Дорогая Оля, просишь писать о литературе. Вот кое‑что о символистах. Появились они у нас в самом конце XIX в. и проявили себя гл. обр. в первое десятилетие ХХ–го. Значение их в истории было очень большое, гораздо большее, чем обычно думают, и притом троякое: в областях общественной, языковойи собственно поэтической. В общественной: символисты сбромли с пьедестала авторитеты, против которых іикто не смел оказать слова, и те, кто пытался итти своим путем, делал этс с извинениями, причем все‑таки изгонялся из рядов захвативией общественное мнение интеллигенции. Іоворі образно, царил Михайловский и K 0 и к нему приспособлшись прочие, KO как мог. «Михайловский» был законодателем эбщ. мнения и определял, что дозволительно и что нет, прячем слитком ѵшогое попадало в нет. Пришли символисты и вхесто извиненш и доказательств своего права на существование просто Сталине замечать высокого авторитета, как если бы ею не было. Пршіли и плюнули. Приемы их были задорные, отчасти не без хушганства (по тогдашнему), но это‑то и было прашль- ной тактікой. Іипноз внезапно разсеялся и для болыниіства вдруг стало ясно, что кумиры пусты и не священны. Сгало дышаться свободнее и легче, открылась форточка. В обіасти языковой вопреки давно выясненному двойственному строению языкі, одновременно живой деятельности говорящего и готовой веци, даваемой ему обществом и историей, язык стал у нас только вещью, системою условных знаков в раз навсегда отлитых, ѵіертвых и лишенных собственной жизни, собственного движения, собственной силы, собственной ценности формах. Вследствие этого речь стала формальной, штампованной, безжизненной, нетворческой, скучной. Символисты, преувеличенным жестом, указали на творческую стихию речи, на возсозда- ние слова в каждом единичном акте говорения, на законность словотворчества, поскольку оно формируется согласно общему стилю и природе данного языка. He вдаваясь в теоретическое обоснование, символисты провели начало творчества в языке явочным порядком, хотя и не без скандала. Для многих с тех пор открылась жизнь слова, —его красота, его ценность. Слово перестало быть только внешним знаком сообщения, сигналом, а приобрело характер художественного произведения («каждое слово есть художественное произведение»—Потебня[2246]). Наконец, в области собственно поэтической символисты открыли русскому обществу поэзию, как таковую. Это не значит, что поэзии в нашей истории не было. Были великие создания по- этич. творчества, но с середины XIX в. произошел разрыв поэтической традиции, а к 70–м годам поэзия изсякла. Произведения стали разсматриваться только с точки зрения их полезности для тех или других посторонних задач, не как поэтические. Символисты открыли поэзию, как таковую и заставили обратиться к нашей и к мировой поэзии с интересом собственно поэтическим. Они ознакомили читателя с русской и с иностранной литературой. Они ввели культуру языка, образа и стиха. Они возстановили технику стихотворной речи, когда‑то великолепную, но затем нацело утрачеіную. Все течения, возникавшие после символистов, прямо или госвенно идут от символистов, даже когда от них отталкиваются. Последующие течения были лишь односторонними крайностями того или другого момента символизма—эгофутуризм, футуризм, центрифуга, имажинизм, акмеизм и проч. Односторонне настаивая на том или другом отдельном моменте символизма, эти течения доводили дело до крайности или даже до абсурда, но зарядка каждого из них все же шла от символизма, тогда как этот последний был явлением новым, вполне соответствовавшим общему скачку культуры, который наметился во всех областях с началом XX в. и последнего слова которого мы еще не слышали. Разве только Фет, одинокий предтеча символизма, может считаться его родоначальником, но и он не быд его истоком в историческом смысле слова, т. к. символисты не от него произошли, а его открыли. Футуризм и его разветвления, напирая на творческую стихию слова, нарушили равновесие между общегодным, общезначимым логическим моментом и творческим, индивидуальным в пользу последнего. Слово, недвижно–текучее, оформлен- но–живущее стало у них только текучим, только живущим, но неустойчивым и безформенным. Отсюда возник субъективизм: слово, как центр неясных, невнятных и неустойчивых чувств, настроений и ассоциаций, стало утрачивать общественную ценность и, перейдя на стадию «заумного языка», ускользнуло от критериев, с помощью которых можно различить глубокое, искреннее и ценное от пустого, фальшивого и пустякового, даже от прямого шарлатанства. И в противовес стала развиваться другая крайность: слово, как знак, до конца лишенный творческого движения, условный жаргон, затем «логистика» (особая отрасль математич. логики), наконец «философский язык» Линц- баха[2247]. — Крепко целую тебя дорогая Олечка, отдыхай, кушай, гуляй, читай как можно меньше, поправляйся. Знай, что от твоей головной боли и я страдаю. Крепко целую.

