— «Маленький старичок с горбиною, ножками все семенит и посмеивается — и весь, как лист, зеленый.

— «Как, и лицо зеленое?

— «И лицо, и волосы, и самые даже глаза.

— «Ты, чай, заснул в лесу, на припеке, да и видел старичка того во сне»…

старичок дал Якову вкусных орешков: «ядрышко небольшое, в роде каштанчика, словно шероховатое; на наши обыкновенные орехи непохоже».

Прошли годы, мальчик вырос и оказался  п о р ч е н н ы м.

— «Не узнаю я моего Якова, — рассказывает о. Алексей — скучный такой стал, угрюмый, слова от него не добьешься… Дичится, словно волк, и глядит все исподлобья… А то вдруг возьмет да уставится в угол и словно весь окоченеет… Жутко таково!

«Вот однажды, улуча время, стал я слезно молить Якова:

— «Скажи, мол, мнe, как отцу по плоти и по духу. Яша, что с тобою?

— «Ну, батюшка, — говорить он мне вдруг, — разжалобил ты меня; скажу я тебе всю правду. Вот уже четвертый месяц, как я его вижу…

— «Его? Кого  е г о?

— «Да того… что к ночи называть не удобно.

«Я так и похолодел весь и затрясся… Вспомнился мн вдруг старичок в лесу, что каштанчик ему подарил.

— «Какой он из себя, — говорю, — зеленый?

— «Нет, не зеленый, а черный.

— «С рогами?

— «Нет, он как человек, — только весь черный.

— «Да это тень тебе мерещится. — говорю я, — это чернота от тени»…

Судьба Якова — судьба Тютчева. Он то же повстречался в лесу со старичком зеленым или, может быть, увидел его во cне, уснув на припеке, в один из тех жарких дней, которые так любил:

И всю природу, как туман, Дремота жаркая объемлет; И сам теперь Великий Пан В пещере нимф спокойно дремлет.

Недаром зеленый старичок «посмеивается и семенит ножками»: ножки у него козлиные; это веселый бог или бес, русский леший или древний Пан. Пан значить Все: все — Бог; всебожие, пантеизм — религия Тютчева.

Пан спел ему страшную песню «про древний хаос, про родимый» и подарил волшебную свирель, полную звуками хаоса; подарил также волшебный орешек, плод чужой земли: как сеел он его, так и почувствовал, что родина стала чужбиною, чужбина — родиной:

Край иной — родимый край…

И отрекся от веры отцов своих, сделался безбожником, перестал ходить в церковь: бес его не пускает, древний боге — новый бес.

И окаменел, одичал, замолчал:

Молчи, скрывайся и таи…

«Чернота от тени» легла на него и окружила его «паническим ужасом».

Вглядимся же в эту черноту, в этот ужас — в поэзию Тютчева.