§ 91. «Всякая потенция или предельна, или беспредельна. Но всякая предельная существует через потенцию беспредельного, а беспредельная потенция — через первую беспредельность. Потенции, существующие некогда, предельны, отпавши от беспредельности вечного бытия. Потенции же вечно сущего беспредельны, [как] никогда не покинувшие своей собственной сущности».

§ 92. «Всякое множество беспредельных потенций зависит от, [привешано к], одной первой беспредельности, которая существует не как участвуемая, [сообщаемая], потенция и не существует [как субстанция] в потентном, но существует сама по себе будучи не потенцией чего–нибудь участвующего, но причиной всего сущего. И хотя само первое сущее имеет потенцию, она не есть потенция–в–себе (αύτοδύναμιν), потому что она имеет и предел. Первая же потенция есть беспредельность, ибо беспредельные потенции беспредельны через общение с беспредельностью.

Итак, беспредельность–в–себе (αύτοαπειρία) будет до всяких потенций, чени первое не есть беспредельность (ибо оно, наличествуя как благо и как единое, есть мера всего), ни сущее. Оно именно беспредельно, но не беспредельность. Стало быть, беспредельная причина всего беспредельно–потентного и причина всякой беспредельности в сущем находится посредине между первым и сущим».

Итак, беспредельность есть потенция Первоединого, переходящего из сверх–сущего в сущее, в бытие. Всякое сущее, след., поэтому самому необходимо беспредельно; и только отпадение от чистого сущего в дурную и отъединенную множественность ведет к тому, что вещи перестают быть беспредельно–потентными. Тут, стало быть, иерархия бесконечностей. Но можно также сказать, что это есть и иерархия конечностей.

§ 93. «Всякое беспредельное в сущем не беспредельно ни для вышележащих [начал], ни для себя самого, ибо от чего каждое беспредельно, от того оно и лишено очертания. Все же в нем, [в сущем], предельно и для себя самого, и для всего предшествующего ему. Следовательно, остается только для более слабого беспредельному в нем быть беспредельным, что [уже] настолько превзойдено в смысле потенции, что [беспредельное] оказывается для него всего [действительно] неохватимым. Ведь сколько оно ни стремится к нему, все же оно имеет нечто совершенно из него изъятое. И даже если оно входит в него, все же оно имеет нечто тайное для вторичного и невоспринимаемое. И хотя оно развертывает находящиеся в нем потенции, все же оно имеет, в силу единения, нечто непревосходимое, сомкнутое и вышедшее из [сферы] развертывания того, [вторичного]. Само себя содержащее и определяющее не может оказываться беспредельным для себя самого и гораздо более [того] —для вышележащих [начал], раз оно [только еще] имеет участие в их беспредельности. Именно, и более цельные[527] из потенций оказываются более беспредельными, как более цельные и более близко расположенные к первейшей беспредельности.

§ 95. «Всякая потенция, если она более единична (ένικωτβρα), — беспредельнее множественной В самом деле, если первая беспредельность — ближе всего к единому, то и из потенций та, что сродственнее к единому, более беспредельна, чем удаленная от него. Ведь множественная [потенция] уничтожает [свою] единовидность, пребывая в которой она имела бы преимущество перед другими, будучи сплоченной в силу лишенности частей. Надо иметь в виду, что в делимом потенции через соединение умножаются, через деление же слабеют».

§ 179. «Всякое умное (νοερός) число предельно, [конечно] . В самом деле, если после него есть другое множество, [ему] по сущности подчиненное и таким образом более удаленное от единого, а то — [к нему] более близкое, и ближайшее к одному — меньше по количеству и удален–нейшее — больше, то и умное число, надо полагать, меньше всякого множества, следующего за ним. Следовательно, оно — не беспредельно. И значит, множество умов предельно. Ведь меньшее чего–нибудь не [может быть) беспредельным, раз беспредельное, поскольку оно — беспредельное, не [может быть] меньше чего–нибудь».

