Въ самомъ дѣлѣ, нестяжательность способствуетъ возводить умъ къ Богу и идти вполнѣ евангельскимъ путемъ, такъ какъ нестяжательный свободно можетъ служить Господу, какъ несвязанный попеченіями и пристрастіями житейскими. Какъ птица легко летитъ къ верху, когда крылья ея не связаны ничѣмъ, какъ корабль несется быстро по волнамъ морскимъ, когда онъ не обремененъ тяжелымъ грузомъ, такъ легко постоянно возноситься умомъ и сердцемъ къ Господу и человѣку, когда его мысль не связана попеченіями и думами о земныхъ стяжаніяхъ. Напротивъ, душа человѣка, постоянно вращаясь около предметовъ земныхъ, незамѣтно можетъ прилѣпляться къ земному, оземленѣть, какъ говоритъ преосвященный Ѳеофанъ, сдѣлаться безчувственной. Свѣтлость взгляда, живость чувствъ, какъ нѣжные цвѣты увядаютъ отъ грубаго соприкосновенія съ предметами эгоизма, съ разсчетами своекорыстія. Тутъ же убивается чистая вѣра во все божественное, истрачивается сердечная теплота, достойная чистыхъ и святыхъ предметовъ неба, и душа остается съ одними земными стремленіями и плотскими удовольствіями, что съ буквальною точностью представлено въ лицѣ евангельскаго богача, который именно душѣ своей предлагалъ самыя грубыя плотскія наслажденія: „и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись" [CCCXXXVII]. Такъ, отъ искушенія первыми потребностями жизни возможно дойти до совершеннаго рабства мамонѣ, до извращенія существенныхъ требованій человѣческой души, до пренебреженія и забвенія о вѣчности. Поэтому то, святые юродивые всячески противостояли столь губительному искушенію. Они отвращали сознаніе свое отъ суетнаго міра и обращали его къ міру духовному [CCCXXXVIII]; возненавидѣвъ временная, они старались собрать богатство духовное [CCCXXXIX]: „возненавидѣвъ житіе міра сего, они разжигались любовію Господнею, яко огнемъ, попаляя помыслы гнусныя, и вся узы нынѣшняго житія прелестныя расторгая, и благими искушеніи дара Христова душу очищая, яко злато въ горнилѣ, и обрѣтши бисера добра избранна небеснаго, и продавъ имѣнія своя вся, того единаго стяжали въ мысли своей" [CCCXL]; бисеръ этотъ добрый, по пѣснопѣніямъ церковнымъ, есть Христосъ: „славы и богатства не восхотѣвъ, говорится въ сѣдальнѣ въ службѣ святому Василію, вся ни во чтоже вмѣнилъ еси да Христа пріобрящеши, Его же и получилъ еси". Стремясь къ богообщенію путемъ подражанія Христу, святые юродивые „о плотскихъ небрегли, всегда подвизаясь, умъ чистъ къ Богу представити", нечувствительны были „ко всѣмъ житейскимъ" [CCCXLI]. Изъ церковныхъ пѣснопѣній явствуетъ, что святые юродивые, стремясь къ Богу, удалялись отъ міра въ мірѣ, т. е. отъ всего страстнаго, суетнаго, грѣховнаго, вошедшаго въ жизнь частную, семейную, общественную и ставшаго тамъ обычаемъ и правиломъ. Они не бѣжали изъ міра, но отбросили всѣ нравы, обычаи, правила, привычки, требованія, совершенно противоположныя духу Христову, презрѣли все, вредящее человѣку въ міру, все же мірское ихъ не касалось. Они жили по апостолу: „и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся" [CCCXLII]. По словамъ святаго Макарія такое поведеніе человѣка – есть высшая нестяжательность [CCCXLIII]. Между прочимъ онъ пишетъ: „въ законѣ Богъ повелѣлъ Моисею сдѣлать мѣднаго змія, вознести и пригвоздить его на верху дерева; и всѣ, уязвленные зміями, взирая на мѣднаго змія, получали исцѣленіе. Сіе было сдѣлано по особому смотрѣнію, чтобы одержимые земными попеченіями, идолослуженіемъ, сатанинскими удовольствіями и всякимъ нечестіемъ, будучи возбуждены симъ образомъ, хотя нѣсколько возвели взоръ свой горѣ, и отрезвившись отъ дольняго, обратили вниманіе на высшее, и отъ сего опять простерлись къ высочайшему, а такимъ образомъ, постепенно простираясь къ вышнему и горнему, познали, что есть Превысшій всея твари. Такъ и тебѣ Богъ повелѣлъ обнищать и, продавъ все, раздать нищимъ, чтобы, хотя и захотѣлъ бы ты ринуться долу, на землю, было уже сіе невозможно для тебя. Посему, допросивъ сердце свое, начни разсуждать съ своими помыслами: на землѣ ничего не имѣемъ у себя, обратимся же къ небу, гдѣ есть у насъ сокровище, гдѣ сдѣлана намъ купля? и умъ твой начнетъ возводить взоръ въ высоту, искать горняго и преспѣвать въ томъ" [CCCXLIV]. Высочайшую нестяжательность святыхъ юродивыхъ составляло преданіе себя въ волю Божію, полное отреченіе отъ себя; „любовію, поется въ одномъ пѣснопѣніи, предложилъ еси твою мудре къ Богу душу, и къ Тому прилѣпился еси" [CCCXLV]; святый Василій „принеслъ себя, яко непорочну и благопріятну великому Архіерею жертву, представивъ ему душу свою" [CCCXLVI]. Въ чемъ же состоитъ отреченіе святыхъ юродивыхъ отъ себя, объ этомъ можно составить понятіе по ученію святыхъ отцевъ. „Отречься отъ себя, по словамъ святаго Макарія Египетскаго значитъ – не водиться ни въ чемъ своею волею и не быть господиномъ чего бы то ни было, кромѣ единой ризы и подобно невольнику вести себя со всѣми, не домогаясь ни чести, ни славы, ни похвалы не предъ очима точію работая, аки человѣкоугодникъ, но почитая себя обязаннымъ во всемъ услуживать въ любви и простотѣ [CCCXLVII]. Далѣе, тотъ же св. отецъ поучаетъ: „тѣ непреткновенно совершаютъ теченіе до конца, которые вполнѣ возненавидѣли всѣ мірскія пожеланія, себя самихъ, всякую разсѣянность и удовольствія въ мірѣ и занятія мірскими дѣлами. Это и значитъ отречься себя самого" [CCCXLVIII]. „Кто рѣшительно не чтитъ признаваемаго досточестнымъ въ мірѣ семъ, продолжаетъ святый Макарій Египетскій, отрекается отъ родныхъ, отрекается отъ всякой дольней славы, имѣетъ же въ виду небесную почесть, тому должно отречься вмѣстѣ съ міромъ и отъ души своей. Отреченіе же отъ души состоитъ въ томъ, чтобы ни въ чемъ не искать своей воли [CCCXLIX]. По словамъ преп. Іоанна Лѣствичника отреченіе отъ своей воли возводитъ на высшую степень святости: „великъ тотъ, кто благочестно