Но если брак заключают сами стороны, то в чем же состоит задача государства в отношении к браку? Только в удостоверении для себя его существования, только в регистрации брака, насколько это было нужно при решении разных вопросов семейного и наследственного права. И римское право предоставляло воле сторон избрать любую форму брака, а для своего удостоверения довольствовалось минимумом.

     В Древнем Риме существовал взгляд на брак, противоположный нашему. У нас существует презумпция в пользу небрачного сожительства. В наше время супружеская пара сама должна доказать документами, свидетелями и т. д., что она находится в законном браке. Наоборот, в Риме существовала презумпция в пользу брака.

     Всякое постоянное половое сожительство полноправных мужчины и женщины рассматривалось, как брак.

     «В сожительстве со свободной женщиной нужно видеть брак, а не конкубинат»[439], - пишет знаменитый римский юрист Модестин. Поэтому-то не стороны должны доказывать, что они находятся в браке, а третье, заинтересованное лицо должно доказать, что существует какое-либо препятствие, которое не дозволяет видеть в данном сожительстве брак. Короче говоря, onus probandi (груз доказательства) лежал не на супругах, а на третьих лицах. Только тогда, когда было основание думать, что в семейных или имущественных интересах сторон представить временное сожительство браком, поднимался вопрос о формальных признаках брака. Но и в этом случае римское право довольствовалось минимумом. Для этого достаточно было, например, фактическое сожительство в течение года, показания свидетелей о согласии сторон именно на брак или о названии ими друг друга господином и госпожой, о совершении какого-либо брачного обряда, представления документов о приданом и так далее. Одним словом, выражаясь юридическим языком, в Риме участие государства в заключении брака могло иметь не конститутивный, а только декларативный характер.

     На той же точке зрения стояло и византийское законодательство до конца IX века. Конституция царей Феодосия и Валентиниана (428 г.) говорит, что для действительности брака не нужны ни брачный дар, ни документы о приданом, ни какое-нибудь торжество, так как никакой закон не препятствует браку равноправных людей, который получает действительность путем их согласия и достоверности свидетелей[440]. Хотя Юстиниан в декабре 537 г. в своей семьдесят четвертой новелле предписывает лицам среднего сословия идти для заключения брака в церковь, однако это требование основывается на мотивах не религиозного, а лишь экономического характера, на что указывает уже самое выделение известных лиц по их имущественному цензу. И действительно, Юстиниан требует, чтобы лица среднего сословия шли в церковь не для венчания, а только для составления документа о браке пред церковным адвокатом и тремя-четырьмя клириками как свидетелями. Но и эта формальность существовала недолго, и 11 декабря 542 г. сто семнадцатая новелла (гл. 4) освободила от этой обязанности лиц среднего достатка. Только лица высшего сословия (illustres et senatores), опять-таки по мотивам имущественного характера, должны были писать документы о приданом, а низшие сословия - вообще не должны были писать никаких документов. В той же семьдесят четвертой новелле (гл. 5) Юстиниан придает значение факультативной формы брака не венчанию, а клятве «взять в жены» вместе с прикосновением к Библии. Только в законодательном сборнике VIII века, а именно сборнике 741 г. императоров-иконоборцев Льва Исавра и Константина Копронима, в Эклоге первый раз упоминается о благословении как юридической форме заключения брака[441]. Но и здесь благословение не является обязательной формой заключения брака, а лишь одной из четырех форм брака, выбор которых зависит от внешних обстоятельств и воли сторон. Другими словами, здесь церковное благословение является только факультативной формой брака, и то не всегда, а лишь в случае необходимости, а именно, Эклога предписывает, что брак должен быть заключен путем составления документа определенной формы, а когда, вследствие бедности супругов, составить документ нельзя, брак может быть заключен или через согласие родителей, или через церковное благословение, или свидетельство друзей (Эклога, 2, 1, 3, 8). Точно так же о венчании как факультативной форме брака говорят и позднейшие законы византийских императоров - Прохирон, 879 г. (4, 6, 14, 17, 27), Эпанагога, 886 г. (16, 1) и сборник Синтагма Властаря 1335 г. (Г. 2, перевод Ильинского. С. 103). «Брак, — читаем мы у Властаря, - заключается посредством благословения, или посредством венчания, или посредством договора».

     Так смотрела на форму брака и древняя христианская Церковь. Основной источник церковного учения о браке – Библия - не говорит, что институт брака возник когда-то впоследствии как установление государственное или церковное. Здесь находим другое учение о браке. Ни Церковь, ни государство не являются источником брака. Напротив, брак есть источник и Церкви и государства. Брак предшествует всем общественным и религиозным организациям. Он установлен уже в раю, установлен непосредственно Самим Богом.

