Конечно, говоритъ онъ, нельзя оспаривать того, что ни одинъ человѣкъ не имѣетъ гармоническаго развитія своихъ душевныхъ силъ и внутреннихъ помысловъ. Чтобы по возможности достигать этого равновѣсія, для этого надобно то ослабить одни расположенія, то усилить другія. При такомъ соотвѣтствіи подвиги св. отцевъ теряютъ свой кажущійся односторонній характеръ и не только гармонируютъ съ общей системой нравоученія, но и необходимо предполагаютъ ее. Какъ скоро извѣстными особенными подвигами возстановлены душевная гармонія и равновѣсіе нравственныхъ силъ, тогда уже человѣкъ можетъ стоять въ центрѣ всей системы нравоученія и исполнять всѣ заповѣди Господни [CXLVII].

Пользуясь послѣдними словами профессора Петрова, заключимъ, что вся жизнь св. юродивыхъ была жизнью въ любви ко Христу – идеалу нравственнаго совершенства, жизнью, которая не знаетъ никакой другой цѣли, какъ только Его, никакого другого совершенства, какъ быть съ Нимъ, творить Его волю, Св. юродивые явились истинными выразителями Его ученія, точными исполнителями Его жизни. Во всей жизни Іисуса Христа рельефно обнаруживаются слѣдующія черты высшая нестяжательность, смиреніе, терпѣніе, безграничная самоотверженная любовь, самопожертвованіе, кротость, чистота сердца и воли всецѣло принадлежали Іисусу Христу; безусловное подчиненіе Его волѣ Бога Отца составляетъ высокое нравственное значеніе; жизнь Его была рядомъ человѣческихъ опредѣленій воли и поступковъ; припомнимъ Его сорокодневное пребываніе въ пустынѣ послѣ крещенія, – всѣ эти 40 дней прошли для Спасителя въ сильной внутренней борьбѣ между долгомъ, волею Отца, съ одной стороны и слабостію природы человѣческой, съ другой. Жизнь Свою Онъ проводилъ въ обществѣ мытарей и грѣшниковъ и пр. и пр. Вотъ жизнь то Христа св. юродивые и воплотили въ себѣ, и, помня Его слова: „Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам" [CXLVIII], и наставленія св. апостола Павла: „бывайте подражатели Богу и ходите въ любви, якоже и Христосъ" [CXLIX], они со всѣмъ усиліемъ воли подражали Ему, подобно св. апостоламъ [CL], и на дѣлѣ осуществили слова апостола – Христова подражателя: „ Мы безумны Христа ради" [CLI]. Принимая на себя этотъ трудный подвигъ, св. юродивые исходили изъ мысли св. апостола Павла: „стойте въ вѣрѣ, мужайтеся, зане супостатъ вашъ діаволъ, яко левъ рыкая ходитъ искій кого поглотити… и облецытеся во вся оружія Божія, да возможете вся стрѣлы лукаваго разженныя угасити” [CLII]. Стремленіе къ царствію небесному путемъ борьбы съ діаволомъ и со всѣми соблазнами, въ мірѣ отъ него происходящими, – вотъ главная причина „юродства". Это подтверждается случаемъ изъ жизни св. юродиваго Андрея. Однажды онъ видѣлъ во снѣ такое видѣніе между дьяволами и ангелами происходили состязанія, супостаты съ гордостью вызывали ангеловъ выслать противъ нихъ борца для того, чтобы сразиться съ ихъ борцомъ. Изъ среды ангеловъ отдѣлился прекрасный юноша съ тремя вѣнцами, изъ которыхъ одинъ былъ чистаго золота и украшенъ дорогими камнями, другой – жемчужный, а третій – массивнѣе тѣхъ, отъ всякаго цвѣта червлена и бѣла, и отъ вѣтвій Божія рая исплетенъ, и неувядаемый никогдаже". Очень желая пріобрѣсти одинъ изъ дорогихъ вѣнковъ, св. Андрей обратился къ ангелу съ вопросомъ: за сколько и какъ онъ можетъ купить вѣнецъ. Ангелъ отвѣтилъ ему, что и за всѣ богатства міра невозможно пріобрѣсти вѣнца, и только за борьбу съ супостатомъ можно получить всѣ три вѣнца. Св. Андрей выступилъ на борьбу съ супостатомъ и послѣ долгой и упорной борьбы, наконецъ, побѣдилъ его. Прекрасный юноша, вручая св. Андрею три вѣнца, сказалъ ему: „Ступай с миром! с сего времени ты будешь нашим другом и братом. Иди же на подвиг добродетели: будь нагим и юродивым ради Меня, и ты явишься в день Моего царствия причастником многих благ… С того времени он сделался Христа ради юродивым." [CLIII].