отказывается отъ обладанія имуществомъ, но святъ тотъ, кто отказывается отъ обладанія своею волею” [CCCL]. На этой ступени аскетизма нестяжательность подвижника принимаетъ тотъ видъ, какой мы видимъ въ „юродствѣ". Не имѣя у себя ничего вещественнаго, юродивый отрекается даже и отъ своей воли. Гдѣ въ подчиненіе отдана воля, тамъ – какая же собственность. И въ самомъ дѣлѣ, разъ человѣкъ отдалъ себя всего на служеніе Богу, покорился Ему всецѣло, разъ работаетъ Господу усердно по любви къ Нему, ввѣряетъ Его промыслительной десницѣ свою душу, то можетъ ли онъ интересоваться тѣмъ, что вмѣнилъ „въ уметы". Имѣя въ себѣ искреннюю вѣру въ Бога, онъ пренебрегаетъ вещественными благами міра, доводящими до тяжбъ и споровъ, постоянно же памятуя о смерти, отрекается даже и отъ своего тѣла [CCCLI], по ученію св. Іоанна Лѣствичника. Отрѣшаясь отъ всего земного и помышляя о горнемъ, подвижникъ бываетъ чуждъ пристрастія къ кому бы то ни было изъ своихъ или чужихъ. „Какъ неудобно однимъ глазомъ смотрѣть на небо, а другимъ на землю, такъ невозможно избыть опасностей для души тому, кто не устранилъ себя совершенно и помысломъ и тѣломъ отъ домашнихъ и пришлыхъ", говоритъ св. Лѣствичникъ [CCCLII]. „Душки, всею любовью привязанныя къ Господу, съ Нимъ ходятъ, отъ всего отвращаясь, къ Нему устремляютъ молитвы и помышленія", говоритъ св. Макарій Египетскій [CCCLIII]. „Душа, стремящаяся къ Господу, вся и всецѣло къ Нему простираетъ свою любовь и сколько есть силъ, къ Нему единому привязуется своимъ произволеніемъ, отрицается сама себя и не слѣдуетъ хотѣніямъ ума своего, потому что, по причинѣ неотлучнаго съ нами и обольщающаго насъ зла, ходитъ онъ лукаво. Напротивъ того, она всецѣло предаетъ себя Господню слову, отрѣшается отъ всякихъ видимыхъ узъ, сколько возможно сіе для воли, и совершенно предается Господу, ибо какъ скоро возлюбила Господа, исхищается изъ сѣтей мірскихъ" [CCCLIV], учитъ тотъ же святый отецъ. Преп. Іоаннъ говоритъ: „если мы заботимся о женѣ и о чадахъ, то Богъ уже не печется о нихъ. Если же оставимъ сіи заботы, то Богъ попечется и о нихъ и о насъ. Итакъ, не думай о томъ, чтобы заботиться или молиться о нихъ, дабы не удержать ихъ въ памяти и не сохранилась страсть въ душѣ твоей" [CCCLV]. Далѣе, онъ пишетъ такое наставленіе одному безмолвнику, котораго смущали помыслы о родственникахъ своихъ по плоти: „Господь сказалъ, пишетъ онъ, кто есть мати Моя, и кто суть братія Моя” [CCCLVI] и потому ты не долженъ нарушать заповѣди Божіей и имѣть дружбы съ плотскими братьями. Поруганный демонами, ты приводишь себѣ на память тѣхъ, которыхъ оставилъ Бога ради, и чрезъ то дѣлаешься преступникомъ. Горе намъ, братъ! что враги съ нами дѣлаютъ? Желаешь ли питать къ родственникамъ любовь, которую ты и ко всѣмъ долженъ имѣть? молись о нихъ, чтобы и они спаслись благодатію Христовою. Если хочешь спастись, понудь себя умереть для всего земного. Считай себя за ничто и стремись къ предлежащему, чтобы подъ предлогомъ добраго дѣла, не вовлекъ тебя діаволъ въ безвременныя заботы. Не пекись ни о чемъ – живы ли родные твои или умерли, не посылай узнавать о томъ. Вспомни Господа, сказавшаго: остави мертвыя погребсти своя мертвецы [CCCLVII]. Себѣ внимай: родные не избавятъ тебя въ тотъ страшный день” [CCCLVIII].

При свѣтѣ святоотеческихъ наставленій о важности и степеняхъ нестяжательности, становится яснымъ та ея крайность, до какой доводили святые юродивые эту добродѣтель. Любя Христа совершенною любовію, они „ничтоже земное восхотѣли" имѣть [CCCLIX] и по Златоусту, ихъ сердце поглощалось Господомъ, а Господь поглощалъ ихъ сердце [CCCLX]; Христосъ, какъ бы впечатлѣлся въ умѣ ихъ, по слову св. апостола Павла: „Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!" [CCCLXI]. А что это такъ – въ этомъ увѣряетъ насъ св. Церковь въ своихъ пѣснопѣніяхъ: „желаніемъ еже къ Богу распалаемь міръ оставилъ еси", поется въ канонѣ св. Симеону [CCCLXII], „всѣмъ сердцемъ Троицѣ усердно возложився [CCCLXIII]; „радуйся, Прокопіе, возненавидѣвый родительскую любовь, Христа же единаго надъ всѣми сущаго Бога, всѣмъ сердцемъ возлюбивый, и Тому невозвратнымъ желаніемъ послѣдовавый [CCCLXIV], все желаніе свое къ Богу возложившій [CCCLXV]; „ты Христа возлюбилъ еси и къ Нему единому возжелѣлъ еси", поется въ канонѣ св. Андрею; „Христа Бога истинно возлюбивъ, себе самаго отверглся еси и Тому послѣдовалъ еси, якоже Онъ рече: любяй душу свою спасти, погубитъ ю" [CCCLXVI], прославляетъ такъ св. церковь св. Андрея юродиваго; „волю хотѣнія своего отсѣцая, св. Исидоръ утвердилъ стопы разума своего на камени любви Христовы" [CCCLXVII]; „св. Прокопій весь разумъ и сердце отъ суетнаго міра сего къ Зиждителю неуклонно возложилъ" [CCCLXVIII]. „Что тя наречемъ, Василіе чудне, поется въ стихирахъ, херувима ли: яко на тебѣ почилъ есть Христосъ". Стремленіе ко Христу у св. юродивыхъ было, значитъ, непреодолимое; умъ ихъ простирался въ высь, и высшая премудрость замѣняла имъ ихъ одежду, какъ говорится въ стихирахъ на вечернѣ св. Василію. А такъ какъ назначеніе человѣка состоитъ въ нравственномъ совершенствованіи свободной личности, въ движеніи къ полнотѣ человѣческаго существа, въ жизни по Богу, въ развитіи божественной стихіи, лежащей сѣменемъ разумности во всемъ человѣчествѣ, то св. юродивые и стремились находиться во внутреннемъ, живомъ союзѣ со всѣмъ истиннымъ, добрымъ, прекраснымъ, стремились стать тѣмъ человѣкомъ, какимъ былъ онъ до паденія, приблизиться путемъ различныхъ аскетическихъ лишеній, касающихся житейскихъ потребностей, прежде всего, къ Первообразу. Слова св. Максима московскаго юродиваго, сказанныя имъ въ объясненіе своей оригинальности въ аскетическихъ лишеніяхъ: „оттерпимся и мы люди будемъ" [CCCLXIX], имѣютъ именно этотъ глубокій смыслъ и краснорѣчиво подтверждаютъ высказанную нами мысль.