о Тике. Сове)іиенно естественно, что она плохо понимает теорию музыки: смущаться этим не следует, будет время, когда она вдруг и: и почти вдруг, за малый промежуток времені, освоит все п]ойденное. Ни в коем случае музыки не бросайте, надо преодолеть первые шаги, которые всегда нудны и скучнж. Главное, постарайся создать музыкальную атмосферу: пусть почаще играот и те, кто приходит к вам, почаще обсуждакх произведения и исполнение. He важно, если это будет по существу слаба надо, чтобы создался интерес и привычка к музыке и к поіятиям, с нею связанным. Мика постарайся как нибудь укрешть: пусть побольше будет на солнце и на воздух*. Боюсь, вы іе доедаете, и не знаю, чем помочь. Старайся давать побольше свежей зелени—трав или огородной, это очень полезю и детям должно нравиться. Посеяла ли ти салат? Дела* его с луком, зеленый лук особенно полезек Вообще, веді надо есть немного, но так чтобы это было по вкусу, не прено и не приторно, и тогда от еды будет прок, а в противном случае она плохо усваивается. Оле я писал и напишу, гостарайся, чтобы она пользовалась воздухом и солнцем. Гозоришь, какое предпринять лечение. Думаю, главное лечение—сама природа, но ею надо пользоваться. И потом, думаю, Оле особенно важно было бы получать зелень, чтобы она ела как следует. Относительно Киры ты не пишешь ни слова. Разэе не получалось писем от него? Когда назначено ему вернуться обратно? Относительно Васи. Наташи [2248] я, в сущности, не знао. Слышал раньше о ней, очень давно, когда она была девочкой, и то что слышал не очень‑то мне нравилось. Ho весьма вероятно, что это была дань возрасту и что все шероховатое прошло. He представляю ее себе ни внешне, ни внутренно. 9–го июля я видел очень яркий сон, и это было днем, т. е. часов в 9 вечера. Такой: сижу я где‑то и меня угощают холодным белым вином, очень прозрачным и ароматным. В этом угощении принимает какое‑то участие Ba- сюшка, а какое именно мне оставалось неясно. Вино мне казалось слабым и очень понравилось своим букетом, я пил и пил и почувствовал во сне, что опьянел, и испугавшись этого—проснулся. На душе было безпокойство. — Больше всего хочу, чтобы было хорошо детям. Пусть Васюшка порадуется, сколько возможно в наших условиях, не мешать же ему. Ты печалишься, что уходит мальчик. И да и нет. М. б. в одном уходит, зато в другом приходит—поймет многое, чего раньше не понимал. Мы всегда будем с ним—только сам он получил тишину и мир. Говоришь, мне передаются его волнения. He знаю, м. б. — и так, но я и без того все время с вами и только о вас и думаю, больше того — вас чувствую. Васюшку я воспринимаю как часть самого себя

H потому не могу считать его куда–го уходящим, хотя сознаю, что формы отношения могут измеіиться. VII. 16—17. Теперь Я увидел, что Соловецкие острова — настоящий термостат: зимой тепло, летом—холодно. Дне*і еще, если солнечно, несколько греет: не жарко, а тепло. He в комнате и днем холодно. По ночам же поднимается туман—іад озером, а иногда и всюду, холод и свет. VII. 13. Был силыый туман, а VII. 12 мороз, до —3°, так что испугались за ог>роды. Растительность тут стремительная: дружно распускаются какие‑либо цветы, все покрывается ими, а потом, через короткое [время] исчезают, Сменяясь другими. В настоящее время, т. е. последние дни, все покрыто куриной слепотой, с ѴЛ.11 по сей день, сплошные поля ее. Пышно цвела черемуха, теперь отцвела. Огромные кисти цветов рябины, тоже отцветают. Морошка отцвела и уже виднеются местами крупные ягод^і, пока зеленые подрумяненные. На озере со вчерашнего дня (VII. 15) распустились кувшинки, желтые. Комары свирепствуют и с теплыми днями стали особенно злы, только и сражаешься с ними. Кусается И мошкара. Ho мух очень мало, в комнатах почти нет. Бабочек всего видел пять — шесть. Как‑то на днях наблюдал замечательные синие тени на белой стене. Они были так сини, что я не верил своим глазам, все казалось, что они намалеваны синей краской. Это было на закате, т. е. ок. 11 ч. вечера, И солнце касалось горизонта. Ho здесь, вследствие чистоты воздуха, на закате оно обычно не красное, а розовое лишь, как и освещение. В прошлом письме послал тебе цветы, впрочем очень неудачно засушенные—лучше не удается. Это — особый вид грушанки, ругоіа, но крупноцветный и очень хорошо и нежно пахнущий. В других местах такой грушанки мне не приходилось встречать. VII. 19. 17–го июля получил два твоих письма: утром от 19 июня (№ 20), а вечером—от 9 июля (№ 24), а 11 июля было получено письмо от 22 июня (№ 21). Следовательно не получены №№ 22 и 23. Еще раз пишу, хотя уже писал неоднократно: не посылайте мне посылок, у меня все есть, до сих пор кое‑что остается от осенних посылок, несмотря на то, что я и сам пользуюсь присланным и других угощаю. Из последней посылки у меня задержали какие‑то пузырьки—думаю не был ли это гранатный сок, да и бумаги получил только часть, с трудом. Когда что будет нужно, я сам напишу. А если есть возможность, угощай моих малышей, это будет мне во много раз приятнее. Питаюсь я вполне удовлетворительно. К тому же сейчас стали появляться грибы, а скоро будет их много, там пойдут ягоды. Спрашиваешь относительно Мика. Хотя и мне безпокойно, когда дети уезжают из дому, но все же, думается, лучше пустить его с Васей. М. б. это и безопаснее, чем когда он убегает из дому с товарищами, а кроме того в детстве надо набираться впечатлений от природы. Природа—единственное верное, что остается надежно и не рискует испортиться Пусть же мал>чик берет от нее, что можно. По малу, очень по малу, пишу <Эро» и все время вспоминаю детей и себя в /етстве. В нем сливается столько пережитого, что и сам Opo дія меня живой кальчик и мне было бы странно слышать, если 5ы кто сказал, гго он выдуман мною. Только писать трудно—ивреме- ни нет I форма избрана мною слишком трудная для большой вещи, тік что порою встречаются трудности почти непреодолимые. Еши бы я знал, что эта форма будет столь трудна, я уклошлся бы от нее; но дело начато и приходится гервую песнь заканчивать тем же четырехстопным ямбом с парными мужскими рифмами. — Очень радуюсь; что чувствуешь ссбя хорошо в; аду. Ho наложи на всех дань — привозить растегия из мест, к)да кто едет. Пусть Мик принесет белых орхвдей — «ночных фиалок». Кстати, здесь их очень много, крупных, запах слабее наших, но более нежный. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля.