Вотъ первый Моментъ вступленія св. юродивыхъ на трудный подвигъ. Въ самомъ дѣлѣ, подвигъ нравственнаго совершенства, по ученію св. отцевъ, начинается борьбою съ лукавымъ искусителемъ, по примѣру Христа Спасителя, и каждый подвижникъ подвергается коварнымъ искушеніямъ исконнаго человѣкоубійцы, цѣль которыхъ всегда одна и та же при всемъ разнообразіи искушеній – удалить человѣка отъ служенія Богу и воспламенить въ немъ грѣховныя похоти [CLIV]. Поэтому то, нравственная дѣятельность христіанина естественно и принимаетъ характеръ борьбы или брани [CLV]. Общія вліянія злого искусителя подобны заразительнымъ міазмамъ, носящимся въ воздухѣ. Основаніе и начало этой борьбы лежитъ въ падшемъ естествѣ человѣка и открывается внутри его борьбою плоти съ духомъ, сѣмени прирожденнаго всѣмъ грѣха съ сѣменемъ новой благодатной жизни, или ветхаго человѣка съ новымъ [CLVI]. А потому и первымъ орудіемъ діавола въ этой брани съ человѣкомъ служитъ тотъ же живущій въ человѣческомъ естествѣ грѣхъ; это та, прирожденная человѣку склонность къ злу, которая обнаруживается съ первымъ развитіемъ естественныхъ силъ человѣка, возгорается пламенемъ похотей въ юности, отвердѣваетъ въ видѣ постоянныхъ страстей въ лѣтахъ мужества и сопровождаетъ его до гроба. Эти возрасты прирожденнаго зла человѣческаго можно назвать періодами внутренней брани истиннаго сына церкви съ грѣхомъ, какъ исчадіемъ діавола. Поддерживается и усиливается эта борьба со стороны діавола кромѣ непосредственныхъ дѣйствій его самаго на расположенія и желанія человѣка, тѣмъ же міромъ съ полчищемъ его соблазновъ, питающихъ и укрѣпляющихъ естественную склонность человѣка къ злу. Св. апостолъ Іоаннъ Богословъ сводитъ ихъ къ тремъ общимъ видамъ: „все, еже въ мірѣ, говоритъ онъ, похоть плотская, и похоть очесъ, и гордость житейская" [CLVII], т. е. предметы мыслей, желаній и дѣйствій, самыя дѣйствія, склонности, обычаи, привычки и пр., словомъ – вся жизнь и дѣятельность всѣхъ, живущихъ не по духу евангельскаго ученія, проистекаетъ главнымъ образомъ изъ трехъ нечистыхъ побужденій: сластолюбія, любостяжательности и честолюбія. Этотъ то духъ языческаго міра діаволъ и поддерживаетъ въ мірѣ христіанскомъ, и этому-то духу св. юродивые и объявляли ожесточенную и упорную борьбу. Св. Симеонъ идетъ изъ пустыни „ругаться" этому духу. Св. Аврамій Смоленскій въ юродство преложися, ругаяся міру и прелестемъ его [CLVIII]. Св. Исидора Твердислова побуждаетъ стремленіе къ истинной христіанской вѣрѣ, „пріять юродственное еже Христа ради буйственное житіе" [CLIX]. Св. Іоаннъ Устюжскій такъ опредѣляетъ своей матери, причины „юродства": „да избавлюся отъ грѣховъ" [CLX]. Далѣе, „юродство" объявляло войну честолюбію. Св. Исидора, „Иногда Исидора притворялась как бы бесноватой, дабы утаить пред окружавшими её сестрами свои добродетели " [CLXI]; описатель житія ея въ заключеніе прибавляетъ: „Такова была жизнь утаенной от всех угодницы Божией, которая служила Господу тайно от всех под покровом своего юродства" [CLXII]. Св. Николай Кочановъ издѣтства нача велію вѣру къ Богу держати, и явися на немъ Божія благодать: исхождаше бо изо устъ его молитва къ Богу, яко кадило благовонно, и любяше чистоту, и постъ, и колѣнное преклоненіе. Въ таковой добродѣтели ему пребывающу, начаша его вельможи и людіе блажити и славити. Сей же, не хотя славы отъ человѣкъ и желая наслѣдникъ быти царствія небеснаго, нача юродствовати Господа ради [CLXIII]. Когда братія и игуменъ Клопскаго монастыря начали „велика имѣть преподобнаго Михаила, онъ, хотя утаитися отъ братіи, юрода себе во всемъ творяше" [CLXIV]. Значитъ, въ данныхъ случаяхъ мотивомъ „юродства" служило смиреніе. Стремленіе къ богомыслію, къ сосредоточенію себя въ цѣляхъ нелюбостяжанія тоже побуждало нѣкоторыхъ юродствовать; такъ св. Прокопій, принявъ православіе, „не токмо міра съ похотьми его, но и самаго себе презрѣвъ: прія бо юродственное житіе, и творяшеся яко безуменъ и несмысленъ предъ человѣки, разумъ свой весь углубленъ въ Бозѣ имѣя [CLXV]. Затѣмъ, самоотверженное служеніе спасенію ближнихъ было одною изъ главныхъ причинъ юродствованія: „Юродствуя, преподобный Симеон не себя одного, но и других спасал: многих грешников приводил к покаянию, наставляя словами и делом" [CLXVI]. Предъ принятіемъ на себя, „юродства" св. Симеонъ такъ опредѣляетъ причины измѣненія жизни другу своему – пустыннику Іоанну: „нѣсть уже намъ, брате, нужды въ пустыни сей пребывати, но пойдемъ послужити спасенію иныхъ: здѣ бо точію себѣ пользуемъ, а мзды отъ пользованія иныхъ не имамы. Не апостолъ ли глаголетъ: „Никто не ищи своего, но каждый [пользы] другого… так, как и я угождаю всем во всем, ища не своей пользы, но [пользы] многих, чтобы они спаслись… Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых" [CLXVII]. Такимъ образомъ, св. Симеонъ вышелъ на подвигъ „юродства" съ цѣлію спасать другихъ. Кіево-Печерскій Патерикъ весьма характерно отмѣчаетъ причину „юродства" преподобнаго Исакія, „прельщеннаго отъ бѣса во образѣ Іисусъ Христовѣ, послѣди же каявшагося юродствомъ Христа ради" [CLXVIII]; значитъ, юродство преподобнаго Исакія было покаяніемъ, заглажденіемъ содѣяннаго грѣха, подавленіемъ прелести (гордости) смиреніемъ. Такимъ образомъ, „юродство", на основаніи сказаннаго, есть одно изъ средствъ для борьбы человѣка съ міромъ и его прелестями.

Но, является вопросъ, почему нѣкоторые подвижники избирали этотъ именно видъ подвижничества? что собственно наталкивало ихъ на оригинальный образъ жизни? Объяснить это можно очень просто. Человѣкъ въ настоящей своей жизни приготовляется къ жизни вѣчной. Здѣсь, на землѣ онъ долженъ трудиться безпрестанно въ добродѣланіи. Вѣдь, допустить состояніе недѣятельное, а только праздно-созерцательное, значитъ допустить, что въ будущей жизни душа человѣка измѣнится въ своей природѣ, а это невозможно: душа безсмертна, а жизнь ея въ дѣятельности собственно и состоитъ. Слѣдовательно, въ будущей жизни люди будутъ находится въ дѣятельномъ состояніи, и къ этой-то вѣчной дѣятельности и должны они приготовляться въ настоящей жизни путемъ внутренняго надзора надъ собой, чтобы, восходя отъ силы въ силу [CLXIX] и преобразуясь отъ славы въ славу [CLXX], достигнуть уподобленія самому Іисусу Христу, возстановить въ себѣ всецѣло образъ Божій и войти въ тѣснѣйшее единеніе съ Тріипостастнымъ Богомъ въ жизни вѣчной. Эта высочайшая, блаженнѣйшая и вожделеннѣйшая цѣль христіанской жизни, – предѣлъ всѣхъ желаній и стремленій св. юродивыхъ, – заставляющая ихъ во имя ея забывать все земное, внѣшнее. Эта цѣль. т. е. уподобленіе Христу, указывается и въ священномъ Писаніи: „образъ дахъ вамъ, да якоже Азъ сотворихъ, и вы творите" [CLXXI], говоритъ Спаситель; „Христосъ пострада по насъ намъ оставль образъ, да послѣдуемъ стопамъ Его [CLXXII], пишетъ св. апостолъ Петръ; св. Іоаннъ Богословъ свидѣтельствуетъ: „кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нем. Кто говорит, что пребывает в Нем, тот должен поступать так, как Он поступал" [CLXXIII], св. апостолъ Павелъ учитъ: „Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе" [CLXXIV], „дондеже достигнемъ вси… въ мужа совершенна въ мѣру возраста исполненія Христова" [CLXXV]. Далѣе, возстановленіе образа Божія указываетъ также Самъ Іисусъ Христосъ: „будите совершени, якоже и Отецъ вашъ небесный совершенъ есть" [CLXXVI]; Іоаннъ Богословъ говоритъ: „А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди" [CLXXVII]; св. апостолъ Павелъ пишетъ: „бывайте подражатели Богу, якоже чада возлюбленная" [CLXXVIII], подобаетъ „облещися вамъ въ новаго человѣка, созданнаго по Богу въ правдѣ и преподобіи истины" [CLXXIX].