Далѣе, самъ міръ тѣснилъ и какъ бы гналъ отъ себя св. юродивыхъ. Въ самомъ дѣлѣ, если міръ, по Ѳеофану, есть „ходячія страсти въ лицахъ, обычаяхъ, дѣлахъ и, прикасаясь къ нему какою нибудь частью, нельзя не растревожить и соотвѣтственной въ себѣ раны, или страсти, по сходству ихъ и подобонастроенію [CCCLXX], то, естественно, что желающій себѣ спасенія не въ состояніи жить по его требованіямъ, разочаровывается въ его взглядахъ и разстается съ нимъ [CCCLXXI]. Да это и необходимо сдѣлать, потому что, какъ говоритъ преосвящ. Ѳеофанъ, суетное, страстьми пропитанное, неминуемо передаетъ въ душу человѣка тоже, возбуждаетъ или прививаетъ страсть. Какъ ходящій около сажи очерняется, или касающійся огня опаляется, такъ участвующій въ мірскомъ пропитывается богопротивнымъ. Потому мірскимъ омрачается умъ, рождается забвеніе, ослаба, плѣнъ и расхищеніе, а тамъ и уязвленіе сердца, за нимъ страсть и дѣло – человѣкъ палъ. Отсюда становится яснымъ, что должно оставить все, что опасно для духовной жизни, наноситъ суету и погашаетъ духъ [CCCLXXII]. Житейскія потребности, касающіяся жилища, одежды и пр. мѣшали св. юродивымъ вести духовную жизнь, и они ими пренебрегали для того, чтобы „благоспѣялась”, по апостолу, душа ихъ [CCCLXXIII], чтобы мысль о земныхъ потребностяхъ не довела ихъ сначала до забвенія о сокровищѣ небесномъ, потомъ, чтобъ, мало по малу не отуманила ихъ смыслъ и чувствъ до того, что они оказались бы неспособными служить Богу, услаждая душу свою вещественными и тлѣнными благами.

Такъ, значитъ, св. юродивые стремились къ почести вышняго званія Божія [CCCLXXIV] и въ своей земной нестяжательной жизни они развивали сокрытыя сѣмена и силы высшей духовной жизни, восходя отъ немощей поврежденной человѣческой природы къ достиженію полноты возраста Христова [CCCLXXV], чтобы, облекшись силою свыше, возвыситься до Первообраза.

ГЛАВА VI Аскетическое терпѣніе въ „юродствѣ": перенесеніе тѣлесныхъ страданій, добровольное перенесеніе позора и непріятностей и ихъ нравственное значеніе.

Желающій быть подражателемъ Христу, говоритъ св. Макарій Египетскій, чтобы при посредствѣ этого получить званіе сына Божія, рожденнаго Духомъ, прежде всего долженъ переносить благодушно и терпѣливо всѣ случающіяся съ нимъ скорби, какъ то: тѣлесныя болѣзни, обиды и поруганія отъ людей и навѣты отъ невидимыхъ враговъ, потому что, по Промыслу Божію, распоряжающемуся всѣмъ премудро и со всеблагою цѣлію, такія испытанія различными напастями попускаются душамъ, чтобъ обнаружилось явственно, которыя изъ нихъ любятъ Бога искренно. Отъ начала вѣка для св. патріарховъ, пророковъ, апостоловъ и мучениковъ было знаменіемъ избранія то, что они прошли по тѣсному пути искушеній и скорбей и такимъ образомъ благоугодили Богу. „Сын мой! – говоритъ Писаніе – если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению: управь сердце твое и будь тверд, и не смущайся во время посещения; прилепись к Нему и не отступай, дабы возвеличиться тебе напоследок. Все, что ни приключится тебе, принимай охотно, и в превратностях твоего уничижения будь долготерпелив," [CCCLXXVI] какъ благое, зная, что безъ Бога ничего съ нами не случается. И потому душѣ, желающей благоугодить Богу, прежде всего должно вооружиться терпѣніемъ и надеждою. Мученики, прошедши чрезъ многіе виды мученій, явили силу непобѣдимаго мужества, подчинившись и самой насильственной смерти; – послѣ этого они удостоиваемы были вѣнцовъ. Подобно этому и души, преданныя разнообразнымъ скорбямъ, или явно наносимымъ людьми, или возникающимъ въ самихъ душахъ отъ возстанія нелѣпыхъ помысловъ, или причиняемымъ впаденіемъ въ тѣлесныя болѣзни, если съ твердостію до конца все претерпятъ, сподобляются одинаковыхъ вѣнцовъ съ мучениками, одинаковаго дерзновенія къ Богу. Вожделѣвающій имѣть въ себѣ Христа и стяжать столь изящное наслѣдство долженъ, соотвѣтственно этому желанію, подражать Его страданіямъ. Говорящіе, что любятъ Господа, пусть докажутъ справедливость своихъ словъ не только великодушнымъ терпѣніемъ всѣхъ случающихся скорбей, но и терпѣніемъ охотнымъ, съ любовію, ради надежды, отложенной въ Господѣ [CCCLXXVII].