VII.15. Дорогая Тика, недавно в Кремле я видел, как ѵіама- чайка вакно стояла на столе, а в стороне от нее, у клумбы был чайченок. Он большой и толстый, но все еще желто–серый, ничуть не похож на чайку. Чайка–мама ему читала нравоучение какое‑то, он отвернулся и был недоволен. Разобрал я только про новости, которые чайке принесла какая‑то другая. Чайка- мама говорила, по своему конечно: «У людей дети бывают хорошие, а ты меня не слушаешься. В Загорске есть девочка, она заботится даже о своих куклах, старается, чтобы их не напугала гроза. Она хорошо учится музыке и скоро будет отлично играть. А ты даже индюком не научился еще кричать». Потом еще что‑то говорила, да я не разобрал. Тут очень много брусники, черники, голубики и морошки, но конечно все это еще не поспело и поспеет вероятно не скоро. Стоит только выйти из лаборатории — и оказываешься в зарослях этих ягод. Есть также рябина. Шиповника, земляники, клубники, малины и смородины не встречал и кажется их здесь совсем нет. Стали появляться грибы, но пока очень мало — найдешь I—2 гриба, подберезовики да опята, но не лучшего сорта. ѴІІ.19. А теперь грибов стало больше: собираю опята тут же, у лаборатории. Забыл сообщить тебе, что здесь много клюквы и, говорят (сам я не видывал), будто до сих пор еще держится на болотах прошлогодняя клюква, которая стала совсем сладкой от времени. Среди чаек ходит слух, что девочка из Загорска вышивает полотенца. Мать–чайка говорила чайченку: «А ты еще не научился вить гнезда!» Если это чайки разсказывали про тебя, то вероятно с тобой вышивает \ Аня. Поблагодари ее за письмо И скажи ей, что я целую еі. Напиши, родился ли у Кати кто‑нибудь. Мама мне на этот вопрос так и не ответила ничего. Попроси Аню разговаривать с тобой по немецки, вероятно она уже научилась от своей баб)іпки[2249]. Кланяйся от меня нашей бабушке и пожелай ей здоровья. Да, скажи мамочке, что считаю ученье Киры самым насущныи делом, я писал ему об этом, но нужно, чтобы он не манкироіал систематическим образованием. Чайки — и те учат своих детенышей. Например учат их іричать. А люди учат говорить и играть. Пусть твоя мама будет чайка, а ты чайченок, и лусть она заставляет тебя играть, как чайки заставляют кричать своих детенышей. Крепко целую свою дорогую дочку и прошу писать мне побольше. Еще раз целую Тику.

