[208]

азно–капиталистический строй основан на внутренней разобщенности и раздоре. Этой анархии нужно положить предел, такая анархия есть рабство и насилие. И новейшее анархическое хулиганство целиком покоится на рабьих, насильнических инстинктах, веками выработанных государственным и экономическим гнетом, той внутренней анархией, которая скрывалась за внешним призрачным “порядком”, излюбленным консерваторами, религиозным омертвением человечества. Всякий органический порядок, всякая общественная гармония может покоиться лишь на подлинных религиозных чувствах, на благоговении к высшему, на любви народа к некоторым вещам, на свободно–божественной иерархии. Государственное насилие, постылая власть всегда уже есть симптом возникновения анархии, разложения органического порядка жизни, омертвения религиозных чувств. Подлинно религиозный народ, соединенный с своим Богом, живущий единой органической жизнью, не нуждается в государстве и власти, не потерпит насилия, он неизбежно теократичен 3. Для идеального анархизма, для истинной свободы человечество не готово. Нужноорганически воспитывать человечество в направлении безвластия, сделаться достойными теократии, а не насильственно–механически устраивать анархическую свободу. Анархизм не только не всегда основывается на анархии, хулиганстве и нигилизме, но даже для торжества правды анархизма прежде всего необходимо преодолеть анархию.

В религиозно–обоснованном анархизме, враждебном всякому насилию, хотя бы и анархическому, и всякой власти, хотя бы и временных революционных правительств, мы видим освобождение от эмпирического рабства, праведный бунт против насильственной власти в этом внешне порабощенном и внутренне разодранном мире. Последовательный анархизм, отрицая всякую государственную власть и всякое насилие, откуда бы оно ни шло, ведет к утверждению внутреннего, свободно–любовного, религиозного союза людей, к замене идеалов насильственно–государственных, идеалами свободно–церковными, т. е. к теократии. В анархизме есть надежда на

3 В древнееврейской теократии мы находим беспримерное по резкости осуждение царской власти.

[209]

свободное, изнутри идущее соединение людей, вера в то, что не всякая общественность связана с мукой насилия и власти человека над человеком. Это настроение анархизма есть сила освобождающая и бодрящая, анархическая буря очищает атмосферу от невыносимой уже лжи, сокрушает власть призраков и выявляет реальную действительность мира. Но насилие государства и насилие анархии  – одно и то же насилие, на одну и ту же злую стихию опираются,  – и да минует правда анархизма как то, так и другое; мы говорили уже, что не следует соблазняться чисто словесным сходством анархизма с анархией. Бороться за освобождение, конечно, нужно силой, так как бессилие ничего не может в мире сделать, но не насилием. Нужно найти такую силу, которая не была бы насилием и по мощи своей превосходила бы всякое насилие. А реальную силу нужно брать из Первоисточника, из абсолютной действительности, которую мы должны открыть в себе. Не “непротивление злу” мы проповедуем, мы хотим только противления иного, нежели то, что принято в нашем мире, более действительного противления, не плодящего нового зла. Борьба силой должна быть рыцарской войной 4.

Анархизм хулиганский и варварский решительно отрицает историю, отвергает всякое накопление в ней ценностей и вечных богатств, и отрицание это уже не так благородно, к у Л. Толстого. Эта новая сила хулиганства, это нашествие варваров враждует с абсолютным смыслом мировой культуры, ненавидит самые высокие ее подъемы, самые прекрасные ее памятники. Этот новый вандализм, прикрытый прогрессивными словами, есть сила самая реакционная в глубочайшем смысле этого слова, конец всякому благородству и всякому благоговению Это дух небытия, вражда к глубочайшим первоосновам бытия и высочайшим ее вершинам. И с нигилистическим духом этим роковым образом соединяется религия социализма. Демоническая антирелигия социализма дает организацию, внешнюю форму, демоническая антирелигия анархизма дает внутреннее содержание, дух, и это будет не действительным примирением свободы и равенства, а взаимным их и истреблением в едином духе

4 Война оборонительная, защищающая честь, вполне допустима.

[210]

небытия, в последней пустоте. Насильственно скрепленный хаос, внешняя организация внутреннего раздора и разъединения и есть небытие.

Рациональная анархическая утопия окончательно свободной, чуждой всякого принуждения жизни неосуществима на земле, это мы знаем лучше всех позитивных противников анархизма, трезвых почитателей и рабов государственности. Мы знаем"железную необходимость", во власти которой находятся все те, что пленились ложью и иллюзорностью этого мира. Не удивительно, если, например, какой‑нибудь г. Гучков или любой министр может апеллировать только к государственной необходимости и государственному насилию, сердцу его неведомы другие силы, сознание его темно, он в пленении у призрачного мира. Такими"Гучковыми"наполнен наш мир, и потому в нем все царит насилие и необходимость. Ведь всякая насильственная необходимость есть лишь призрак нашего безрелигиозного сердца и слабого сознания. А могли бы горы сдвинуть, гора государственной необходимости исчезла бы как мираж. Если по слабости своей все еще не можем сдвинуть горы, то можем же избрать путь анархизма, а не лживой государственности, анархизма теократического 5, а не хаотического. Тенденция к окончательному безвластию может постепенно проникать в жизнь. Здоровый анархизм может развиваться по ступеням: в децентрализации власти и росте самоуправляющихся общин, в федерализме, в замене государственных отношений общественно–договорными, в пассивном сопротивлении государству, в преодолении всякого якобинства, бюрократического и революционного, в отказе власти в моральном доверии, воспитании в себе той внутренней силы, которая делает истинно свободным, а государство ненужным. Особенно следует подчеркнуть, что самое важное, самое несомненное в анархизме  – это отстаивание прав меньшинства против деспотизма большинства, возможной правоты одного перед всеми. Внутренний переворот в