Пастуси словесныихъ овець / Христовъ епископи. сташа прeдъ святы/имъ олтаремь. жертву бе/скверньную возносяще попо/ве и діакони. и весь клиросъ. / украсиша и въ лепоту оде/ша святыа церкви. апостольскаа тру/ба. и евангельскы громъ. вси гра/ды огласи. теміанъ Богу въспу/щаемь. въздухъ освяти. мана/стыреве на горахъ сташа. черно/ризьци явишася. мужи и же/ны. и маліи и велиціи вси людие / исполнеше святыа церкви. въ//славиша глаголяще… (187а–187б).

подводит к ключевому для этой части СЗБ месту, выделенному и содержательно и формально, к славословию Христу. И опять здесь, как и в отмеченных выше случаях, единый текст выступает в двух функциях. С одной стороны, славословие является неотъемлемой частью предыдущего текста: оно есть конкретное содержание того, что люди, наполнившие церкви, «въ//славиша глаголяще» (т. е. объект при глаголе). Но, с другой стороны, славословие имеет и вполне самостоятельное значение как молитва, как некая часть ритуала, совершаемого здесь и теперь, как разрыв в тексте СЗБ (например, приостановление чтения в церкви, если именно таковы были условия произнесения СЗБ Иларионом, как думают многие).

Отрывок, о котором сейчас идет речь (после слов «въ//славиша глаголяще»), был определен Якобсоном (1975:14–16, 21) как «песнословие»; одно оно уже придает уникальность всему СЗБ (хотя следует помнить, что это «песнословие» относится к известным литургическим текстам, как, например, «единъ святъ» из «Свете тихий» и т. п.), потому что «в этом гимне мы находим поныне единственный в оригинальной письменности древней Руси пример того самого напевного слогового стихосложения, которое до сих пор нам было знакомо только по творческим опытам западных и южных областей церковнославянской традиции». В аранжировке Якобсона этот «песнопевный» отрывок выглядит следующим образом:

1. е–ди–нъ свя–тъ е–ди–нъ го–спо–дь и–су–съ хри–сто–съ въ сла–ву бо–гу о–ть–цю а–ми–нь

2. хри–сто–съ по–бе–ди хри–сто–съ о–до–ле хри–сто–съ въ–ца–ри–ся хри–сто–съ про–сла–ви–ся

3. ве–ли–къ е–си го–спо–ди и чю–дь–на де–ла тво–я бо–же на–шь сла–ва те–бе

Принцип «арифметической регрессии» проявляется в том, что каждая последующая строфа короче на один стих, чем предыдущая, и на два слога в слоговом исчислении (28:26:24). При этом длина стиха в слогах возрастает от первой строфы к третьей. Якобсон указал еще две характерные особенности этих строф: во–первых, «к изоколону, лежащему в основе декламационных тирад проповеди, песнопение малых и великих присоединяет силлабическую сетку и возводит ее в доминирующий принцип явственно напевных стихов всесоборного гимна» (Якобсон 1975:16) и, во–вторых, наличие ярких грамматических различий, сопутствующих делению песнословия на три строфы (отсутствие глагольных форм среди 10 словесных единиц начального полустишия, строгая симметрия всех четырех стихов средней строфы с четырежды повторенным именем в начальной позиции и далее с четырьмя аористами глаголов совершенного вида, смена в последней строфе 3–его лица 2–ым лицом и прошедшего времени «лексических» глаголов составными сказуемыми в настоящем времени с выраженной или нулевой связкой). Впрочем, этот отрывок не единственное место в СЗБ, где автор обращается к стиховой речи (см. ниже).

Следующий фрагмент части II, подготовленный непосредственно предшествующим ему песнословием, отмечен восхождением на новый регистр похвалы («Тебе же како похвалимъ»… 187б), связанным с особым подъемом радостного удивления и восторга перед равноапостольным князем. Фрагмент организован прежде всего сочетанием обращений к Василию (христианское имя Владимира), в том числе и весьма изысканных. Ср. упражнения в духе будущих барочных concetti: