Глава вторая. СУЩЕСТВО БОЖИЕ

«В Боге бытие совпадает… со всеми свойствами, которые только можно приписать Его простой множественности и множественной простоте», говорит бл. Августин… Бог есть единое Существо — целостное многоединство бытия, «множественная простота»… Понятие существа имеет огромное значение в учении о Боге. Бог не есть ни неопределенная «Божественность», ни одно только абсолютное Начало бытия вселенной, ни простое соединение разных совершенств: Он есть особое, определенное Всесовер–шенное Существо —■ абсолютная Полнота благ в абсолютном единстве. Если Бог есть Троица, если у Него есть множество свойств, если Он совершает бесчисленные действия, то — все равно — Он один и тот же Бог, всегда Себе тождественный. В Боге нет и тени разделений. Поэтому, когда мы прикасаемся к Богу, хотя бы едва заметно для нас, мы входим в общение с единым Богом, и во всех Своих свойствах, проявлениях и действиях открывается единое Божество.

С христианской точки зрения и каждый человек должен уподобляться Богу в цельности своего бытия: всегда быть единым, собранным, тождественным и верным себе во всем богатстве своей жизни. Но христианство идет и дальше.: оно видит во всем человечестве и даже во всей вселенной единое существо. На этом основано все учение о спасении. Христос был одной человеческой личностью, но Он мог соединить в Себе все человечество и весь мир, как одно существо, и всем дать в Себе возможность спасения. Известно, что всеобщее единство в Боге есть идеал Нового Завета.

Если Бог есть истинное Существо, то Он и един и исполнен всех совершенств. Догмат единства Божия — один из самых основных в христианстве. Со времен патриархов евреи исповедовали единого Бога. Либеральные критики думают, что до великих пророков евреи придерживались так называемого генотеизма, т. е. они верили в своего национального Бога, признавая реальность языческих богов. Ветхий Завет постоянно обличает евреев даже в открытом язычестве; тем более мы можем допустить, что среди невежественных и соблазняемых язычеством израильтян и иудеев был распространен и генотеизм. Но совершенно неправдоподобно, чтобы верующие евреи и их духовные вожди могли его придерживаться. Ведь очевидно, что генотеизм равносилен многобожию; если же Ветхий Завет основан на многобожии, то он просто бессмыслен и противоречив. Верно только то, что языческие боги были для язычников и для язычествующих евреев могущественной психологической реальностью, за которой ветхозаветные авторы видели иногда бесов (Втор., XXXII, 17; Пс., ХСУ, 4–5; Вар., IV, 5–8).

Ветхозаветная проповедь единобожия направлена прежде всего против многобожия и, вообще, против измены Богу ради чего бы то ни было земного.

Человек должен быть всецело обращен к Богу и только от Бога ждать всех благ, помощи, спасения. Только Бог Израилев есть истинный Бог — Сущий, живой, деятельный, милостивый и справедливый. Боги, если они не бесы, — ничто; они бессильны и бездушны. Бог царит над всей вселенной, над всеми народами; Он ни с кем не разделяет своей власти[39]).

О внутреннем единстве существа Божия Ветхий Завет прямо не говорит, но оно явно подразумевается, ибо Ветхий Завет всегда указывает на отсутствие в Боге какой бы то ни было раздвоенности: Бог целен, постоянен, верен, крепок во всем и пути Его вечны и неизменны.

Новый Завет продолжает ветхозаветную традицию: он отвергает многобожие и еще более Ветхого Завета призывает людей всецело отдать свою жизнь единому Богу. Ветхий Завет, признавая, что Бог есть Господь всей вселенной, связывал Бога преимущественно с Израилем, как богоизбранным народом. Новый Завет видит в Сыне Божием Примирителя и Соединителя всех народов между собой и с Богом… Христос напоминает заповедь Второзакония — «Господь Бог ваш — Господь един есть» (Мр., XII, 28–29). О жизни вечной Он говорит: «сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога» (Ио., XVII,3), ибо Бог есть единственный Источник бытия и Он есть сама вечная Жизнь… Ап. Павел исповедует, что «у нас один Бог Отец, из Которого всё и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым всё и мы Им» (I Кор., VIII, 6). Тем не менее «есть так называемые боги или на небе или на земле, так как есть много богов и много господ» (5 ст.). Вероятно, Апостол подразумевает здесь обожествление земного или же бесов, скрывающихся под видом языческих богов или земных «идолов» (ср., X, 21).

Учение Нового Завета о внутреннем единстве Бо–жием очень глубоко, но оно связано с учением о единстве Преев. Троицы, о котором речь будет идти ниже.

Святые отцы подходили к учению об единстве Божием с разных сторон. Они указывали на то, что не только философия всегда приходила к единобожию, но что даже у язычников есть обычно верховный бог; чистое многобожие, вообще, противоестественно; если боги суть олицетворение божественных свойств или сил, то такое многобожие основано на недомыслии. Стремление к единому Богу врождено в человеке. Об этом красноречиво говорит Тертул–лиан: «прислушайтесь к свидетельству самой души вашей, которая, несмотря на темницу тела, на предрассудки и дурное воспитание, на свирепство страстей, на рабство ложным богам, когда она пробудится как бы от пьянства или глубокого сна, когда почувствует искру здоровья, невольно призывает имя единого, истинного Бога и восклицает: великий Боже! благий Боже!.. О, свидетельство души естественно христианской!»

