Уж если крест снял от зубоскальства и смеха, где исповедовать веру? Наше исповедничество должно начинаться с повседневной жизни, а не только тогда, когда поставят нас перед владыками и царями. Жизнь — это крестный путь, который Господь наш Иисус Христос обещал ученикам Своим.

Разве для нас крест не кажется слишком тяжёлым, и разве нам не хочется всячески избавиться от него, чтобы пожить, как все?

"Как все", то есть без креста, то есть идя дорогой гибели, то есть не видя перед собою своего спасения.

Господь нас научает: дорога спасения есть крестоносная дорога. И этот крест — не только тогда, когда мы терпим гонения и мучения. Не многие удостаиваются мученического венца в этом смысле.

Но вся жизнь христианина, который рассматривает скорби не как земную печаль, а как путь ко спасению, вся жизнь его — крестоношение.

Отношение мира к христианам — это есть отношение мучителей к мученику, и каждое должное движение христианина в миру есть мученичество. Вся жизнь христианина — распятие. Распятие внутреннее, ибо там мы распинаем свои страсти.

Распятие нашей гордости, нашего самолюбия, себялюбия, всех наших страстей.

Каждое открытое свидетельство о своём христианстве — мученичество; борьба с мирскими привязанностями — мученичество.

А первенство? Разве каждый из нас в своей квартире, в своей комнате, в окружающей его жизни не хочет быть первее других, не хочет быть повыше, на главном месте?

Кому дано положение значительнее, тот стремится к этому возвышению побольше и повыше.

Кто меньше, жизнь кого поскромнее, тот в своём маленьком уголке, но все заражены стремлением к этому первенству. И сколько нас, стремящихся к первенству, окажется последними, ибо истинное христианское первенство даётся не стремлением нашим к мирскому возвышению, а сознанием нищеты духа нашего, истинным исповеданием веры и истинным нашим крестоношением.

Как всё это трудно!

Какие всё это несбыточные слова для нас, заражённых духом мирским! Всё это кажется не для нас сказанным, а для каких‑то иных людей, может быть, только для амвона, только для церкви.

Но слова Господа:"Не мир пришёл Я принести, но меч"(Мф. 10, 34) разве не утверждают нас на этом пути исповедничества, крестоношения и смирения? Думать, что можно быть христианином в миру, не чувствуя действия меча Христова, рассекающего беспощадно наш внутренний строй и всю нашу жизнь, — это значит жить лишь мечтой о христианстве, а не думать о своём часе смертном и о спасении.

Господь нам каждому вручил меч духовный, который призывает к тому, чтобы внутренне мы рассекли себя и чтобы не смешивали там диавольского, бесовского, страстного со светлым, с Божиим, с Христовым, с благодатным.

Он рассёк нашу внешнюю жизнь, чтобы мы не путались между служением Христу и служением другому господину.

Нашу жизнь Господь этим мечом рассёк на жизнь мирскую, от которой мы должны отречься, и на жизнь духовную, которою мы должны жить.

Аминь.

26 июня 1927 г.

За Литургией