15.12.1982

Надо еще считаться и с тем что народ отвык от инициативы. Занемели многие мышцы, согнулась спина, распрямить еще можно ли. Свободолюбие молодых, особенно «творцов», это отталкивание, отвержение, за которым стоит та же закоснелость в квадрате: дайте мне условия, устройтесь так правильно, чтобы на меня, в мой уголок текли теплые волны общественной ласки и народных запросов к моей уникальной способности, я тогда расцвету. Если смотреть реалистически, со стороны, то перемены многие возможны, но не смена сумерек гавайским светом. Зато, правда, и то единственное, что есть — литература — коренится тем более прочно. Береги то что есть.

8.11.1983

Ночью тоже воспоминания, только в них не удается отличить действительно бывшее от фантастического. Думаю, это из‑за пристрастия к фантастическому, которое увлекает даже когда оно страшно. Ночь как бы дает не право увлекаться. Днем я подчиняю свои действия, слова и мысли единой стратегии, которая неким образом приемлема и для меня и для всех. В самом деле, моя стратегия в общем и целом согласна с позитивной, строительной стратегией государства. Получается так, что я и многие люди одинаково знаем, что такое хорошо, правильно, и действуем соответственно.

Когда во сне, или на кромке вдруг надвинувшегося сна, или наяву в плохой компании вдруг проступает наружу воля, не признающая ничего из этого упорядочивающего, благообразного и благообразящего кодекса, начинается кошмар. Пираты бродят по пространству социума и моего сознания, от слова πῦρ, от их зверского обращения с людьми. Абсолютно жестокая и абсолютно злая воля. Она страшна своей неостановимостью. Перед ней чувствуешь только цепенящий, обреченный ужас.

Перед лицом этого ужаса мои пути расходятся со стратегией общества. Оно ведет себя так, как если бы такой абсолютно злой воли могло не быть. На деле оно как бы постоянно растит для нее большие овечьи стада, тайно подпитывает зло. Меня поэтому интересует не столько положительное строительство, сколько реальность этого зла. Я конечно тоже отворачиваю от него глаза чтобы не зачароваться им, как некогда З., и внешне веду себя как вся общественная масса, но в душе думаю о тех, кто принимает его вызов. Оно своей свирепой жестокостью меня и леденит и подстегивает. Есть простаки, которые ни с того ни с сего выходят против многоглавого змия. Но не без волшебных средств. Где эти волшебные средства?

Говорят, что Бог всемогущ. Я ни по чему другому не могу видеть так хорошо это всемогущество, как по его силе и способности сдерживать сатану. Наверное Гоголь в свои последние дни вел от Бога войну с «сатаной таинственным». (Только после всех этих мыслей человек просыпается окончательно, до них он еще наполовину или совсем спит.).

Ночью зло не так страшно. Я тогда по существу несмотря на сон знаю что смогу проснуться. Поэтому я не прочь во сне подглядеть на зло.

19.12.1983

Интересно: поэзия зажигает, философия отрезвляет, но дело делается одно, очищения. А храмовое действо? Поют, задумываются, исповедуются, каются, молят, дают обеты; едят, пьют; крещаются, венчаются, отпеваются; трудятся, отдыхают душой. Да это вся жизнь, собранная в своей сути или в знаке. По крайней мере в православии так. Православие до сих пор еще никак не отважилось выпустить из‑под своего крыла ни одной жизненной или социальной функции, просит их развиваться под стенами храма.

21.12.1983