Такимъ образомъ, истинный подражатель Христовъ вслѣдъ за проявленіемъ высшей нестяжательности долженъ начать мужественную борьбу съ внѣшними и внутренними врагами своего спасенія, долженъ развить въ себѣ терпѣніе, чтобы имъ сообщить большую силу и крѣпость нестяжанію. И св. юродивые развивали въ себѣ эту добродѣтель: они своимъ смѣшнымъ, жалкимъ видомъ вызывали со стороны толпы массу насмѣшекъ. Но, зная, что „многими скорбями подобаетъ внити въ царствіе небесное" [CCCLXXVIII], зная, что апостолы терпѣли побои, гоненія, злословія, хуленія [CCCLXXIX], зная, что „нынѣшнія временныя страданія ничего не стоятъ въ сравненіи съ тою славою, которая откроется въ людяхъ” [CCCLXXX], св. юродивые имѣли желаніе „разрѣшитися и со Христомъ быти", потому что это несравненно лучше [CCCLXXXI] и потому они смѣло могли говорить вмѣстѣ съ апостоломъ: „кто ны разлучитъ отъ любви Божіей: скорбь ли, тѣснота, или гоненіе, или голодъ, или нагота, или опасность, или мечъ" [CCCLXXXII]. И особенно эта черта является характерною для русскихъ св. юродивыхъ, потому что основаніе ея лежитъ въ психологіи самой націи. Достоевскій не разъ отмѣчалъ эту черту нашего народа – вѣру въ спасительную силу невинныхъ, напрасныхъ страданій, а въ основѣ этой вѣры лежитъ глубокая религіозно-психологическая подкладка. „Каждый единый изъ насъ виновенъ за всѣхъ и за вся на землѣ несомнѣнно, говоритъ онъ устами старца Зосимы, не только по общей міровой винѣ, а единолично каждый за всѣхъ людей и за всякаго человѣка на сей землѣ" [CCCLXXXIII]. Въ этихъ словахъ таится великая истина. Въ самомъ дѣлѣ, въ нравственной области не можетъ быть такого дѣйствія, которое приносило бы пользу или вредъ одному только дѣйствующему или страдающему отъ него лицу. Каждый хорошій поступокъ увеличиваетъ несомнѣнно силу добра въ человѣчествѣ, и наоборотъ, каждое худое дѣйствіе увеличиваетъ силу грѣха и тѣмъ наноситъ незамѣтно всеобщій ущербъ. Поэтому, съ точки зрѣнія истинно-христіанской самоотверженной любви, какая была у св. юродивыхъ, нѣтъ ничего естественнѣе и искреннѣе, какъ желать пострадать отъ другихъ безвинно и тѣмъ какъ бы искуплять другъ друга. Въ этомъ случаѣ св. юродивые носятъ какъ бы тяготы другихъ, потому что вліять на другихъ и страдать отъ другихъ есть высшій законъ, отъ котораго мало также можетъ уклониться атомъ, какъ и высшее разумное существо. По этой замѣчательной идеѣ добровольнаго страданія отъ другихъ подвигъ „юродства" какъ бы сближается съ невинными страданіями Спасителя за родъ человѣческій. Вѣдь онъ, какъ говоритъ проф. Голубинскій, въ томъ и состоялъ, чтобы „терпѣть отъ людей поношенія и укоризны” [CCCLXXXIV]. И въ самомъ дѣлѣ, св. юродивые казались безумными, чтобы скрыть свои добродѣтели, а отсюда неизбѣжно и вытекало терпѣніе. Но прежде, чѣмъ говорить о проявленіяхъ аскетическаго терпѣнія и о его нравственномъ значеніи необходимо рѣшить вопросъ есть ли терпѣніе добродѣтель? вопросъ этотъ важенъ и его рѣшалъ въ свое время преосв. Амвросій, архіепископъ Харьковскій и выясненіе его для насъ имѣетъ значеніе въ смыслѣ освѣщенія терпѣнія св. юродивыхъ. Итакъ, есть ли терпѣніе свободное и дѣятельное движеніе духа къ совершенству и составляетъ ли оно само по себѣ достоинство человѣка? вотъ какой отвѣтъ даетъ знаменитый церковный витія: „большею частію, говоритъ онъ, подъ терпѣніемъ мы разумѣемъ непроизвольное и угнетенное состояніе духа, поражаемаго неизбѣжными для насъ въ этой жизни затрудненіями, лишеніями и страданіями. Во всѣхъ такихъ состояніяхъ, когда прекращеніе страданій не зависитъ отъ нашей воли, мы находимся въ положеніи человѣка связаннаго, лишеннаго свободы дѣйствій и поражаемаго ударами, со стороны ему наносимыми. Такъ и понимали терпѣніе древніе философы, незнавшіе того взгляда на человѣческую жизнь, какой сообщаетъ божественное Откровеніе, такъ понимаютъ его и новые мыслители, отрицающіе этотъ взглядъ. Поэтому, жизнь человѣческая представляется имъ безотрадною, а неизбѣжное претерпѣваніе лишеній – унизительнымъ для свободнаго человѣческаго духа; потому они и не видятъ другого конца безплодному терпѣнію, кромѣ самоубійства. Христіанское же терпѣніе не таково: оно есть сознательное и свободное отношеніе къ бѣдствіямъ жизни и вмѣстѣ съ тѣмъ безропотное перенесеніе страданій, соединенное съ несомнѣннымъ убѣжденіемъ въ счастливомъ ихъ окончаніи. Это есть нравственная выдержка духа въ трудномъ положеніи, дѣятельная борьба съ собственными тягостными ощущеніями въ виду побѣды не только надъ самимъ собою, но и надъ гнетущими обстоятельствами [CCCLXXXV].

