Чтобы понять, как разрешается это кажущееся противоречие, достаточно задаться одним простым жизненным вопросом. Мог ли св. Сергий допустить мысль об осквернении церквей татарами? Можем ли и мы теперь допустить превращение новгородских храмов или киевских святынь в немецкие конюшни? Еще менее возможно, разумеется, примириться с мыслью о поголовном истреблении целых народов или о поголовном изнасиловании всех женщин в той или другой стране. Религиозный идеал иконы не был бы правдою, если бы он освящал неправду непротивленства; к счастью, однако, эта неправда не имеет ничего с ним общего и даже прямо противоречит его духу. Когда св. Сергий утверждает мысль о грядущем соборе всей твари над мироми тут же благословляет на брань в мире, между этими двумя актами нет противоречия, потому что мир преображенной твари в вечном покое Творца и наша здешняя брань против темых сил, задерживающих осуществление этого мира - совершаются в различных планах бытия. Эта святая брань не только не нарушает тот вечный мир - она готовит его наступление.

В Апокалипсисе есть говорящий образ: там говорится о сатане, до времени посаженном на цепь, чтобы он не соблазнял народы. Именно в этом образе мы найдем ответ на наши сомнения. Если грядущая вселенная должна быть храмом, из этого не следует, конечно, чтобы у преддверия этого храма бес мог утвердить свое царство! Если царство сатаны в нашей здешней действительности не может быть совершенно уничтожено, то оно должно быть, по крайней мере, ограничено, сковано цепями; пока оно не побеждено окончательно изнутри Духом Божиим, оно должно быть сдержано внешней силой. Иначе оно сметет с лица земли всякие храмы и постарается истребить в человеке самое подобие человека. Отсутствие сопротивления будет источником великого соблазна для народов!

Чтобы они не вообразили, что царство звериное есть все во всем, надо положить конец этой нечестивой и безобразной его похвальбе. Пусть видят народы, что мир управляется не одним животным эгоизмом и не одной техникой. Пусть явится в человеческих делах и в особенности в делах России и высшая духовная сила, которая борется за смысл мира. Будем помнить, за что мы боремся, и пусть эта мысль удесятерит наши силы. И да будет наша выстраданная победа предвестницей той величайшей радости, которая покрывает всю беспредельную скорбь и муку нашего существования!

Примечания редактора

Печатается по тексту книги: Трубецкой Е. Н., кн. Умозрение в красках. Вопрос о смысле жизни в древнерусской религиозной живописи. Публичная лекция. М., 1916.

Князь Евгений Николаевич Трубецкой (1863-1920) - один из крупнейших представителей русской религиозно-философской мысли XX в.

а Мф. 4, 9.

б Ин. 17, 11.

в I Кор. 15, 50.

г «Подземелье царя-космоса»-это позднее переосмысление той части иконы Пятидесятницы, в которой, отделенный дугой от апостолов, изображался в виде нескольких человеческих фигур «весь космос» («вся вселенная»), ждущий евангельской вести.

д Сейчас уже очевидно, что эта икона выражает не «тайну» Божия замысла о твари, а потемнение богословского разума иконописцев; особенно явно это на западных образцах.

ДВА МИРА В ДРЕВНЕРУССКОЙ ИКОНОПИСИ. Евгений Трубецкой.

I