Наконецъ, блаженное единеніе съ Тріипостастнымъ Богомъ указываетъ также Самъ Іисусъ Христосъ, когда говоритъ: „аще кто любитъ Мя, слово Мое соблюдетъ: и Отецъ Мой возлюбитъ его, и къ нему пріидемъ, и обитель у него сотворимъ" [CLXXX] и молится Отцу Своему: „да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, [так] и они да будут в Нас едино" [CLXXXI]. Поэтому то, истинно христіанская жизнь называется царствіемъ небеснымъ, царствіемъ Божіимъ внутри человѣка [CLXXXII], а св. апостолъ Павелъ называетъ христіанъ храмами Духа Святаго, церквами Бога живаго [CLXXXIII].

Этого-то несказаннаго блага и стремились св. юродивые достигнуть здѣсь на землѣ, чтобы совершенно получить его въ жизни будущей на всю вѣчность. Они знали это ученіе, потому что упражнялись въ чтеніи божественныхъ книгъ. Св. Андрей былъ обученъ книгамъ и читалъ божественное Писаніе, Святый Ѳеодоръ Новгородскій воспитанъ былъ въ „добромъ наказаніи и изученъ божественному писанію и усердно прилежаше чтенію божественныхъ книгъ и житій святыхъ" [CLXXXIV]. Они знали путь къ царствію небесному, указанный въ священномъ Писаніи и потому будучи „распаляеми желаніемъ къ Богу, оставляли все мірское, спутника обрѣтши Христа" [CLXXXV]. Въ канонѣ св. Прокопію еще яснѣе выражается стремленіе юродивыхъ: „обратитися никакоже истощаемыми возжелѣвъ, богатство и славу временную и пищу мимотекущую, и мірское достояніе они отринули" [CLXXXVI]. „Мироуханная любя ученія, и во чтеніи св. Писаній упражняяся, Прокопіе, сластей уклонился еси смрадныхъ и безчестныхъ" [CLXXXVII], „единообразный смыслъ богоносный видѣвъ, божественными повѣстьми и божественною одеждою одѣялся еси". Св. юродивые слѣдовали „глаголамъ божественнымъ и выну сими поучалися", возвышались въ добродѣтеляхъ „божественными повелѣніи выну" [CLXXXVIII] и „св. Духа дарованіе вниде въ помышленіе ихъ и они были всегда свободны о Господѣ" [CLXXXIX]. Отъ земныхъ на небесная помысливъ и дѣломъ совершивъ, красная міра сего во уметы вмѣнилъ еси Христа ради, Василіе, юродъ бывъ на земли" [CXC]; „онъ весь бывъ домъ Божій и жилище св. Духа, церковь своего тѣла непорочну соблюлъ еси, и пришедъ вселися въ него Отецъ и Сынъ и Св. Духъ [CXCI]. Приготовленіе святыхъ юродивыхъ къ вѣчности состояло, какъ видно изъ богослужебныхъ книгъ, въ томъ, что они всѣ силы и способности своей души на землѣ развивали, образовывали и направляли сообразно съ будущею жизнью, помня при этомъ, что ничто скверное и лукавое въ царство Божіе допущено быть не можетъ, потому что добро и зло несовмѣстимы: отсюда, слыша ученіе Спасителя о спасеніи души, они заботились о томъ, какъ бы угодить Богу (канонъ святому Василію, 2 августа), и поэтому, свѣтъ Христовъ наполнялъ ихъ сердце и они, совлекшись ветхаго человѣка, являлись новыми, горя духомъ по Христовѣ заповѣди [CXCII]. Такимъ образомъ, они вели жизнь сообразно съ спасительнымъ Христовымъ ученіемъ, которое есть единственно вѣрное и надежное