Теперь если мы обратимъ свои взоры на проявленіе терпѣнія св. юродивыхъ, то увидимъ, что ихъ жизнь составляетъ иллюстрацію къ опредѣленію терпѣнія преосв. Амвросія. Оригинальная жизнь св. юродивыхъ, конечно, вызывала со стороны общества насмѣшки и другія, болѣе чувствительныя проявленія своего недовольства ихъ образомъ жизни. Такъ, „иніи ругахуся св. Андрею, иніи прогоняху отъ себя, гнушающеся имъ, аки псомъ смердящимъ, иніи бѣсна его быти мняху, друзіи отъ юныхъ отроковъ глумляшеся, біяху блаженнаго, пхаху же его и отгоняху, глаголюще: что ти есть, юроде, недостоинъ съ человѣки бесѣдовати; нѣцыи несмысленіи пястьми св. Андрея пхаху, а иніи біяху" [CCCLXXXVI]. Когда во время сильныхъ морозовъ зимою св. Андрей хотѣлъ у нищихъ „подъ кровомъ съ ними приклонитися, то они палицами его отъ себе аки пса отгоняху, вопіюще на него и глаголюще; отъиди, отъиди, псе, отсюду" [CCCLXXXVII]. Списатель его житія, вообще, замѣчаетъ, что св. Андрей „многа претерпѣ поруганія и біенія" [CCCLXXXVIII]. Св. Исидоръ Твердисловъ „многу досаду и укореніе пріемъ отъ безумныхъ, и біеніе, и яко юродъ вмѣняемъ ими и безуменъ, и многа досажденія, и укоренія, и раны пріятъ" [CCCLXXXIX]. Св. Іоаннъ Устюжскій „многая озлобленія подъемъ, біенія, пханія и оплеванія отъ безумныхъ человѣкъ" [CCCXC]. Св. блаженная Исидора „въ толицѣмъ бяше отъ всѣхъ сестеръ" [CCCXCI] презрѣніи, яко ниже пищи съ нею кая вкусити хотяше, отъ всѣхъ же бѣ уничижаема, поношаема, и озлобляема и отъ всѣхъ часто бываше біема, и всегда ненавидима, и злословима"; сестры вотъ какъ сами сознавались съ плачемъ преподобному Питириму [CCCXCII] о поруганіяхъ, причиненныхъ ими св. Исидорѣ: „иная глаголаше: азъ всегда ругахся ей; иная: азъ помои возливахъ на ню; иная: азъ пястьми біяхъ ю; иная: азъ палицею ударяхъ ю; иніи же иныя отъ нихъ сотворенныя оной пакости исповѣдаху" [CCCXCIII]. Св. Аврамія Смоленскаго братія монастыря изгнала вонъ изъ обители, въ которой онъ въ теченіи 5 лѣтъ терпѣлъ отъ завистливыхъ монаховъ озлобленія [CCCXCIV]. Св. Прокопій Устюжскій „бываше отъ многихъ поругаемый, многа зѣло озлобленія отъ безумныхъ человѣкъ пріятъ, и ранами озлобляемый, а наипаче отъ несмысленныхъ дѣтей" [CCCXCV]. „Дѣти метаху на св. Симеона каменіемъ и палицами біяху, вопіюще: чернецъ юродивый, чернецъ юродивый" [CCCXCVI]. Вѣтряная молодежь смѣялась надъ св. Ѳеодоромъ Новгородскимъ, поносила и била его [CCCXCVII]. Когда св. Михаилъ Клопскій былъ въ Новгородѣ, то толпа дѣтей на улицѣ стала смѣяться надъ его юродствомъ, бросая въ него камни и всякую нечистоту [CCCXCVIII]. Св. Симонъ Юрьевецкій терпѣлъ много разнаго рода обидъ и оскорбленій: многіе смѣялись надъ нимъ, какъ надъ безумнымъ, укоряли его въ притворствѣ, толкали и били его [CCCXCIX].

Говорятъ, что подобное терпѣніе св. юродивыхъ происходило отъ ихъ безчувствія, или равнодушія къ жизни. Но это не вѣрно. Оно проистекало у нихъ изъ яснаго и правильнаго взгляда на жизнь и на все то, что въ ней совершается. Они прекрасно знали, что все въ рукахъ Божіихъ, что безъ воли Божіей ничего случиться не можетъ и что для испытанія воли человѣка необходимы искушенія. Хотя имъ было извѣстно, что по пути, ведущему къ славѣ, много радостей, наслажденій, но они знали, что на этомъ пути должно ожидать и бурь: „въ мірѣ скорбни будете" [CD], и опытъ всѣхъ святыхъ всѣхъ временъ показывалъ имъ, что одинъ только путь печали и слезъ ведетъ къ тому блаженному отечеству, гдѣ всякая слеза отымется отъ глазъ, онъ краснорѣчиво заявлялъ, что искушенія для подвижника необходимы и что они въ нихъ нуждаются для упражненія въ терпѣніи. Въ неизбѣжности скорбей для достиженія спасенія св. юродивыхъ увѣряло слово Божіе. Эта истина возвѣщается во многихъ мѣстахъ свящ. Писанія. Премудрый сынъ Сираховъ говоритъ: „аще приступаеши работати Господеви, уготови душу твою во искушеніе" [CDI]. Іисусъ Христосъ учитъ, что блаженство царствія небеснаго принадлежитъ плачущимъ, гонимымъ правды ради и терпящимъ поношеніе имене Его ради [CDII], что ученикъ не выше учителя своего и рабъ господина своего, и потому послѣдователямъ Его, по Его примѣру, неизбѣжно надо терпѣть всякія скорби и гоненія, и только „претерпѣвый до конца спасется,… стяжетъ душу свою" [CDIII], что какъ „жена егда раждаетъ скорбь имать, яко пріиде годъ ея", такъ и христіанину необходимо имѣть скорбь [CDIV], апостолы также утверждали души своихъ учениковъ въ той истинѣ, что „многими скорбми подобаетъ внити въ царствіе небесное” [CDV] и повелѣвали даже радоваться скорбямъ и искушеніямъ: „Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его." [CDVI]. Св. апостолъ Павелъ возвѣщаетъ, что „нынѣ легкое печали нашея по преумноженію въ преспѣяніе тяготу вѣчныя славы содѣлываетъ" [CDVII]; въ посланіи же къ Евреямъ онъ подробно учитъ о необходимости и благотворности скорбей и искушеній, называя ихъ несомнѣннымъ признакомъ отеческой любви Божіей къ людямъ и заключаетъ, что иначе нельзя пріобщиться святыни Христовой, и что „всякое наказаніе, хотя въ настоящее время не мнится радость быти, но печаль: послѣди же плодъ миренъ наученымъ тѣмъ воздаетъ правды" [CDVIII]. „Христу пострадавшу за ны плотію, и вы въ ту же мысль вооружитеся", говоритъ св. апостолъ Петръ [CDIX], „зане и Христосъ пострада по насъ намъ оставль образъ, да послѣдуемъ, стопамъ Его", убѣждаетъ тотъ же св. апостолъ [CDX]; потому, „аще съ Нимъ терпимъ, съ Нимъ и воцаримся" [CDXI], заключаетъ св. апостолъ Павелъ; слѣдовательно, неминуемо „если не терпимъ, то и не воцаримся” [CDXII]. Гоненія различныя слово Божіе поставляетъ отличительнымъ признакомъ истинно-благочестивыхъ: „вси хотящіи благочестно жити о Христѣ Іисусѣ, гоними будутъ" [CDXIII]. Съ другой стороны, вѣчное горе возвѣщается тѣмъ, которые проводятъ настоящую жизнь въ удовольствіяхъ и утѣхахъ: „горе вамъ смѣющимся нынѣ: яко возрыдаете и восплачете" [CDXIV], говоритъ Іисусъ Христосъ. „Помяни, сказано будетъ всякому сластолюбцу, яко воспріялъ еси благая твоя въ животѣ твоемъ: сего ради здѣ страждеши" [CDXV]. Съ такими, а не иными убѣжденіями св. юродивые мужественно, свободно и сознательно переносили искушенія и терпѣливо ждали конца ихъ, когда это будетъ угодно Богу. Нетерпѣливости, малодушія, унынія, ропота въ борьбѣ св. юродивыхъ съ искушеніями не замѣчается, а напротивъ, видно безмятежное состояніе ихъ духа, когда они готовы не только терпѣть для Бога всякія искушенія, но и не желаютъ для себя ни какого иного счастія, кромѣ служенія и угожденія Господу въ терпѣніи; они молятся за своихъ гонителей и сами напрашиваются на гоненія, но объ этомъ рѣчь ниже; теперь же необходимо выяснить нравственный смыслъ аскетическаго терпѣнія св. юродивыхъ.

