Надо ли мне говорить, что подчас в системе высшего образования большое значение, по крайней мере вначале, дабы привести в изумление новичков, молодежь, придается тому, что преподаватели в школе второй ступени проводят, дают уроки, тогда как господа мэтры и профессора высшей школы — наоборот, читают лекции. К сожалению, приходится на это им возразить: при современном состоянии образования оказывается, что к культуре приобщаются именно на школьных дожах, тогда как на лекциях этого нет и в помине.

Если говорить о политической партии, партии интеллектуалов, то самой озлобленной, самой одержимой в ней является та молодежь, которая прямо из прежней и из новой Нормальной школы вступает в Объединенную социалистическую партию. После последних выборов эти хорошенькие мальчики стали появляться целыми толпами. Такие вот хорошенькие, толстощекие мальчики из хора. Можно подумать, что в том и заключается долг мальчиков из хора.

Таким образом, нашим первым правилом поведения или, если угодно, первым правилом нашего поведения в действии — будет никогда не впадать в политику, то есть если и действовать, то осторожно, проверяя и перепроверяя все свои поступки, стараясь не пропустить грань, за которой мистика сворачивает на путь политики, и, распознав эту грань, действительно повернуть назад. В тот момент, когда политика начинает подменять собой мистику, поглощать и предавать мистику, только тот, кто способен оставить, забросить, предать политику, только он и сохранит верность мистике, только он, предающий политику, и останется верным своей мистике.

Тут уж не годятся ни старый анализ, ни старая идея. Ни привычка. Тут надо быть готовым начать все сначала, тут снова приходится начинать анализ de piano. [183]

Если нашим первым правилом действия и поведения будет не слепое продолжение действия, зародившегося в мистике и закончившегося в некий момент в политике, то точно так же, параллельно, первым правилом познания, суждения и осознания для наших рассуждений станет запрет слепо переходить за эту грань в понимании действия, начатого в мистике и заканчивающегося в политике. В первую очередь необходимо опасаться и остерегаться самих себя, своих суждений, своего собственного понимания. Остерегайтесь продолжать. Продолжать с упорством плыть по течению — нет большей угрозы для правды, для самого разума. Взять свой билет в начале пути (в какой–то партии, в группе заговорщиков) и потом ни разу не задуматься, куда идет поезд, и упаси Бог, по каким рельсам, — значит для человека решительно поставить себя в самые благоприятные условия для превращения в преступника.

Этим и объясняется, что в стольких полемиках, в стольких дебатах оба противника, оба врага, кажется, равным образом правы и равным образом ошибаются. Одна из основных причин здесь в том, что один говорит о мистике, а другой отвечает, имея в виду соответствующую ей политику, производную от нее политику. Или один говорит о политике, а другой отвечает, говоря о ее предтече — мистике. Не только справедливость как моральная категория требует, чтобы всегда сравнивались два одноуровневых действия, а не два действия, находящиеся на разных уровнях — мистика с мистикой, политика с политикой, — но и точность как категория логики наверняка требует того же самого.

Когда наши школьные учителя непрестанно сравнивают республиканскую мистику с роялистской политикой и когда каждое утро наши роялисты сравнивают роялистскую мистику с республиканской политикой, они допускают одинаковую оплошность, два взаимодополняющих упущения, две взаимопротивоположные неточности, взаимообратные и сопоставимые друг с другом, две полярные ошибки, одну и ту же совмещенную ошибку: им одинаково не хватает ни справедливости, ни точности.

Первым следствием показанного нами различия, первым применением на практике данного факта, его осознания и переосмысления будет констатация того, что разные течения в мистике значительно меньше враждуют между собой, нежели разные направления в политике, и что вражда их совершенно иная. А значит не надо взваливать на мистиков вину за все распри, войны, политическую вражду, не надо переносить на мистиков нетерпимость политиков. Разные мистические течения значительно меньше враждуют между собой, нежели разные политические партии. Потому что им в отличие от различных политических партий нет необходимости неустанно делить между собой эфемерную материю, бренный мир, бесконечно ограничиваемую мирскую власть. Бренные останки. Тленные останки. И даже враждуют они иначе, с бесконечно большей глубиной и бесконечно большим благородством. К примеру, никогда мистика гражданственности, мистика античная, мистика града и античного моления не противилась, не могла противиться мистике спасения души в отличие от языческой политики, сопротивлявшейся политике христианской; мистике претили та грубость, та низость, та бренность и эфемерность, с какой языческие императоры противостояли императорам христианским, и наоборот. Так же и сегодня мистика духовного спасения не может противиться мистике свободы в отличие от клерикальной политики, которая противостоит, например, политике радикальной. Легко быть и хорошим христианином, и хорошим гражданином вместе, пока не занимаешься политикой.

Если вы вслед за политиками и вместе с ними не подменяете мистику политикой, некую мистику некоей политикой, то они сами обвиняют вас в измене.

Ярким примером тому является Дело Дрейфуса, получившее развитие в деле дрейфусизма. Можно сказать, что политики вводят и в действие, и в познание искусственные трудности (а там их и так хватает и вполне естественных), лишние, дополнительные трудности, больше трудностей, чем существует на самом деле. А их уже и так слишком много. Но им всегда хочется, иногда из политических соображений, но обычно в силу природного непонимания, неспособности, неумения проникнуть вглубь, чтобы служители той или иной мистики стали проводниками той или иной политики. Они повсюду вносят, сеют беспричинный мирской раскол, искусственные политические размолвки. Как будто недостаточно уже существующих великих мистических раздоров. Вот так они и создают неразбериху.