руководство къ жизни вѣчной, которое служило для нихъ единственно вѣрною и надежною педагогикою, если можно такъ выразиться, для земной жизни; значитъ, слово Божіе – эта высшая педагогика – побуждало св. юродивыхъ вести ради спасенія странный, повидимому, образъ жизни. Святый Василій Великій, выясняя идеалъ аскетической жизни, указываетъ олицетвореніе этого идеала въ земной жизни Іисуса Христа; онъ говоритъ, что „всякое дѣйствіе и всякое слово Спасителя нашего Іисуса Христа есть правило и благочестія и добродѣтели. Для того и воплотился Онъ, какъ бы на иконѣ изображая и благочестіе и добродѣтель, чтобы каждый и каждая, взирая на него, по возможности, соревновали Первообразному. Ибо для того носитъ наше тѣло, чтобы и мы, сколько возможно, подражали Его житію. Подвижники суть точные подражатели Спасителя и Его житію во плоти. Ибо какъ Спаситель, составивъ ликъ апостоловъ, даже и себя содѣлалъ общимъ для апостоловъ, такъ и сіи, повинующіеся своему Вождю, прекрасно соблюдающіе правило жизни, въ точности подражаютъ житію Господа и апостоловъ" [CXCIII]. Вотъ отвѣтъ на поставленные выше вопросы.

Далѣе, послѣдующіе юродивые слѣдовали по пути нравственнаго восхожденія, руководясь примѣрами первыхъ святыхъ юродивыхъ. Такъ св. Андрей ведетъ жизнь „во всемъ подобяся Симеону" [CXCIV], св. Ѳеодоръ началъ „юродство", поревновавъ Христа ради юродивымъ Андрею, Симеону, Богу угодившимъ во „юродствѣ", а особливо блаженному Христа ради юродивому Николаю Кочанову, въ то же время въ Великомъ Новгородѣ юродствовавшему [CXCV]. Святый Іоаннъ Устюжскій подражаетъ святому юродивому Прокопію, а образцомъ для послѣдняго служитъ святый Андрей [CXCVI]. Кромѣ того они избирали этотъ подвигъ не безъ совѣта опытныхъ въ духовной жизни людей. Такъ, святый Андрей Тотемскій принимаетъ на себя иго „юродства" для Христа по совѣту одного подвижника Стефана [CXCVII]. Подвижникъ Домникъ, ученикъ Оригена, даетъ подвижническія наставленія юродивому Серапіону [CXCVIII]. Святый юродивый Виссаріонъ предъ вступленіемъ на подвигъ „юродства" беретъ наставленія у Исидора Пелусіота (436) и часто потомъ бесѣдуетъ о духовной жизни съ преподобнымъ Герасимомъ (475), Іорданскимъ пустынникомъ [CXCIX]. Преподобный Мартиніанъ, зная настроеніе святаго Галактіона и тайные его подвиги, благословляетъ ему юродствовать [CC]. Святый Василій подражаетъ святому Андрею и Симеону: „уподобился еси, премудре Василіе, поетъ святая церковь, всѣми нравы и обычаемъ Симеону юродивому Христа ради, и Андрею цареградскому, и великому отцу Макарію, и Онуфрію, и Павлу Ѳивейскому, и Максиму (юродивому) чудному и Прокопію великому [CCI]. Аскетическіе подвиги св. Михаила Клопскаго напоминали собою труды святаго Макарія Египетскаго и Пахомія Великаго, какъ поется въ 4-й пѣсни канона: „Макарія Великаго, паче естества ангельское житіе на земли леганію, и прочимъ добродѣтелемъ, отче Михаиле, поревновалъ еси" и „житію Пахомія великаго подражавъ" [CCII].

Не ограничиваясь такими образцами для подражанія въ своей жизни и совѣтами другихъ, святые юродивые приготовлялись къ подвигу „юродства" и сами, съ одной стороны, изученіемъ аскетической жизни святыхъ отцовъ [CCIII], а съ другой, – самой главной, – молитвою къ Богу о томъ, чтобы онъ сказалъ путь, которымъ имъ надо идти ко спасенію: „сердце Николая Кочанова, изъмлада явися горящимъ Богу" [CCIV]. Святый Ѳеодоръ постоянно молилъ Бога указать ему путь спасенія, и Господь указалъ ему на „юродство"; значитъ, св. юродивые выступали на этотъ подвигъ по указанію свыше; мы видѣли, что святый Андрей былъ посланъ прекраснымъ юношей (т. е. Христомъ) юродствовать, святый Симеонъ говоритъ другу своему Іоанну, что Господь указываетъ ему этотъ подвигъ. Такимъ образомъ, можно заключить, что „юродство" указано Самимъ Богомъ и есть подвигъ, Ему пріятный. Сами юродивые нерѣдко задавали себѣ вопросъ о томъ – пріятно ли ихъ такое служеніе Богу и можетъ ли оно служить средствомъ къ спасенію? Такими мыслями смущался святый Андрей и желалъ узнать чрезъ молитву о богоугодности подвига своего, и было открыто ему, что „юродство" пріятно Господу: „ когда он так размышлял, в видении ему представилось, что пять женщин [CCV] и один светлоообразный старец ходят, врачуя и посещая больных; пришли они также к Андрею, и старец сказал старейшей женщине: – Госпожа Анастасия! почему же ты не уврачуешь его? – Учитель! – отвечала женщина. – Его врачевал Тот, Кто сказал ему: «Сделайся ради меня юродивым, и в день Моего царствия будешь причастником многих благ». Ему не нужно врачевания. Сказав сие, они пошли в церковь, откуда уже не возвращались, хотя Андрей смотрел в след им до тех пор, пока стали ударять к утрени. Тогда блаженный, уразумев, что его подвиг угоден Богу, возрадовался духом и еще усерднее стал подвизаться – ночью в молитве, а днем в подвигах юродства” [CCVI]. Ангелъ Господень преподобному Питириму пустыннику Порфиритскому [CCVII] возвѣстилъ въ откровеніи о богоугодности „юродства" и о его важности; явившись ему, ангелъ сказалъ: „

А ты, пребывая здесь в уединении и никогда не уходя отсюда, умом своим обходишь все города».” [CCVIII]. Св. Симеонъ повѣдалъ своему другу діакону Іоанну за два дня до смерти: „Видел некоего славного, сказавшего мне: иди, юроде, иди ко мне и примешь не один, а много венцов за спасение многих душ человеческих" [CCIX].

Такимъ образомъ, „юродство" есть подвигъ, сообразный съ ученіемъ Христовымъ, не противорѣчащій священному Писанію, а вытекающій изъ духа христіанства, потому что, какъ видѣли, спасеніе души составляетъ необходимую принадлежность святыхъ юродивыхъ, а общеполезность подвига „юродства", направленнаго, какъ сейчасъ говорили, на спасеніе и ближнихъ, служитъ краснорѣчивымъ подтвержденіемъ его сообразности съ духомъ христіанства.

ГЛАВА IV Сознательно-намѣренное принятіе святыми юродивыми безумства. Психологичеекій смыслъ ихъ притворнаго безумія. Отношеніе святыхъ юродивыхъ къ уму. Скрытность ихъ характера.