Прежде всего причиняемыя св. юродивыхъ искушенія отъ людей напоминали имъ о небесномъ отечествѣ. Если бы они не встрѣчали на своемъ пути добродѣланія подобныхъ скорбей, то могли бы забыть ту лучшую страну, къ которой направлялись. Неудобства пути въ достиженіи добродѣтелей постоянно напоминали имъ о временности этой жизни: „злыя терпѣлъ еси муки, поетъ св. Церковь св. Андрею, вся дни живота твоего, въ небесное царство желая вселитися" [CDXVI], „предспѣяй добродѣтельнымъ подвигомъ и терпѣніемъ юродственное жительство избралъ св. Василій, желая сподобиться царства небеснаго" [CDXVII], научали познавать мірскую суету, непрочность благъ земныхъ и, взявъ крестъ Христова терпѣнія, слѣдовать Ему [CDXVIII], дѣлали ихъ душу болѣе чувствительною и тѣмъ усерднѣе побуждали ихъ искать Божіей помощи и обращать взоръ туда, гдѣ истинное прибѣжище. Всѣ христіанскія добродѣтели становятся болѣе твердыми чрезъ духовное упражненіе: потому св. апостолъ Павелъ учитъ: „скорбь терпѣніе содѣлываетъ; терпѣніе же искусство, искусство же упованіе" [CDXIX]; „всяку радость имѣйте, братія моя, егда во искушенія впадаете различна: вѣдяще, яко искушеніе вашея вѣры содѣлываеть терпѣніе" [CDXX]; св. апостолъ Петръ также ободряетъ вѣрующихъ къ терпѣнію и утѣшенію въ скорбяхъ, объясняя имъ, что, „дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа " [CDXXI].

Вотъ какъ еще яснѣе и рельефнѣе можно представить себѣ нравственное значеніе аскетическаго терпѣнія св. юродивыхъ въ отношеніи къ нападкамъ на нихъ со стороны современнаго имъ общества. Рѣдко можно чувствовать всѣ благотворныя дѣйствія бури, пока она еще продолжается. Душа человѣка такъ можетъ быть возмущена страхомъ, проникнута скорбью, такъ обезсилена страданіями, что въ это время можетъ и не чувствовать добрыхъ послѣдствій бури; потому, св. апостолъ Павелъ и говоритъ для ободренія: „ Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным через него доставляет мирный плод праведности." [CDXXII]. Во время бури порывъ вѣтра, котораго морякъ страшится, какъ угрожающаго погибелью кораблю, часто несетъ корабль весьма быстро къ его цѣли. Это можетъ быть и незамѣтно во время бури, но потомъ, когда небо прояснится, когда можно дѣлать нужныя наблюденія, часто находятъ, что корабль въ бурную ночь прошелъ несравненно болѣе, нежели въ тихіе ясные дни. Тоже бываетъ и съ бурями, нападающими на человѣка со внѣ. Онѣ скорѣе подвигаютъ его къ желаемой пристани, и хотя въ то время, какъ вѣтры нападеній шумятъ, и волны сокрушаются вокругъ него, и онъ можетъ сказать: всѣ возстали противъ меня, но потомъ, съ благодарностію открываетъ, что вѣтры преслѣдованій далеко подвинули его въ путешествіи и, что волны озлобленія, которыя, казалось, должны были поглотить его, приблизили его къ небу. Горнило искушеній возжено не для истребленія, а для нравственнаго очищенія, для укрѣпленія въ покорности волѣ Божіей, для того, чтобы показана была искренность любви къ Богу и прославлено на землѣ имя Божіе: „и сядетъ, говоритъ пророкъ о Богѣ, переплавлять и очищать серебро, и очистит сынов Левия и переплавит их, как золото и как серебро, чтобы приносили жертву Господу в правде." [CDXXIII]. Золотыхъ дѣлъ мастеръ бросаетъ драгоцѣнный металлъ въ огонь, но не забываетъ его, а внимательно наблюдаетъ, ожидая его полной очистки, такъ и Господь бодрствуетъ надъ горниломъ искушеній человѣка, ожидая, чтобы онъ вышелъ оттуда, какъ золото, очищенное седмерицею. Различныя нападенія со стороны общества на св. юродивыхъ, очищая ихъ, соединяли со Христомъ, въ подражаніе Которому они страдали и оставляли ихъ не только не побѣжденными, но болѣе чѣмъ побѣдителями: „во всѣхъ сихъ препобѣждаемъ за возлюбившаго ны" [CDXXIV], потому что они, оставляя поле битвы, выходили совершенно здоровыми и еще болѣе укрѣпленными. Вѣдь побѣдителемъ считается тотъ, кто, рѣшительно противостоя нападенію, отражаетъ каждый ударъ и сохраняетъ себя невредимымъ и, наконецъ, какъ бы ни была жестока борьба, преодолѣваетъ своего врага и обезоруживаетъ его. Такова и была побѣда св. юродивыхъ надъ своими преслѣдователями; – своимъ терпѣніемъ они обезоруживали ихъ, и гоненія современниковъ лишены были оттого возможности причинять имъ дѣйствительное нравственное зло, а напротивъ, служили имъ орудіями для спасенія, утѣшенія, силы, такъ что они сами напрашивались на страданія; такъ св. Исакій Печерскій, чтобы загладить свой грѣхъ прелести „юродъ сотворися, нача пакости наносити, ово игумену, ово же братіи, ово и мірскимъ человѣкомъ по міру ходя, яко и раны многимъ возлагати на него: поселившись же въ пещерѣ преп. Антонія, онъ началъ собирать къ себѣ мірскихъ юношей „на нихже возлагаше чернеческія рубы и тогда ово отъ игумена наказаніе, иногда же отъ родителей дѣтей тѣхъ раны пріимаше, яже вся съ радостію терпяше" [CDXXV]; св. Симеонъ своимъ смѣхомъ надъ евреемъ Манзеромъ вызвалъ со стороны того побои и ожоги горячею головнею [CDXXVI]; онъ же былъ сильно побитъ за то, что самъ сталъ ѣсть и другимъ даромъ раздавать сочиво и бобы довѣрившаго ему торговлю одного мелкаго торговца [CDXXVII]. Воевода Ѳеодоръ Петелинъ, разсерженный юродствомъ Симона Юрьевецкаго такъ жестоко побилъ его, что тотъ разболѣлся и умеръ [CDXXVIII]; св. Прокопій Вятскій, „яко въ чужомъ тѣлеси, многія досажденія и раны съ благодареніемъ терпяше" [CDXXIX]. Зачѣмъ же это они допускали? а затѣмъ, что они прекрасно знали, что какъ бы ни были грозны наступленія враговъ, какъ бы они ни казались тяжелыми, но на самомъ дѣлѣ они служили предвозвѣстниками спасенія: „за терпѣнье даетъ Богъ и спасенье", говаривалъ св. юродивый московскій Максимъ [CDXXX]. Всѣ тѣ, которые смотрятъ на внѣшнее страданіе и не видятъ ни унынія, ни жалобы, – удивляются этому спокойствію потому, конечно, что не могутъ видѣть внутренняго утѣшенія, какимъ наслаждается человѣкъ, жизнь котораго сокровена со Христомъ въ Богѣ и тяжкія обиды и огорченія для котораго оттого становятся однимъ изъ драгоцѣннѣйшихъ пріобрѣтеній. Какъ вѣтры и волны, ударяя въ корабль, не только не разстраиваютъ его, но дѣлаютъ болѣе способнымъ выдерживать волненія моря, и мореплаваніе становится потому еще болѣе успѣшнымъ, а входъ въ пристань торжественнымъ, такъ и гоненія и оскорбленія, непріятныя сами по себѣ, дѣлаются неоцѣненными благодѣяніями, когда исходятъ отъ руки небеснаго Отца. По справедливости можно сказать о всѣхъ св. юродивыхъ, пребывающихъ теперь во славѣ, что Господь велъ ихъ прямымъ путемъ во градъ ихъ пребыванія. Этотъ путь былъ каменистъ, мраченъ, таинствененъ, буренъ, но онъ былъ прямымъ путемъ къ царствію небесному; Господь Самъ прошелъ этимъ путемъ и „далъ образецъ терпѣнія и мужества" св. юродивымъ, какъ поется въ общей имъ службѣ въ стихирахъ [CDXXXI]; Господь Самъ былъ презрѣнъ и отвергнутъ людьми; Его называли неистовымъ, Имъ всѣ гнушались. Значитъ, Онъ освятилъ этотъ путь страданій слѣдами ногъ Своихъ и придалъ ему особенное достоинство, оттого то св. юродивые „терпѣніемъ и страданіемъ послѣдовали Ему" [CDXXXII], какъ рабы Его раздѣляли участіе Своего Господина. Любовь ихъ желала имѣть сходство съ Нимъ, и вотъ они отвѣдывали изъ той горькой чаши презрѣнія, которую Онъ испилъ и поэтому то, на нихъ несправедливо смотрѣть, какъ на стоическихъ мудрецовъ, полагавшихъ верхъ совершенства въ холодномъ равнодушіи и суровой безчувственности; стойкость св. юродивыхъ въ страданіяхъ отъ людей объясняется присутствіемъ въ нихъ крѣпкой вѣры въ Бога и высокой преданности и любви ко Христу. Такъ, когда надъ Константинополемъ разразилась буря, и св. Андрей, не имѣлъ гдѣ главы подклонити, чтобы укрыться отъ бѣды, то, совершенно отчаявшись въ своей жизни, сказалъ, подобно многострадальному Іову: „благословенъ Господь Богъ, аще и умру отъ зимы сея, любве его ради да умру, силенъ же есть Богъ съ зимою сею и терпѣніе ми подати" [CDXXXIII].

Далѣе, аскетическое терпѣніе св. юродивыхъ имѣло значеніе нравственной выдержки духа въ трудныхъ и тяжелыхъ обстоятельствахъ ихъ жизни. Эту мысль высказалъ и св. юродивый Максимъ московскій словами: „исподволь сырыя дрова загораются" [CDXXXIV]. Значитъ, искушенія, страданія, какія несли св. юродивые служили какъ бы огнемъ, который охватывалъ сырую, грѣховную почву души. И въ самомъ дѣлѣ, страданія ослабляютъ и уничтожаютъ, подобно огню, самую коренную причину ихъ, т. е. прирожденную грѣховность, какъ говоритъ св. апостолъ Петръ: „чтобы остальное во плоти время жить уже не по человеческим похотям, но по воле Божией" [CDXXXV]. При помощи тѣхъ нападеній, которыя причиняли св. юродивымъ современники, они изгоняли изъ сердца грѣхъ, глубоко взрывали землю сердца, чтобы исторгнуть корни грѣха; съ огнемъ, если можно такъ сказать, они прошли по стезямъ внутреннихъ чувствъ, чтобы очистить ихъ отъ остатковъ грѣховныхъ впечатлѣній и воцариться со Христомъ, какъ говоритъ св. апостолъ Павелъ: „аще терпимъ, съ Нимъ и воцаримся" [CDXXXVI]. „Терпѣніе скорбей, говоритъ преп. Варсануфій, возводитъ трудящихся на седьмое небо". Вотъ какъ достигается это состояніе по словамъ св. Варсануфія: „прежде всего къ человѣку приходитъ св. Духъ, научаетъ его всему, и тому, какъ надлежитъ смиренномудрствовать; потомъ, наставляемый этимъ первымъ воспламененіемъ, восходитъ онъ на первое небо, и такъ далѣе по мѣрѣ преуспѣянія, даже до седьмого. И тамъ удостоивается видѣть неизрѣченныя и страшныя вещи, коихъ никто не можетъ слышать, кромѣ достигающихъ этой мѣры. Совершенно умирающіе міру, терпѣніемъ и многими скорбями могутъ придти въ нее" [CDXXXVII]. Св. авва Іоаннъ говоритъ: „желаешь ли избавиться отъ скорбей и не тяготиться ими? ожидай большихъ и успокоишься; пріобрѣти терпѣніе святыхъ, и утѣшится духъ твой" [CDXXXVIII]. Св. Варсануфій великій замѣчаетъ: „если не претерпишь страданій, не можешь взойти на крестъ. Когда же перенесешь сперва страданія, то войдешь и въ пристанище покоя Его, и потомъ будешь безмолвствовать безъ всякихъ заботъ, имѣя душу, утвержденную въ Господѣ и всегда прилѣпляющуюся къ Нему, вѣрою соблюдаемую, упованіемъ радующуюся" [CDXXXIX]. Вотъ почему св. Исидоръ Твердисловъ всегда съ плачемъ говорилъ себѣ: „о Исидоре, многими скорбьми подобаетъ ти внити въ царствіе небесное, нуждно бо есть и нуждницы восхищаютъ е" [CDXL]. При свѣтѣ этихъ святоотеческихъ разсужденій можно сдѣлать выводъ въ отношеніи терпѣнія св. юродивыхъ такой: оно служило для нихъ искусствомъ въ борьбѣ съ грѣхомъ и облегчало ихъ нравственный трудъ.

