет Сократа, и Платон увековечивает ее в своем "Пире" в образе Диотимы. Св. Павла, женщина высокообразованная, помогает блаженному Иерони-му в его трудах по переводу Библии. Монастыри Англии и Ирландии в VI и VII веках становятся центрами подготовки эрудированных женщин: они осведомлены в богословии, в каноническом праве и пишут латинские стихи. Св. Гертруда переводит с греческого Священное Писание.

XII век оставил нам прелестный рассказ о Новелле, дочери одного знаменитого экономиста из Болоньи. Обладая большими познаниями, дочь заменяла отца во время его отлучек. Но она была так прекрасна, что отец опасался, как бы ее вид не смутил слушателей, и он заставлял ее носить "маленькую занавеску перед лицом". Так, украшенная вуалью, она поднималась на кафедру и читала студентам лекции по праву. Однако за редким исключением даже такие женщины, как св. Клотильда, св. Радегунда, Бланка Кастильская, отличаются лишь после смерти своих мужей. Элоиза, Катерина Сиеннская, не говоря уже о Жанне д'Арк, — все они или аббатисы, или святые.

В период итальянского Возрождения женщины воспользовались расцветом индивидуализма, характерным для этой эпохи. Здесь рядом с могущественными властительницами — Жанной Арагонской, Изабеллой Эстской мы видим настоящих воительниц, например жену Джиро-ломо Риарио. Ипполита Фиораменти командует войсками герцога Миланского; Виктория Колонна, которая дружила с Микеланджело, Лукреция Торнабуони, Империя проявляют литературный талант; Елена Корнаво получает степень доктора в Падуе, а Маргарита Ангулемская становится страстной поклонницей платонической философии.