§ 149. «Всякое множество божественных единиц предельно (πεπερασμένον) по числу. Если оно — ближайшее к одному, оно — не беспредельно, ибо беспредельное не со–природно с одним, [единым], но чуждо [ему]. Если в самом деле множество само по себе отстоит [на известном расстоянии] от одного, то ясно, что бесконечное множество совершенно лишается его. Потому оно и бессильно и вяло. След., множество богов не беспредельно. Оно как раз одновидно и предельно, и предельно больше всякого другого множества. Если же [самый] принцип есть множество, то ближайшее к принципу по необходимости было бы больше множеством, чем удаленнейшее [от него], ибо ближайшее есть [и] подобнейшее. Так как первое есть одно, то множество, соединенное с ним, меньше множества более удаленного. Беспредельное же есть не менее множество, но более множество».

Можно, таким образом, сказать, что каждый бог есть все боги целиком и единично, предельно, содержит в себе всю бесконечность божественного бытия. Но каждый бог есть и неделимая индивидуальность, отличная от каждого другого бога и от всех богов вместе. Оно не есть Благо–в–себе, но некая одна, отдельная, индивидуальная, единичная благость.

§ 173. «Всякий бог есть благодетельная единица, или единотворная благость, и имеет таковую сущность, поскольку каждый [из них] есть бог. Но первейший есть просто Благо и просто един. Каждый же из следующих за первым есть некая [определенная] благость и некая [определенная] единица. В самом деле, божественное своеобразие, [спецификум, так] различило единицы и благости богов, что каждый [бог] через некую частность (ιδίωμα) благости все удобряет, как, напр., усовершает, содержит, охраняет. Каждое такое [благо] есть некое [одно] благое, но не всё благо. Первое [благо] предуста–вило [одну-] единственную причину. Поэтому оно и есть Благо как подоснова (ύποστατικόν) всякой благости. Ведь не все божеские сущности одновременно уравниваются с единым. Таковое, [стало быть], превосходство получило последнее в удел в сравнении с множеством богов».

Каждый бог — индивидуален, единичен и абсолютно неделим. Это его специфическое свойство и заставляет его индивидуально отражать на себе все целое божественное бытие. Он — целостен в смысле общего божественного бытия, но эта целостность — единична.

§ 180. «Всякий ум целостен, так как каждый [из умов] состоит из частей, находится в единении (ήνωται) с другими и в различии с ними. Но несообщаемый ум есть просто целостен, как содержащий в себе самом все части целостно (ολικώς). Каждый же из частичных [умов] содержит целое как [данное] в части, [т. е. в частях]. И таким образом, все [в уме] существует частично. Ибо если все существует в соответствии с единым (καθ' εν), существующее же в соответствии с единым есть не что иное, как [существующее] частично, то, след., целое этим способом присутствует в каждой из этих [частей] частично, определяясь в соответствии с чем–нибудь частичным, преобладающим во всех [частях данной частичной цельности]».

Эти индивидуально–целостные единичности объединяются рядами, однородными иерархийными сериями, причем все эти роды иерархий стекаются, со всеми своими иерархийно расположенными членами, в одно неразличимое лоно Перво–Единого.

§ 132. «Все чины богов находятся в связи опосредствованно (μεσότητι). В самом деле, и все эманации сущего свершаются через подобное, и гораздо больше [того]; очевидно, порядки (διακοσμήσεις) богов находятся в обладании неразрешимой сплошности, как единовидно существующие [в своих субстанциях] и определенные через (κατά) единое [как] свою началоводительную причину. Следовательно, акты ослабления происходят объединенно и больше, чем по подобию вторичного в сущем с первичным Тем более, значит, и субстанция богов состоит в соединенности сущего. Поэтому все божественные роды связаны собственным посредством, и не без посредства направляется первичное к совершенно различествующим эманациям, но через общие тому и другому роды, от которых они и происходят и для которых они суть причины непосредственно. Именно это соединяет крайние пределы одним единством, будучи одному соприродно подчинено, из другого же ближайшим образом изъято, и сохраняет благоустроенное порождение божественного».