Дорогой Мик, очень рад, что ты наконец‑то увидел, насколько дома лучше, чем в Москве. Только наберись здоровья побольше на зиму. У нас здесь на озере водятся ондатры. Знаешь ли ты такого зверя—вроде водяной крысы, но большой. Когда ондатра плывет, по поверхности озера расходятся большие круги и видно ее издали. Кажется, эти ондатры все искусственно разведенные, привозные, как и большинство соловецких зверей. Их разводили ради меха. А теперь ондатра размножилась и одичала. Сейчас занимаюсь варкою из водорослей альгината, вроде особого клея для текстильной, бумажной и других промышленностей. Надо приготовить I кг альгината, а в лабораторных условиях это не легко, т. к. для получения 100—150 г альгината надо сварить I кг сухих водорослей с 40 кг воды и с содой, затем профильтровать получившуюся вязкую жидкость, вроде киселя, упарить и т. д. Потом еще другое дело: строим в нашем дворе, на полянке, особую печь, чтобы жечь в ней торф и получить торфяной кокс для гальванических элементов. И тут надо получить материала довольно много, вроде 10 кг кокса, так что возня большая. Торф собирали на болоте. Другой торф или, точнее, сфагновый мох, собирали на другом болоте; это—для приготовления особых смол. Торф тут замечательно чистый, без пыли, земли, ила, хорошо сохранившийся—просто любуешься им, когда берешь. Правильнее—любовался бы, если бы не комары, которые заставляют делать все как можно скорее и убегать подальше. Здесь ведь не такие комары, как в Сковородине: очень злые, крупные, приставучие и многочисленные. VII. 19. В лесу, в беседке, мы устроили маленькую лабораторию, и там я вожусь целый день: варю водоросли с содой, фильтрую проваренную жижу через мешок, осаждаю альгины. фильтрую и промываю их, подготовляю сфагновый мох к изготовлению из него смол, прессую всікие массы. В лесу собираю хворост и сухостой /ля топки плитл, в которой надо все время поддерживать огоіь. А в некотором разстоянии пониже, курится особая печь, в вще большого іуба с отверстиями, которые закрываем кирпичали и промазывіем глиной. Там жжется сфагновый торф. Время от времени надо бывает подкладывать торфа, а потом снова закрыть отвертие. Торф при горении пахнет неплохо, и дым глгза не ест. Креіко целую тебя, мой милый Мик.

1935.ѴІІ.15. Дорогой Васюшка, боюсь письмо мое тебя нe застанет уже, но на всякий случай все‑таки пишу. Мама пиііет о предполагіемом твоем отъезде, однако ничего не сообщает об его длителыости. Прежде всего о твоих личных делах. Ты хе знаешь, как я люблю всех вас и тебя. Мне хочется, чтобы вам было хорошо и чтобы вы пользовались радостью, насколыо вообще на:. емле она возможна. Это и вообще и в данном случае. Сказать же что‑нибудь о твоем выборе отсюда міе невозможно, т. к. Наташи я не знаю, правильно сказать— совсем не знію и даже по разсказам не представляю себе. Да, кроме того, зедь мои разеуждения, если бы они были возможны, оказались бы все равно безполезны. Ho я верю в своих детей и надеюсь нг их осмотрительность, особенно, когда дело идет об устройства всей жизни. Перед тобой пример мамы и от нею исходи. Хочу только, чтобы ты нашел мир и тишину, остальное же все—на втором плане. Однако, ты должен не забывать о мамочке, братьях и сестрах. Этот долг, конечно, при всех обстоятельствах лежал бы на тебе. Ho к моему глубокому огорчению на тебя падает трудная и большая задача—двойной долг, т. к. я не могу ничего сделать, чтобы сколько‑нибудь дать мамочке радости и спокойствия. Она прожила всю жизнь нелегко, а теперь, когда ей следовало бы быть в покое и в радости, на ее долю пришли времена особенно тяжелые. Помни же об ее любви к тебе и сделай так, чтобы не доставлять ей лишней скорби.

Мамочка пишет о твоем безпокойстве относительно занятий по кристаллографии. Вот несколько соображений, которые м. б. помогут тебе. Во первых, старайся как можно чаще прибегать к наглядным пособиям и моделям. Пространственное воображение трехмерное у человека на настоящей стадии развития очень слабо, а при непривычке представлять себе пространственные образы часто просто отказывается работать. Можно быть совсем неглупым — и все же не владеть представлением пространственных образов. Поэтому необходимо помогать здесь моделями. Пусть учащиеся и сами их делают, это тоже очень помогает. Прибегай к стереоскопу. Найди разъемные модели и т. д., побольше пользуйся окрашенными поверхностями и цветным мелом—цвет очень укрепляет понимание формы. Во вторых, тебе самому было бы совершенно необходимо изучить векторное исчислеіие, которое для кристаллографии есть важнейший инструмегт. Сейчас занимаюсь с инженерами этой дисциплиной, и ка: мне досадно, что не могу заняться с тобою. Если· ты усвоишь (но именно усвоишь) хотя Сы первые главы, т. е. основные отрации с векторами, то сразу почувствуешь себя вооруженным, тогда как без векторного мышления обычно бывает безпомощность. (Между прочим, у меня в руках книга Н. Е. Кочина «Векториальное исчисление», Л. — М., 1933, изд. 3–е; еще хорошая книга Я. Н. Шпильрейна; кратко—в теоретич. физике Эйхешальда, выпуск «Теория поля».) Ho для усвоения вект. исчислеіия непременно надо решать задачи, иначе ничего не запоминіется. В третьих, старайся насытить кристаллографию физическ. и химическ. содержанием (образцовая книга: Lehmann, Die Molekular physik, хотя во многом и отстала очень существенно, но содержит драгоценный материал, старайся прибегать к ней,'. В четвертых, отмечаю нек. книги: Делоне Б. //., Математические основы структурного анализа кристаллов и определение основного параллелепида * поверхности [?] при помощи рентгеновских лучей. Л. 1934. 328 стр., 4 р 20+1 р. Напоминаю о Кристаллографии Вернадского—для общих установок. Было бы очень полезно (в последующем) вникнуть в идеи ФЕДОРОВА. Относительно твоих занятий осадочными породами: особенно важный момент, в частности для понимания генезиса пород, — их текстура. Подбери материалы по различным способам охарактеризовывать текстуру; в моих материалах (напр, о мраморе) кое что найдешь тоже. Я убежден, что текстурному анализу, когда он будет опираться на точный учет форменных элементов и их геометрии (в связи с теорией вероятности) предстоит большое будущее. Кроме того, старайся вообще вникнуть в физическ. способы охарактеризования пород (отражат. способность, капиллярность и т. п., электрич. свойства). Если даже не будешь сам проделывать измерений, то хотя бы подбирай материалы по уже сделанному. Это дает много для понимания, как породы построены. — Посылаю тебе картинку—вид на лабораторию. — Очень важная область, промежуточная между грубым — макроскопическим и тонким—микроскопическим строением всякого рода природных тел, как‑то обходится, хотя именно с ним связываются наиболее яркие свойства тел. — По поводу пестрой пермской свиты у меня есть одна мысль, разовью ее в след, раз, а ты подумай. He есть ли эта свита генетический аналог граниту и гнейсу, но весьма молодой. Было бы очень интересно проследить ВСЮ последовательность, как в сторону еще более молодых отложений родственного типа, так и в сторону более древних, и дойти до метаморфических кристал. пород. Эту мысль я кас следует не продумал, м. б. и откажусь от нее, но продумать шедует. Крепко целую тебя, дорогой. — Обрати взимание на нсогласное напластование (косослойность).

