с) вне себя —

XIV 4, 1091a 29—5, 1092a 17.

к) В заключение всего нашего анализа аристотелевской критики платонизма рассмотрим еще один пункт, который обычно нужен тем, кто плохо ориентируется в диалектическом методе вообще.

Аристотель — формальная логика, Платон — диалектика. Диалектика отличается от формальной логики тем, что она отрицает «закон противоречия». Точнее надо говорить так: диалектика не просто отрицает закон противоречия, но считает его только тезисом. Этому тезису она противопоставляет его антитезис и затем синтез. Таким образом, закон противоречия, собственно говоря, не отрицается, а сохраняется, но сохраняется как момент более общей структуры. Он отрицается, но отрицается диалектически; а это значит, что он утверждается хотя и не изолированно, но синтетически с другими структурами. Однако так или иначе, а отрицание закона противоречия входит в диалектику как ее необходимое утверждение. И вот этого–то и не может понять ни Аристотель, ни всякая другая формалистическая мысль. Поэтому, кто не уяснил себе этой особенности диалектического метода, тот не поймет и нашего общего утверждения, что Аристотель искажает платонизм, и искажает в направлении формальной логики. Стало быть, необходимо яснейшим образом представлять себе эту особенность платонизма и диалектики, чтобы разобраться в основах аристотелевской критики этого предмета.

Итак, диалектика и утверждает, и отрицает закон противоречия и делает это одновременно. Будем, однако, лучше говорить для простоты не о законе противоречия, но о законе тождества. Формальная логика гласит: А всегда есть А, если брать его одновременно и в одном и том же отношении. Диалектика тоже это утверждает. Но, как сказано, это для нее лишь тезис, которому она тотчас же противопоставляет антитезис, тоже утверждаемый ею с той же безусловностью. Как это возможно?

Одно существует. Это значит, что оно отличается от всего иного. Одно отлично от иного, и иное отлично от одного. Ясно также, что одно, чтобы отличаться от иного, должно быть тождественно с самим собою, как иное, чтобы от него отличалось что–нибудь, должно быть тождественно с самим собою. Но докажем, что одно тождественно не только с собою самим, но и с иным и не только отлично от иного, но отлично от самого себя. Доказательство сводится к следующему. 1) Одно тождественно с собою и отлично от иного. 2) Но иное — тоже есть некое одно. 3) След., поскольку одно тождественно с самим собою, оно тождественно с иным себе, т. е. отлично от самого себя. Еще ярче станет предмет из такого сопоставления.

ТЕЗИС АНТИТЕЗИС 1. Одно есть нечто. 1. Одно отлично от иного. 2. Нечто есть не–иное. 2. Иное тоже есть некое одно. 3. След., одно есть не–иное, т. е. отлично от иного. 3. След., одно тождественно с отличным от себя, т. е. с иным.

Так легко можно доказать, что одно тождественно с собой и отлично от себя, отлично от иного и тождественно с ним.

Но тут–то и начинает спорить формальная логика. Она говорит: одно тождественно с собою в одном отношении (нумерически, по субстанции), а с иным оно тождественно в другом отношении (по качеству); поэтому закон тождества остается незыблемым. На это диалектика отвечает так. Допустим, что Л тождественно с собою и с не–Л в разных отношениях. Это значит, что одна часть А тождественна с Л, другая часть тождественна с не–Л, т. е. вместо единого и цельного А мы имеем две части Л, разные между собою, т. е. попросту не Л, но какие–то два разных предмета. Немудрено, конечно, что два разных предмета находятся в разных и противоположных отношениях к другому предмету. Вы должны сделать так, чтобы одно и то же Л в разных отношениях было и тождественно с собою, и тождественно с иным. Тут–то и заключается крах формальной логики. Я утверждаю, что Л отлично от не–Л и тождественно с не–Л — одновременно и в одном и том же отношении. А вы говорите, что один элемент из Л отличен от не–Л, а другой (т. е. отличный от предыдущего) тождествен с не–Л. Против этого спорить, разумеется, нельзя: очень естественно, что две разные вещи находятся в противоположных отношениях к одному и тому же не–Л. Но эта невинность достигается тем, что цельное А разбивается на совершенно дискретные друг другу части, просто на разные вещи. А если вы будете утверждать, что упомянутые две части Л суть именно части целого Л, что вы не забываете цельности этого Л, то я в свою очередь спрошу: а откуда видно, что это суть именно части А? Если это части, то по одной из них я должен догадаться о целом, т. е. целое должно как–то почить на нем, должно как–то отождествиться с ним. Об этих частях я и задам опять вопрос: различны они или тождественны? Если они только различны, то, значит, цельное Л — вы утеряли и превратили в дискретное множество новых вещей. А если они не только различны, то они хотя бы в каком–то отношении тождественны. Но раз они хоть в каком–то отношении тождественны, то, значит, хоть в каком–то отношении тождественно между собою и то, что отлично от не–Л, и то, что тождественно с не–Л, т. е. все равно получается, что если не Л, то отдельная его часть и тождественна, и отлична с не–Л. Итак, или Л уничтожается как Л, т. е. мы перестаем мыслить целое, тогда наступает царство формальной логики. Или мы мыслим целое Л, но тогда для этого нужна диалектика. Конечно, нужно иметь в виду, что диалектика доказывает тождество и различие Л и не–Л не только в одном и том же отношении. А и не–Л тождественны и различны также и в разных отношениях. Но быть тождественными только в разных отношениях — это значит попросту быть различными. Диалектика обязательно утверждает это различие А и не–А, без какового не может состояться само различие, т. е. сама мысль. Но диалектика одновременно с этим требует и тождества, т. е. того положения, когда тождество и различие А и не–Л берутся в одном и том же отношении. Тут–то и протестует формальная логика.

Не знаю, убедительны ли для читателя эти аргументы. Однако повторяю: без усвоения логики противоречия и без понимания того, как А и не–Л и тождественны, и различны между собою в одном и том же и — одновременно — в разных отношениях, без этого не может осуществиться понимание платонизма, а след., не может осуществиться и правильное понимание аристотелевской критики платонизма. Если читатель до настоящей страницы не понял этого существенного свойства диалектического метода, то напрасно я писал для него эту книгу и напрасно он давал себе труд читать ее. И он поступит наилучше, если закроет мою книгу на этом же месте и не станет вникать в трудную аргументацию и текст Аристотеля.

«МЕТАФИЗИКИ» АРИСТОТЕЛЯ КНИГИ XIII—XIV (перевод)

КНИГА XIII

ВСТУПЛЕНИЕ (ГЛ. 1)

1. Предмет и разделение исследования. 1. Итак, мы уже сказали о субстанции [161] чувственных вещей, что она такое, в исследовании [162] физических предметов [163]— о материи и — позже [164]-— об энергийной субстанции (κατ'ένέργειαν) [о субстанции по энергии]. Так как [теперь] предстоит рассмотрение, существует ли наряду с чувственными субстанциями какая–нибудь неподвижная и вечная или не существует, и если существует, то — что она такое, то сначала необходимо взвесить утверждения других, чтобы не подвергнуться тем же самым [ошибкам], если они утверждают что–либо неосновательно, и, если у нас какое–либо учение общее с ними, чтобы мы не были недовольными собою в том, что мы одни его защищаем. Надо ведь радоваться, если кто–нибудь, с одной стороны, утверждает лучшее, с другой же — [хотя бы по крайней мере] не худшее.