На пороге новой эпохи (сборник статей)

297//298

scendence имеет Ясперс (Jaspers), которого я решительно предпочитаю всем философам этого направления и который мне наиболее близок. Несмотря на влияние Гейдеггера, у Сартра очень чувствуется французский рационализм, его предком, во всяком случае, скорее является рационалист Декарт, чем экзистенциалист Паскаль. Из его очень показательных споров<с>марксистами можно все‑таки заключить, что Сартр идеалист. И для него человек субъект, а не объект, как для марксистов[Очень интересна брошюра Сартра «L'existentialisme et un humanisme»8. В ней с наибольшей ясностью и простотой изложены идеи сартровского экзистенциализма. Очень показательна полемика с марксистом Naville.].

Сартр совсем не должен быть признан представителем экзистенциальной философии, как не должен быть признан и Гейдеггер, который сам это говорит, делая различие между philosophie existentielle9 и philosophie existentiale[См. об этом у de Waelhens «La philosophie de Martin Heidegger»".]10. И Гейдеггер, и Сартр хотят построить онтологию, пользуясь феноменологическим методом. Но настоящая экзистенциальная философия не может быть онтологией, которая всегда есть по–строение. учения о бытии при помощи понятий. Онтология всегда есть объективирующее познание. Но existence не может быть объектом, она погибает в объективации. Бытие не есть перво–реальность, пер–во–жизнь или перво–existence, оно уже есть продукт рационализирующего и объективирующего познания, есть порождение мысли. Философия Гейдеггера и Сартра, строящая онтологию или выражающая же-

298//299

лание ее строить, остается старой рациональной онтологией, она все еще находится в линии Парменида, отца онтологии. Сам Сартр признает, что признаком экзистенциальной философии является признание примата экзистенции над эссенцией, экзистенция создает эссенцию. Но онтология есть учение об эссенциях. Безмерно более прав Ясперс, который не признает онтологического познания посредством понятий. Он признает возможность лишь метафизики, как познания символического, как чтения символов[См. Karl Jaspers. «Metaphysik», третий том его «Philosophie»'2.]. И он, конечно, гораздо более подлинный экзистенциалист, чем Гейдеггер и Сартр, он более верен тому смыслу, который вкладывал в экзистенциализм Кирхегардт. У него и слово transcendence имеет более подлинный смысл. Экзистенциальная философия может быть лишь познанием Бога, мира и человека в глубокой субъективности человеческого существования, а не в каких‑либо объективациях мысли. Ошибочно думать, что феноменология Гуссерля благоприятна для экзистенциальной философии, она приводит к ложной онтологии. Гораздо более благоприятен для экзистенциальной философии Кант, сам совсем не экзистенциальный философ, но расчищающий для нее почву своей критикой всякой онтологии, как основанной на ложном употреблении разума и попадающей во власть трансцендентальной видимости. Кантовская свобода и есть existence, и она противостоит природе, которая есть продукт объективации. Кант не впадает в натурализм, в который впадает Гейдеггер и Сартр. Онто-

299//300

логия есть всегда натуралистическая метафизика. Не существует бытия, существует лишь существование и существующий. Экзистенциальная философия есть прежде всего философия, на которой отпечатлевается экзистенциальность познающего философа, она экспрессивна. Экзистенциальный философ не объективирует, а выражает свою приобщенность к существованию, предшествующую разделению на субъект и объект. Новизна экзистенциальной философии именно в том, что она должна быть целостным, жизненным познанием до объективации, до распадения на субъект и объект. Иначе это можно сказать так, что она остается в субъективности. Напрасно Simone de Beauvoir в «Les Ternps Modernes»13 защищается от обвинений экзистенциалистов в том, что они субъективны, а не объективны. Скорее можно было бы обвинить Гейдеггера и Сартра в том, что они хотят быть объективными и потому не экзистенциальны. Объективность совсем не тождественна с истинностью, только в субъективности, которая совсем не есть так назы–в<аемый>психологизм, и находима истина. Existence, говорит Ясперс, есть утверждение себя свободной личностью. Экзистенциальная философия может быть лишь символическим выражением экзистенциального опыта, в который не может не входить и духовный опыт, отрицание которого означает впадение в натурализм или материализм. Сартр в своем романе пишет, что Чемберлен спит, Даладье сосет папиросу, или что герои его совершают движения сексуального характера или пьют в кафе виски. Он как будто думает, что описывает existence. Но в действительности он описывает лишь отчуждение вовне и объектива-

300//301

цию existence. Но и в смешном Чемберлене с зонтиком, и в сартровском герое, опустившемся до низин существования, есть неотчуждаемая глубина, в которой они соприкасаются с трансцендентным. Это и есть existence. Сартр же все время остается в мире объектном, и потому он не экзистенциальный философ. Марксист не без основания говорит, что existence оказывается другой формой человеческой природы.

В большой философской книге Сартра слово neant остается двусмысленным. Neant может быть понято как предшествующее бытию и как последующее за ним, и в зависимости от этого смысл меняется. У Сартра neant означает и гниение бытия. Отсюда, по–видимому, и nausee. Он употребляет такой образ, что neant внутри бытия есть как червяк в груше или яблоке. Но neant имеет и другой смысл. С neant связана свобода, возможность творчества нового. Свободу нельзя выводить из бытия, ибо тогда она была бы детерминирована. Об этом я много раз писал. Еще в «La Nausee» автор видел в творчестве человека выход из тошнотворности бытия. Но в своем собственном творчестве он страшно унизил человека, втоптал его в грязь. Он приходит к новому гуманизму, особенно в статьях его журнала «Les Temps Modernes». Но у него самое низкое понятие о человеке, человек — кусок грязи. И можно опасаться, что творчество его окажется не творчеством из свободы neant, а творчеством из гнилого уже бытия. Откуда возьмется творческая сила человека? Как может низшее из себя создать высшее? Это ведь есть тезис материализма. У Паскаля, у Достоевского человек двойствен и поляризован, он и низок, и высок. У Сартра, как и у Фрей-

301//302