Кромѣ добровольнаго перенесенія позора и непріятностей св. юродивые терпѣливо переносили и всѣ неблагопріятныя вліянія погоды и сознательно увеличивали свои страданія тѣмъ, что не жили въ домахъ, носили рубища, ходили босикомъ, такимъ образомъ, – голодъ, жажда, стужа, зной и всѣ лишенія, неразлучныя съ жизнью скитальческою ихъ сопровождали. Св. Исидоръ Твердисловъ, говорится въ его житіи, „егда мразу, или снѣгу или дождю бывати тѣло и хижу непокровену имѣяше и тако пребываше во вся дни живота своего и веліе терпѣніе показа отъ студени зимнія и отъ вара солнечнаго" [CDXLI]. Св. Исакій Печерскій „егда приспѣваше зима и мразы бяху люты, то стояше на утрени въ плесницахъ тако раздранныхъ, яко многажды примерзаху нозѣ его къ каменю, и не подвизаше ногами, дондеже отпояху утреню [CDXLII]. Св. Симонъ Юрьевецкій въ зимнія продолжительныя ночи, томимый жестокимъ морозомъ, ходилъ босикомъ и въ ветхой рубашкѣ по льду рѣки Волги [CDXLIII]. Св. Прокопій Устюжскій въ зимній морозъ и снѣгъ, и солнечный варъ и зной съ радостію терпѣлъ и сице пребываше во вся дни живота своего [CDXLIV]. Цѣль этихъ аскетическихъ самолишеній ясно выражена въ словахъ св. блаженнаго Василія: „если люта зима, то сладокъ рай", говаривалъ онъ и при этомъ указывалъ на примѣръ 40 мучениковъ, которые ради царствія Божія скончались отъ мороза въ Севастійскомъ озерѣ, въ виду жарко натопленной бани [CDXLV]. Значитъ, самолишеніе указаннаго рода допускалось св. юродивыми въ цѣляхъ спасенія; эта же мысль выражается и въ церковныхъ пѣснопѣніяхъ: „удивленіе всѣмъ бысть видящимъ житіе твое, поется въ общей службѣ св. юродивымъ: на сметищи леганіе, и посреди града обнаженіе и колесничное попраніе. Но сія вся бысть ему пути правленіе въ небесное царствіе" [CDXLVI]; затѣмъ, смыслъ такого терпѣнія еще частнѣе выражается въ службѣ св. Андрею, который плоть свою жаждою, зноемъ, дождемъ, снѣгомъ и воздушною тягостію смирилъ для того, чтобы. „душу отъ страстей свободну соблюсти" [CDXLVII]. Къ тому, чтобы налагать на себя такія лишенія и такъ изнурять свою плоть, побуждало св. юродивыхъ желаніе, по выраженію церковной пѣсни, „вся Христова ученія дѣломъ исполнити" [CDXLVIII]. Господь Іисусъ Христосъ указалъ путь для спасенія узкій, тернистый: „иже хощетъ по мнѣ ити, да отвержется себе и возметъ крестъ свой, и по мнѣ грядетъ" [CDXLIX]; „внидите узкими враты" [CDL]; „иже Христовы суть плоть распяша со страстьми и похотьми" [CDLI], т. е. всякій желающій вполнѣ принадлежать Христу, – быть Христовымъ, долженъ распинать себя духовно. Такъ и поступали св. юродивые, когда путемъ различнаго рода лишеній, смиряли свою душу, но этого мало: они не только распинали свои страсти, а, по апостолу, носили и язвы Христовы на тѣлѣ своемъ [CDLII], сораспинались Христу, причащались креста Христова. Но нравственно ли было такое поведеніе св. юродивыхъ? не дышетъ ли оно желаніемъ ихъ прекратить жизнь свою путемъ самоистязанія? такой Шопенгауэровскій противонравственный взглядъ совершенно не приложимъ къ аскетизму св. юродивыхъ. Они не были людьми, издававшими протяжный вздохъ изнеможенія и разочарованія; это не безсловесныя животныя, съ которыми сравниваетъ матеріалистовъ Ю. Ѳ. Самаринъ въ своихъ письмахъ о матеріализмѣ [CDLIII], а люди, поставившіе цѣлію своей жизни самоотверженное служеніе Богу, имѣющіе въ основѣ своей нравственной дѣятельности удовлетвореніе высшимъ потребностямъ духа, не взирая на то, что жизнь ихъ была исполнена самыхъ сильныхъ непріятностей, огорченій, страданій и бѣдствій, полагающіе счастье свое въ богоуподобленіи и достигающіе его путемъ распинанія своей плоти, т. е. грѣха, путемъ сначала внутренней борьбы, изъ которой само собою вытекала, потомъ, и внѣшняя – съ плотью.

Чѣмъ же объяснить спокойно-благодушное перенесеніе св. юродивыми страданій и различнаго рода самолишеній?