ѴІІ.15. Цорогая Оля, письмо твое меня очень огорчшо. Голова ТВ05 продолжает болеть, а ты не желаешь послушат»ся ни мамочку ни меня и сидишь в комнате за книгой. Неужели у тебя наетшько нет благоразумия, чтобы понять выгоду бросить занятш на 2—3 недели и потом заниматься плодотворю, тогда как гы сейчас занимаешься впустую и портишь себе здоровье настолько, что занятия придется оставить совсем или на год. Еце раз повторяю: воспользуйся летним временам сполна, т. е будь на воздухе, ни о чем особенно и не думай, почти не чи'гай—дай себе отдых, и тогда поправишься. А кроме того, как я}же писал тебе, надо бороться с жадностью и стремлением наешьно расти вопреки внутреннему закону роста. Все придет в евзе время и будет полноценным, если будет вызревать исподюль и спокойно. He хватайся за все сразу, а то ничего не получишь. Дай спокойно складываться восприятиям, только при таких условиях кристаллы выростают прозрачные. На что тебе много, но мутного и дрянного. Пусть будет мало, но подлинно–ценное. Ты просишь поласкать тебя хоть мысленно. Ho ведь я только и делаю, что ласкаю вас мысленно и безпокоюсь за вас. Вот почему всегда напряженность, когда боишься за вас, видя, что ко все независящим от вас причинам скорби присоединяются еще и зависящие от вас же. И вместе с тем чувствуешь свое безеилие что‑нибудь сделать, т. к. слова не доходят до сознания и от них отмахиваются, как будто ничего не было сказано. ѴГГ.20—21. Дорогой Олень, по обычаю пишу тебе ночью. Тут так светло всю ночь, что мы не замечаем ночи и работаем до утра. Бегаю из лаборатории в наш филиал—беседку, и совсем как днем, вполне можно читать, хотя сейчас самое темное время, I ч. ночи, т. е. по солнечному вроде полуночи. Все время думаю о тебе, жалею, что не могу помочь тебе и быть с тобою. В частности вспоминаю, читая новый не то роман, не то биографию Тынянова «Пушкин» в «Литературн. Современнике». Там много конкретных подробностей из жизни литерат. кругов конца XVIII и нач. XIX в.; вероятно большая часть материала фактична. Общий тон мне не нравится—обычное для новых писателей стремление подмарать и лягнуть там, где не могут сказать плохого ответственно. М. б. все что пишет Тынянов и верно или правдоподобно, но целое—совсем не верно: кривое зеркало передающее каждую из черт лица саму по себе только слегка искаженно, а все лицо—неузнаваемым. Однако тебе с товарищами следует прочесть это произведение (с указанной поправкой на кривое зеркало) т. к. оно поможет разобраться в ряде исторических моментов и отношений. Тынянов написал «Мухтар–Визира» * — о Грибоедове. Вещь острая, дающая много ярких штрихов. А. в целом у него вышло, что Грибоедов—никто иной, как Мопчалин. Кем окажется Пушкин не знаю, но видно кем‑нибудь, кроме себя, ему суждено оказаться. Родня же его и старшие современники уже оказались чем‑то вроде Пиквиккцев. Ho держись жравила Лейбница: «Нет такой плохой книги, из которой нельзя было бы усвоить чего‑нибудь хорошего». Относительно эпитетов вы придумали хорошо. Ho когда соберете материал, необходимо его (и это главное) проанализировать со всех сторон. Вот еще очень важная и поучительная задача: подбирать у поэгов штрихи самосвидетельства о творческом процессе, тут многому можно научиться полезному. Как рождается поэт, произведение и его элементы? Что служит толчком? Как они обрастают конкретным материалом? Как срастаются? Как видоизменяются? Очень важно проследить за произведением по разным вариантам и редакциям. Особенно это относится к Пушкину, но для этого надо пользоваться изданием Академии Наук, в котором собраны все варианты. Печатается фототипическое издание рукописей Пушкина—чрезвычайно интересно было бы изучить его. В частности, посмотрите, как видоизменялся Лермонтовский «Демон». Относительно Историко–Музыкальн. Техникума я писал уж тебе; но м. б. письмо не дошло? Я писал, что ист. музыки заняться очень интересно, но для этого надо владеть самой музыкой, иначе это занятие может оказаться пустым. Надо знать теорию музыки, общую историю и историю искусства вообще. Кроме того необходимы языки, без которых нельзя сделать ни шагу. Поэтому я боюсь в настоящий момент советовать тебе этот Техникум, — пока не выяснится твое отношение к самой