Въ самомъ названіи подвига оттѣняется особенное отношеніе святыхъ юродивыхъ къ своимъ умственнымъ силамъ. Названія: „юродство Христа ради", „буйство Христа ради" – значитъ – безуміе, глупость для Христа. Итакъ, по самому названію подвигъ „юродства" является тѣмъ, что нѣкоторые ревнители благочестія становятся безумными изъ за осуществленія въ себѣ завѣтовъ Спасителя. Профессоръ Е. Е. Голубинскій говоритъ, что подвигъ „юродства" о Христѣ въ томъ и состоитъ, что подвижникъ дѣлался притворно глупцомъ и безумнымъ о Христѣ, чтобы терпѣть отъ людей поношенія и укоризны и чтобы обличать современниковъ" [CCX]. Что святые юродивые притворно принимали на себя безуміе объ этомъ краснорѣчиво говорятъ выраженія житій святыхъ юродивыхъ: святый Симеонъ „юрода себе во всемъ творяше"; святый Ѳома Келесерійскій „творяшеся юродъ быти" [CCXI]; святый Исидоръ „пріемъ юродственное еже Христа ради буйственное житіе, якоже мнимо человѣки"; святый Аврамій Смоленскій „во юродство преложися"; „вси мняху святаго Прокопія, яко юрода"; святый Андрей „неистовъ дѣяся, несмысленъ и недобрѣ глаголющъ"; дѣйствія его напоминали дѣйствія бѣсноватаго, и святаго Андрея связывали желѣзными цѣпями; святая блаженная Исидора „Бога ради притвори себе юродство, аки бы сущи бѣсна"; святый Симеонъ предъ вступленіемъ на этотъ подвигъ прямо „моляшеся прилежно Богу, яко безумнаго и несмысленнаго вси да имутъ его" и, живя въ міру „творяшеся бѣсенъ" [CCXII]; святый Исидоръ Ростовскій „днемъ яко юродъ хождаше, въ нощи же непрестанно молитву къ Богу возсылаше", святый Ѳеодоръ Новгородскій, „оставя временное сіе и скоротекущее житіе, волею во юродство претворися" [CCXIII]; святый Николай Кочановъ „нача юродствовати Христа ради [CCXIV] „творяшеся неистовъ и буй" [CCXV]; святый Михаилъ Клопскій „яко похабъ творяшеся [CCXVI]; святый Василій блаженный „похабяся творя"…; святый Николай Псковскій „похабъ ся творя" [CCXVII]. „По смерти родителей своихъ преподобный Георгій нача похабствовати, буйное и юродственное проходя житіе, по апостолу Христа ради [CCXVIII]. Ходя преподобный по лѣсамъ, въ непроходимыхъ мѣстахъ, удаляшеся отъ человѣкъ, творя видимымъ яко юродъ вмѣняшеся [CCXIX]. Егда же начинаху людіе имѣти св. Симеона яко свята, онъ абіе нѣчто таково содѣловаше, еже не святости, но безумія явнымъ бываше показаніемъ [CCXX], говорится въ его житіи. Послѣ же его смерти, замѣчаетъ біографъ его, современники Симеона познали, „яко юродивый не бѣ юродивый, но премудршій бяше паче всѣхъ мудрецовъ вѣка сего, и мнимый быти грѣшникъ, праведенъ и преподобенъ, образомъ юродства и грѣшничества покрываяй свое богомудрое и богоугодное житіе предъ человѣки" [CCXXI]. Святый Андрей „въ день аки неистовъ творяшеся, въ нощи же безпрестанно моляшеся Богу и святой Анастасіи" [CCXXII]. Святый Исидоръ Твердисловъ „въ день яко юродъ хождаше, въ нощи же непрестанно молитву къ Богу возсылаше" [CCXXIII].

При томъ, святые юродивые не всѣмъ казались безумными. Такъ, когда святый Симеонъ „бываше съ Іоанномъ діакономъ (того города, гдѣ жилъ святый Симеонъ – Емессы) наедине, то ничего юродского не делал, но с кротостью и сердечным сокрушением беседовал о полезном" [CCXXIV]. Святый Прокопій Вятскій каждое воскресенье исповѣдывался и пріобщался святыхъ Тайнъ у Вознесенскаго (города Вятки) священника Іоанна и съ нимъ говорилъ, „якоже и прочіи человѣцы, не яко нѣмъ и юродъ", но подъ клятвою, „да не кому же повѣдаетъ о глаголаніи его, дондеже отъ земли преселится [CCXXV]. Святый Симонъ Юрьевецкій проситъ одного человѣка, видѣвшаго его переходящимъ черезъ Волгу, какъ по суху, никому не говорить о томъ, что онъ находится въ полномъ разумѣ, до его смерти [CCXXVI].