     Бог приводит жену к Адаму, и Адам сам объявляет свой брачный союз независимым от какой бы то ни было земной власти, даже и власти родителей (Быт. 2, 24. Ср.: Мф. 19, 6). Таким образом, первый брак был заключен «Божиею милостью». В первом браке муж и жена являются носителями высшей земной власти, являются суверенами, которым подчинен весь остальной мир (Быт. 1, 28). Семья есть первая форма Церкви, есть «малая церковь», как ее называет Златоуст, и в то же время и источник государства, как организации власти, так как, по Библии, основа всякой власти человека над человеком находится в словах Божиих о власти мужа над женой: он будет господствовать над тобою (Быт. 3, 16). Таким образом, семья - не только малая церковь, но и малое государство. А если так, то и отношение семьи с Церковью и государством должно иметь характер равноправности, характер международных и междуцерковных отношений. Поэтому совершителями брака в источниках церковного учения считаются сами супруги, и участие представителя как церковной, так и гражданской власти не есть существенный элемент брака, не есть условие его действительности. В целой Библии, как в Ветхом, так и в Новом Завете, мы не найдем ни одного слова о какой-либо обязательной форме брака, хотя здесь и находим много предписаний обрядового характера. Отношение Церкви и государства к браку выражается не в его заключении, а лишь в его констатации, в его признании как уже существующего факта. Подобно тому, как признание власти в известном государстве со стороны другого государства не дает этой власти новых прав, а лишь является условием нормальных отношений между этими государствами, так и участие представителя общества, Церкви или государства является условием нормальных отношений между ними и новой семьей.

     Поэтому отношение Церкви к браку имело характер признания. Эта идея хорошо выражена в евангельском повествовании о браке в Кане Галилейской (Ин. 2, 1—11). Иногда ссылаются на это повествование как на доказательство того учения, что совершителем брака является священник[442]. На самом деле евангельское повествование несогласно с таким взглядом. Евангелие не упоминает ни о каком участии Христа в обряде заключения брака. Христос со своими Апостолами пришел как гость, позванный на брачный пир. Но, вообще, участие в брачном пире являлось выражением признания брака со стороны общества, и присутствие Христа и Апостолов имело значение признания ветхозаветного института брака со стороны новой Церкви.

     Так смотрела на форму брака и сама древняя христианская Церковь. Ее учение о форме брака совпадало с учением Библии и римского права. Поэтому-то древние христиане, не допускавшие ни малейших компромиссов с государственной языческой религией и предпочитавшие мученическую смерть участию в малейшей языческой обрядности, вступали в брак в эпоху гонений и позднее таким же образом, как и остальные подданные римского государства. «Они, то есть христиане, заключают брак, как и все», — говорит христианский писатель II века в Послании к Диогнету. «Всякий из нас признает своей супругой женщину, которую он взял по законам, вами (то есть язычниками) изданными», — говорит Афинагор в своей апологии, поданной императору Марку Аврелию (166—177). Святой Амвросий Медиоланский говорит, что христиане берут жен «по таблицам», то есть по римским законам двенадцати таблиц. Златоуст определенно говорит: «брак заключается не чем другим, как согласием по законам»[443]. Первое правило Лаодикийского Собора требует, чтобы брак был заключен лишь «свободно и законно», то есть согласно с римскими законами. Вполне усвоила древняя Церковь и основное учение римского брачного права, что брак заключают сами супруги, что «consensus facit nuptias» (см. с. 145). Это учение находим у авторитетнейших представителей церковного учительства и на Востоке и на Западе, например, у Иоанна Златоуста, у Вальсамона, Амвросия Медио-ланского, блаженного Августина, Исидора, папы Николая I и других[444].

     Наконец то же учение находим в официальных сборниках византийского права, усвоенных Православной Церковью[445].

     Презумпцию в пользу признания всякого постоянного сожительства мужчины и женщины браком в древних церковных памятниках мы находим даже в более широком объеме, чем в государстве, так как Церковь не обращала внимания на различие социального положения сторон.

     Уже Ипполит Римский во II веке в своих Философуменах упоминает, что римский папа Каллист признавал браком сожительство римских аристократок с рабами, а также и сожительство без разрешения родителей, чего не допускало римское право, и Адольф Гарнак видит в этом зарождение самостоятельного христианского брачного права.

     Точно так же Апостольские Постановления говорят, что сожительство рабыни с господином есть брак. Из Апостольских Постановлений это положение включено и в нашу Кормчую как десятое правило Апостола Павла. То же мы видим в Эклоге, Прохироне, в одной новелле Василия Македонянина, в восемьдесят девятой и девяносто первой новеллах Льва Философа и так далее[446].

     Если с точки зрения древней Церкви брак заключали сами стороны, то участие Церкви в его заключении могло иметь характер только констатации, признания брака. И действительно, в древней Церкви присутствие на браке представителей иерархии имело значение, сходное с присутствием Христа на браке в Кане Галилейской. Это присутствие выражало признание со стороны великой Церкви новой семьи как малой церкви, как новой клеточки в церковном организме. Святой Игнатий Богоносец требует, чтобы христиане вступали в брак с ведома (???? ??????) епископа. Точно так же и Тертуллиан говорит, что браки, о которых предварительно не было сообщено Церкви, могут рассматриваться как блуд и прелюбодеяние[447]. Об обычае, чтобы священники присутствовали на свадьбах, упоминают седьмое правило Неокесарийского, пятьдесят четвертое правило Лаодикийского и двадцать четвертое правило Трулльского Собора, и все они придают этому присутствию значение признания брака со стороны Церкви.