музыке. Считаю музыку необходимым элементом образования и развития; но музыка как специальность требует и особых способностей, иначе она будет в тягость. Спроси у М. В., как она думает об этом, т. е. в отношении тебя, можешь ли ты рассчитывать на свои способности. Я лично не уверен в них в этом смысле (т. е. как в основе для специальности), но мое суждение тут и вообще не м. б. решающим и лишено опоры в фактическом значении твоих успехов. Относительно ботаники думаю надо поискать чего–ниб., не может быть, чтобы в Москве нельзя было бы получить ботанического образования, не направляясь непременно в агротехнику. Ho я и раньше не знал положения вещей, а теперь и подавно не знаю. Порасспроси. Однако, повторяю еще и еще, тебе прежде всего надо ОТДОХНУТЬ И ОКРЕПНУТЬ, ЗАТЕМ —HE ГНАТЬСЯ ЗА ВСЕМ ЗАРАЗ И HE ЖАДНИЧАТЬ И НАКОНЕЦ ВООРУЖИТЬСЯ ТЕРПЕНИЕМ И ЖДАТЬ, ГОTOBbI ЗНАНИЯ РОСЛИ САМИ, ОРГАНИЧЕ СКИ, А HE ХВАТАЛИСЬ СУДОРОЖНО. И еще: чем бы ты ні занималась вюследствии, необходимо хорошее освоение общи: предпосылок всякого занятия: языки, черчение и рисование (хотя бы слегса), математика, физика и общее естествознание грамотность, гтиль, умение выражать свои мысли точно, ясно, изящно и кул>тура СЛОВА—ощущение его ценности, ответст венности, оргіничности и существенности. Для последнего ста райся вдумьпаться в слова хороших писателей, углублятьсі в текст—смьші их слова и в мотивы, почему сказано так, а не иначе. Филол>гию определяли как «искусство медленного чте ния». Твоя задача — научиться читать медленно, —чем медленнее, тем лучие. Крепко целую тебя, дорогая. Будь веселее и ласковее с мамочкой, братьями и сестрами. Будь с нимі побольше—эго будет полезно и тебе и им.

г. Загорск (б. Сергиез) Московсксй области Анне Михайловне Флоренской Пионерская, 19

Флоренский Павел Александрович Cnuc. № I, Доп. 2

1935. VII.24—25. Соловки. № 25. Дорогая Аннуля, сегодня я получил твои два письма, теперь получены все, включительно по № 24, но получались они в обратном порядке. Начну с выдержек из письма, которое не пришлось послать своевременно. VII.3. Доверенности тебе я отправил, но не письмом, а через учреждение, иначе было нельзя. Обе доверенности [2250] на твое имя, но ты можешь их передоверить кому хочешь; так и сделай. О свиданьи, как я уже тебе писал, пожалуйста и не думай, это в настоящее время невозможно. Если будет возможно, я сам напишу тебе. Получил твою 3–ью посылку и был огорчен: ведь у меня все есть, а детей и себя лишаешь необходимого. Очень прошу, не волнуй меня этими посылками, и без того тяжело. Если есть возможность, то побалуй себя и деток, мне будет радость. Календарь природы: приблизит, с 20. VI началось цветение. С 20. VI стал расцветать розовый гонобобель (голубика), очень красивое растение вроде багульника, но с розовыми цветами, собранными в кисти и словно выточенными из розового коралла; цветы неск. напоминают колокольчики ландыша. Это многолетнее растение, мелкокустарниковое, покрывает болота. С 20.ѴІ начал цвести вороний глаз, кажется [по–видимому— зачеркнуто] особого вида, очень мелкий и нежный. К концу июня белорозовых звездочек его появилось видимоневидимо. Никогда я не читал и даже не подозревал, что громадные пространства могут быть сплошь покрыты вороньим глазом. Тут‑то я понял, почему на Соловках бывали случаи отправления ягодами и почему здесь предупреждают об осторожном сборе ягоды: очевидно, вороний глаз смешивают с черникой, что легко при невнимательном сборе. С 24. VI начали распускаться майники, гого же вида, что и у нас (Majanthus bifolium), но медленнэ, и к ѴІІ.6 распустились еще не все. С того же времени начала распускаться кислица, здесь бледнорозовая. Майника очень много, особенно по озу. С 24. VI стали появляться папоршики, мелкие, а к июлю также и крупные (мужской папортник); их тут заросли. В литературе говорится об отсутствии рябини, но на самом деле рябины очень много и притом толстые деревья, в части. около лаборатории. 29.ѴІ появились на рябине бутоны, а VII.3 она была в цвету и стала давать сильный аромат. Черемуха около лаборатории, вероятно посаженная искусственно, уже отцвела. Кукушки уже давно откуковали и теперь лишь изредка услышишь редкое «Где?» (Ку по персидски значит где!).