Но зачѣмъ святые юродивые предъ очами всего міра отказывались отъ владѣнія и употребленія самымъ высшимъ и цѣннымъ достояніемъ человѣка – разумомъ – для Христа? какъ понимать это и заповѣдуется ли такое отреченіе отъ ума священнымъ Писаніемъ? Конечно, нельзя сказать, что отреченіе отъ ума въ томъ видѣ, въ какомъ оно проявлялось въ святыхъ юродивыхъ, нигдѣ не заповѣдуется въ священномъ Писаніи. Священное Писаніе повелѣваетъ отрѣшаться отъ своего ума столько, сколько это нужно для спасенія: „Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым" [CCXXVII]. Апостолъ Павелъ пишетъ это къ Коринѳянамъ, у которыхъ въ большой силѣ и уваженіи была языческая ученость. Эта ученость возбуждала въ христіанахъ самомнѣніе и кичливость и не допускала ихъ въ смиреніи сердца искать подкрѣпленія и силы въ благодати. Поэтому, св. апостолъ Павелъ и предлагаетъ христіанамъ истребить излишнюю довѣренность къ своему уму и съ глубокимъ смиреніемъ предать себя водительству вѣры въ силу креста. Теперь – если святымъ юродивымъ отреченіе отъ ума въ томъ видѣ, въ какомъ оно въ нихъ совершалоcь, представлялось нужнымъ и дѣйствительнымъ для спасенія, если въ этомъ увѣряла ихъ совѣсть, убѣждалъ разумъ, подтверждала вѣра, то ужели они не имѣли права рѣшиться на это средство для спасенія? и теряетъ ли это средство свою важность отъ того, что не заповѣдуется въ такомъ именно видѣ священнымъ Писаніемъ? Правда, съ перваго взгляда такое отреченіе отъ ума представляется даже и вовсе несовмѣстимымъ съ природою человѣка; отрѣшить себя отъ обязанностей ума, на которыхъ держится весь порядокъ человѣческой жизни на землѣ, значитъ быть человѣку не человѣкомъ, по крайней мѣрѣ не такимъ, какимъ онъ долженъ быть въ этомъ мірѣ, въ настоящемъ состояніи. Но если глубже всмотрѣться въ наше существо, то основаніе для „юродства" можно найти въ самой лучшей и высшей части его, въ которой одной сохранились остатки величія нашей природы, въ которой одной лежатъ сѣмена высокаго ея назначенія. Въ самомъ дѣлѣ, ужели духъ нашъ, назначенный для жизни высшей и безсмертной, долженъ быть въ рабскомъ подчиненіи только тому порядку, какой существуетъ на землѣ? ужели онъ для вѣчнаго не свободенъ отказаться отъ подчиненности тому, что носитъ на себѣ печать только временнаго и случайнаго? нѣтъ! назначеніе духа нашего выше. И если онъ несетъ бремя подчиненности порядку міра чувственнаго, то единственно потому, что его силы еще не вполнѣ раскрыты, потребности не пробуждены, что онъ еще не вполнѣ возвысился надъ временнымъ, скоропреходящимъ. Если перемѣнить это, не вполнѣ сродное ему, состояніе на болѣе сродное, на то, въ какомъ ему приличнѣе быть, которое ближе къ его назначенію, то человѣкъ во многихъ отношеніяхъ явится другимъ. Это состояніе человѣка, очевидно, будетъ естественное, ему сродное; но если посмотрѣть на этого человѣка въ различныхъ отношеніяхъ его къ міру, то въ немъ легко можно замѣтить черты юродиваго. По мѣрѣ того, какъ силы духа развиваются и усовершаются, человѣкъ не можетъ не отрѣшаться отъ видимаго и временнаго и, слѣдовательно, не можетъ не отрѣшаться отъ той стороны своей души, которая приспособляется въ немъ къ настоящему его состоянію, въ которой находятся узлы, крѣпко связывающіе его съ видимымъ и временнымъ, – обязанности жизни его здѣсь, на землѣ. А при этомъ преобладающемъ развитіи силъ духа, при этой отрѣшенности отъ законовъ ума, приспособленныхъ къ настоящему состоянію, не можетъ не произойти разительнаго безпорядка во внѣшней, земной жизни, въ дѣятельности, относящейся къ земному положенію. Но такая дѣятельность не представляетъ изъ себя чего-нибудь несообразнаго съ нравственнымъ достоинствомъ человѣка. Вѣдь жизнь по законамъ нашего духа, во всякомъ случаѣ – естественна, и хотя тутъ будутъ отвергнуты законы того же духа, приспособленные къ земному его быту, но при всемъ томъ эта жизнь, какъ жизнь собственно духовная, всегда будетъ имѣть достоинство нравственно-доброй жизни въ глазахъ тѣхъ, для которыхъ духовная жизнь выше жизни, заключающейся въ предѣлахъ земной дѣятельности, – для которыхъ настоящая жизнь – приготовленіе къ жизни, сообразной съ существомъ свободно – разумнаго духа.