Многие отцы строят доказательство единства Бо–жия, исходя из факта совершенства Бога. Так, св. Иоанн Дамаскин пишет: «Бог совершен и не имеет недостатков ни в благости, ни в премудрости, ни в силе; Он безначален, бесконечен, присносущен, неограничен, — короче говоря, — совершен во всем. Однако, если допустить многих богов, то необходимо допустить между ними различия, ибо, если между ними нет никакого различия, то они уже не многие боги, но один Бог. Если же между ними есть различия, то где их совершенство?[40]) Если какие–либо совершенства будут недоставать… то не будет и Бога (ибо несовершенное не есть Бог). Тождество же во всем указывает на единого Бога, а не на многих…» Другой аргумент заключается в беспредельности Божией. «Каким образом, — говорит св. Ириней Лионский, — выше Бога может быть другая полнота или начало или власть или другой бог, когда Бог, как беспредельная полнота всего, необходимо должен обнимать Собою все и Сам не быть объятым ничем. Если вне Его существует что–либо, Он уже не полнота всего и не все объемлет…» Дело, конечно, не в пространственной беспредельности, но в полноте бытия, вне которого может быть только то, что происходит от Самого Бога через творение.

В древности был распространен религиозный дуализм. Многие признавали существование двух божеств: одного доброго, другого злого (манихеи, гностики), верховного бога и бога–творца, бога Ветхого и Нового Завета (маркиониты). Но отцы Церкви решительно отвергают всякое «раздвоение Бога». Св. Ефрем Сирин писал: «если Бог не един, Он не Бог; если Бог не выше всего, Он и не един и не Бог». Совершенство и единство — нерасторжимы; раздвоенность — начало несогласия и борьбы… Что касается зла, то оно происходит из свободы тварей. «Веруй, пишет св. Григорий Богослов, что зло не имеет ни особой сущности, ни царства, что оно ни безначально, ни самобытно, ни сотворено Богом, но есть наше дело и дело лукавого (диавола) и произошло в нас от нашего нерадения, а не от Творца». И св. Иоанн Да–маскин пишет: «зло по природе зависит от нас самих».

«Мы прославляем согласным образом всецелое и единое Божество, Единое, которое есть причина всего, которое существует до всякого единства и множества, которое предшествует противопоставлению частей и целого, определенного и неопределенного, ограниченного и безграничного, ибо Он определяет всякое бытие и само бытие». В этих словах Дионисий Ареопагит ставит Бога выше всех противопоставлений, в том числе выше различия между единством и множественностью. Он прав, посколько Бог неразрывно и абсолютно соединяет в Себе и единство и множественность. Бог абсолютно и всецело един, всегда и во всем самотождественен, так что всякое свойство Божие, всякое начало Божественного бытия всецело обнимает и проникает собой все остальные, всего Бога. Так Бог всецело личен, всецело жизнь, всецело сущность, всецело благ, свят, могущественен, всеведущ и т. д., и Божественная жизнь и благость или всеведение проникнуты всеми остальными свойствами. Иначе говоря, в Боге есть различия или разные образы и начала бытия, но нет никаких разделений: деление в том и заключается, что одно находится вне другого и отделено от него; различное же может быть внутренне единым и находиться как бы одно в другом, проникать друг друга. Разделение разрушает единство или делает его чисто внешним; различие ни в какой мере не противоречит единству.

Дионисий Ареопагит подчеркивает, что множество не может существовать вне единства: любое число есть соединение единиц. Так, пять есть единство пяти единиц, которые, взятые порознь не составили бы пяти. Всякое множество есть своего рода целое, всякое целое есть единство. Дионисий думает, что единство, напротив, возможно вне множества. Но с этим трудно согласиться. Конечно, нет никакой необходимости, чтобы какая–либо единица принадлежала к множеству подобных ей единиц: нет необходимости, чтобы было много богов или много вселенных или много планет, во всем подобных земле; и человек когда–то был один. Но каждое существо, как таковое, всегда многоедино, и мы не знаем исключения из этого закона. Внутренняя множественность всего тварного очевидна: все состоит из многих свойств, явлений, частей и т. д… Но и Бог внутри Себя не есть только единство, уже по одному тому, что мы исповедуем Его Троицей, что мы не можем не различать в Нем личность от сущности и жизни, а равно — сущности от ее бесчисленных проявлений в идеях и действиях, относящихся к тварному миру. Еще раз повторим, что в Боге нет делений или частей, но только различные образы единого бытия; однако, различие между разными образами бытия Божия действительны. Вообще, если всякое бытие необходимо имеет своего носителя, свою активность и свое содержание, все сущее есть целое, а не только единое. Единство вне целого превращается в ничто. Высшая форма единства есть тождество в многообразии.