Небо чаще всего серое, затянутое. Гроза была одна лишь, 26.ѴГ, и притом очень жидкая. Последние дни по неск. раз в день дождит; холодно. Неск. дней тому назад, т. е. в первых числах июля, был найден подберезник, затем еще несколько. Стали появляться ложные опята, что впрочем не мешает им быть съедобными. Ho сбор их тягостен из‑за комаров. С 24.ѴІ стал распускаться багульник, теперь он в цвету, однако цветы его и даже листья здесь пахнут очень слабо. Довольно много Иван–да–Марья* (Viola tricolor), есть и фиолетовые. Сегодня разбирал опята и с грустью вспоминалось, как обрабатывали опята ты с мамой, в то лето, которое мы прожили вместе. В природе здесь много хорошего, но сердце не воспринимает ее, а еще меньше воспринимает древности. Белые ночи сами по себе очаровательны, но и их не чувствуешь изнутри. Каждую ночь вижу во сне кого‑нибудь, очень живо, но к сожалению не вас. Как‑то видел своего ученика Мишу, ученика по латинск. языку, сегодня Т. В., сотрудника по пласт, массам. VII.7. Погода все капризная. — VII.23. Пишу окруженный смутными воспоминаниями, которые роятся от протяжного благовеста. Туман, и по древнему обычаю звонит время от времени (23, 24, 25) колокол, оповещая суда. Грустный благовест одиноко плывет по туманному острову и делает его еще более призрачным. Жемчужный, матовый свет, даже когда светит солнце, слегка, серебристое от паров воды небо, «не солнце—только призрак солнц». Вот уже три месяца не видел звезд, а месяц — только дважды, бледный и призрачный. Изредка доносится свисток парохода или гудок на поверку. Выйдешь на озеро — и слышишь юики чаек из Кремля, за 2 км, тревожные, не похожие на птшьи, какая‑то смесь странных неспокойных звуюв. Краски, пеізаж—все здесь призрачное, и я порою ловлю абя на мысли, к во сне ли я вижу все происходящее. Просматривію иногда журіалы, попадается кое–где упоминание о ВЭИ, и зіу- чит оно таі бледно и далеко, словно никакого ВЭИ нет и не было. Бандероль со списком моих работ получена, спасию. Книгу Штеіера «Изоляционные материалы» непременно пришли, надо доставить себе это удовольствие, посмотреть, что вышло из тэудов целого года. Твое желание о портрете постараюсь выполнить, когда будет возможность. А теперь не мсгу хотя бы потэму, что надо для этого ходить в Кремль и позировать художіику, а времени у меня нет. Ho постараюсь. Одш пейзаж, вил на лабораторию и на меня лично я послал ю маминому ідресу Васе в подарок[2251]. Там же и письма детяѵі. Один перс різсказал мне, что у них принято гадать по Гафизу, — одному из іеличайших лириков мира (это я говорю). Просіл я его принести персидское издание Іафиза, я открыл наудачу, задумав на тс, и вот что мне попалось (в дословном переводе): «Никогда не сотрется любовь к тебе со скрижали сердца и души моих,/ Никогда не уйдет из памяти этот ходячий кипарис./ Так крепко засела в сердце моем и душе любовь к тебе,/ Что зе исчезнет она, даже, если я лишусь головы./ И не покинет разсеянного моего мозга мысль о тебе./ Под гнетом судьбы и скорби, причиненных кружащимся миром./ Сердце может оставить меня, но не оставит его бремя тоски по тебе./ От начала сердце мое связано волосом головы твоей./ И до конца не отойдет от обета своего». Васюшке я написал и напишу теперь в следующем письме, т. е. в первых числах августа. Я собственно ничего не знаю о Наташе, кроме того немногого, что слышал лет 10 тому назад и что мне не нравилось. Ho надеюсь, это была болезнь возраста и прошла. Кроме того, учитывая ее решение в настоящий момент, думаю, что у нее должно быть искреннее чувство. Тебе конечно все это виднее, и раз дело решено, то не следует ни осложнять отношений, ни огорчать Васюшку. Ему на долю, за все годы юности, выпало столько испытаний, особенно тяжелых при его впечатлительности, что надо хотя бы не мешать ему немного отдохнуть душевно. Кроме того, лучше, чтобы такое устройство жизни происходило на глазах у родителей и не слишком поздно. He огорчайся, дорогая, тебя он не забудет, а если и отойдет несколько, то лишь временно. Прошу тебя, не мучь себя сверх того, что неизбежно и живи, пользуясь тем, что есть в каждый данный момент. Оле проехаться было бы конечно полезно, но боязно пускать ее одну. Скажи ей от меня (сейчас писать ей негде и нет времени, надо до 10 ч. сегодняшнего утра доставить это письмо, а уже 4–й час), чтобы она проехалась с дядей Колей [2252], если он будет у вас, а если нет, ίο еще с кем‑нибудь. Пусть это будет на короткое время, но ей необходимо временно изменить обстановку. Мучительно думать о своем безсилии помочь вам чем бы–το ни было, но это τεκ. Напрасно ты думаешь об успокоительности сознания своего безсилия. Кстати, ты ничего не сообщаешь об Ел. Митр., мохет быть Оле хорошо было бы повидаться с нею, кстати поговорить о литературе. Относительно Мика я тебе писал уже: думаю, ему следует проветриться и набраться впечатлений от природы. А в смысле риска едва ли эта поездка с Васей должна причинять более безпокойства, чем хождение Мика с товарищами. Очень был рад узнать, что ты с детьми была у Госи. Тика, надеюсь, этим летом несколько благополучнее прочих, т. к. находится в обществе. Пишу сообщения для нее, скажи ей, что это ей письмо. Тут в лесу водятся белки. Из окна лаборатории иногда можно видеть, как белочка прыгает по веткам. Как‑то недавно она бегала по забору, отгораживающему усадьбу от леса. Распустились желтые кувшинки на озере, их можно рвать ^ пристани. Много папортника и хвощей. Заросли хвощей — как зеленый воздух. Папортники высокие, легкие и нежные, тоже воздушные. Вчера был в Кремле, в библиотеке. Прилетала на подоконник 2–го этажа красивая чайка с серебристо–белою грудью и стучала клювом в окно, прося себе корма. В лесу очень много белых орхидей — «ночных фиалок». Тут они крупнее, чем у нас и пахнут нежнее, но слабее; запах их напоминает запах белых лилий. Однако, от букета этих орхидей снятся тяжелые сны, и голова тяжелеет и побаливает. Чайчата очень выросли и разгуливают по Кремлю важно. Они неуклюжи, да и сами чайки ходят переваливаясь (ноги у них слабые), зато хорошо летают и могут парить по нескольку минут на месте. В лесу встречаются грушанки (Pirula), но вида отличного от нашего: цветы белые в виде пятиконечной звезды, сочные, хорошо пахнут, вроде роз. Комары выросли крупные, ничем их не отгонишь (как говорят: «5 штук на фунт»). Ho хуже комаров — мошки, мелкие, от их укусов тело краснеет и чешется, как в крапивной лихорадке. (Впрочем, кусаются не комары, а комарихи). Один знакомый изготовил здесь для своей дочки, чтобы обучилась счету, гербарий из листьев, в которых I, 2, 3, 4… отдельных листьев или выступов, снабдил этот гербарий названиями и биологическими сведениями. Хорошо было бы Тике и Ане составить такой же в неск. экземплярах и подарить в школы. Играют ли Тика с Аней в 4 руки? Кланяйся бабушке и Ан. Ф. Для Мика. Вчера наконец я увидел рыбу пинагора, о которой приходилось раньше много слышать: принесли в лабораторию, чтобы выяснить, как можно использовать. Рыба пинагор — морская, водится в изобилии, но в пищу идет плохо.

Пинагор длиною 45—50 см, несколько похож на сома, но гораздо уродливее. Голова у него большая, тело коничесюе. Сверху питгор черный, а брюхо у него либо белое, лібо бирюзовое. Жабровые отверстия внизу, яркокрасные. Мо}да широкая, черная, с выпученными глазами. Тело разбрюзгл>е, усеяно бородавками и щитками, похоже на мешок со слизко, издает протівный запах. Пинагор очень водянист, в воде різ- варивается хеликом, а в слабой щелочи (5%) очень быстро, словно тает. Если его жарить или сушить, то остается малеіь- кий твердыі кусочек. Воды в нем вероятно более 95%. Интересен разрез (поперечный) пинагора: внутренняя часть ярю- голубая, как бирюза или ярче, а наружная, резко отграниченшя от внутренней, — хрящевидная, хотя и мягкая, опалесцируюіщя, с фиолетовьм оттенком. — Остальное напишу в след. пись\: е, в котором шишлю также письма Кире и Оле. —Скажи Миьу, чтобы он систематизировал ботанические и зоологические сведения, которое узнает от меня и написал очерк здешней прирэ- ды, сопоставив ее с посадской. Если ему не захочется писать, это это* мояно было бы в первом приближении сделать в виде таблицы. Пусть установит, чем здешняя природа похожа и чем не похожа на посадскую. М. б. этот вопрос обсудят совместно с Олей, Тикой и Аней, кто найдет больше черт сходства и черт различия. — Крепко целую тебя, дорогая Аннуля старайся бьпь спокойнее и бодрее. С тобою всегда мысленно и со всеми вами. Еще раз целую тебя и всех вас.

г. Загорск (б. Сергиев)