Древнейшие свидетели, начиная с блаж. Феодорита определенно говорят, что автором этого произведения был Аполинарий Лаодикийский, и это решительное удостоверение находит подтверждение и в содержании произведения. В учении о Св. Троице Аполинарий стоял в ряду энергичных и талантливых борцов с противниками православного учения вместе с св. Афанасием, Василием Великим и Григорием Богословом [696]; поэтому характерные признаки принадлежности произведения ή κατά μέρος πίστις находят не в триадологическом учении, а в тех воззрениях, в области которых Аполинарий выступил с своей собственной теорией, вызвавшей большое смятение, именно в христологии. Правда, христологическое учение Аполинария в ή κατά μέρος πίστις не выступает резко, но характерные выражения его христологических воззрений можно указать без труда. Уже св. Григорий Богослов отметил ту особенность христологического учения аполинариан, что они говорят о „воплощении“(σάρκωσις), а не „вочеловечении“(ένανθρώπησις) [697], и главное сочинение Аполинария, в котором наиболее полно раскрыты его христологические взгляды, носило заглавие: Άπόδειξις, περί τής θείας σαρκώσεως τής καθ’ όμοιωσιν άνθρώπου. И автор ή κατά μέρος πίστις учит, что Слово или Сын Божий принял только человеческую плоть, и не утверждает, что Он принял целую и полную человеческую природу, почему и он говорит о „воплощении“, а не „вочеловечении“. „Исповедание же церковное и спасительное для мира, — читаем в ή κατά μέρος πίστις, — есть вера в воплощение Слова (πίστις ή περί τής τού λόγου σαρκώσεως), предавшего Самого Себя человеческой плоти, которую Оно приняло от Марии…, сочетавшись с плотию по подобию человеческому, так что плоть соединилась с Божеством“(§ 2). „Главное же в нашем спасении — воплощение Слова“(§ 11). „Бог, воплотившийся в человеческой плоти“(§ 30, ср. §§ 34, 35, 36). Но особенно ярко выражено аполинарианское учение в §§ 30 и 31, где сказано: „Бог, воплотившийся в человеческой плоти, имеет чистое собственное действие, будучи умом, не одолеваемым душевными и человеческими страстями, и направляя плоть и плотские движения божественно и безгрешно, [698] и не только не удержан смертию, но и разрушает смерть. И Бесплотный во плоти явившийся есть Бог истинный, совершенным, истинным и божественным совершенством, не два лица и не два естества; ибо мы не утверждаем, что поклоняемся четырем — Богу, Сыну Божию, человеку и Духу Святому“…

И. A. Дорнер [699] высказал предположение, что в основе ή κατά μέρος πίστις, может быть, и есть что-нибудь действительно принадлежащее св. Григорию Чудотворцу, напр., части, заключающие в себе полемику против Павла Самосатского и патрипассианских и савеллианских положений; но в позднейшее время, соответственно с назревавшими потребностями, вносились все новые части; в настоящее время не представляется возможным определить, что действительно принадлежит св. Григорию Чудотворцу; но в самом начале произведения можно найти ясное доказательство, что вместе с Оригеном, у которого также встречаются термины κτίσμα и ποίημα, он учил о вечном рождении; начало имеет сходство с Феогностом у св. Афанасия (Об определениях Никейского собора, § 25). Это мнение разобрано К. Каспари [700], который высказался решительно против такого предположения. Он указывает на то, что как ни бессвязно составлено произведение, как ни сильно автор его повторяется, однако в мыслях и языке оно от начала до конца носит один и тот же характер и должно поэтому происходить от одной руки. Против учения Павла Самосатского, который, впрочем, не назван до имени, в IV веке говорит έκθεσις μακρόστιχος (§ 4), и вообще оспаривать его в это время возможно было уже в виду того, что представлялось, что Фотин возобновил его, а Аполинарий находил учение Павла Самосатского даже в церковной христологии. В V веке Нестория обвиняли в том, что он возобновил учение Павла Самосатского. Что касается савеллианства, то в IV веке против него боролись не только ариане и полуариане, но также и защитники Никейского вероопределения, потому что савеллианство еще в некоторых местах имело приверженцев, отчасти и потому, что они хотели отклонить от себя упреки в том, что они мыслили по–савеллиански, которые им делали ариане и полуариане. Но и независимо от этого, намерение автора представить в положительной форме и полемически „церковное исповедание“и „спасительную, апостольскую и церковную веру“относительно Св. Троицы с необходимостью приводило к опровержению древнейших еретиков–монархиан. К. Каспари полагает, что скорее всего возможно было бы предположить происхождение от св. Григория краткого исповедания, заключающегося в § 32, потому что оно производит впечатление отрывка, отличного от всего остального произведения [701]. Однако более внимательное рассмотрение его заставляет признать в нем руку автора ή κατά μέρος πίστις, который только воспроизвел здесь крещальный символ своей церкви. Вообще же, в виду определенных древних свидетельств и характерных черт в содержании произведения, всякие попытки вновь связать это произведение с именем св. Григория Чудотворца должно признать безнадежными.

Heсмотря на отрицательное решение вопроса о каком-либо отношении произведения ή κατά μέρος πίστις к св. Григорию Чудотворцу, К. Каспари обратил внимание на соприкосновение в мыслях и в выражениях между ή κατά μέρος πίστις и символом св. Григория [702]. Он указывает на следующие места из ή κατά μέρος πίστις: το πνεύμα γάρ καί ή ζωή καί ή άγία μόρφωσις των όλων καί τούτο έκπέμπων ό θεός δι’ υίού τήν κτίσιν όμοιοι πρός έαυτόν (§ 4). εν πνεύμα ζωή, ή άγιωσύνη τών όλων (§ 5). άρνεΐται ούν τήν της άγιωσύνης πηγήν, το πνεύμα το άγιον (§ 8), μίαν τήν άειδιότητα τής τριάδος όμολογείν (§ 10). πρωτότυπος του πνεύματος ό κύριος (§ 26). αίδιον λόγον, ζωντα καί έφεστωτα καί ενεργόν (§ 32). θεός ό πατήρ, τέλειον ων πρόσωπον, τέλειον εχει τον λόγον… τελειον δέ (έχει) καί τό πνεύμα το άγιον (§ 37), (υίού) φάνερουμένου έν πνεύματι άγίω τοίς άγιαζομένοις (§ 37). ότι δε σεβάσμιός έστιν ή άγία τριάς μή χωριζομένη μηδέ άλλοτριουμένη (§ 38). Κ. Kacпари не придает какого-нибудь особенного значения, этому обстоятельству, однако ставит вопрос о том, как объяснить это соприкосновение. По его мнению, возможно, конечно, что эти совпадения имеют свое основание только в том, что во время Аполинария в богословской и тринитарной области у учителей греческой церкви был общий круг мыслей и выражений; но для этого их слишком много, и некоторые из них для этого слишком сильны. Поэтому он решается высказать предположение, что отмеченные совпадения произошли от того, что Аполинарий знал краткое тринитарное вероисповедание Григория Чудотворца или даже какое-нибудь другое тринитарное произведение его и испытал на себе воздействие того или другого, которое и обнаруживается в ή κατά μέρος πίστις. Символ Григория чрез противника Аполинария Григория Назианзина (Нисского?) был известен в широких кругах, и естественно нам не возбраняется предполагать, что его знал и лаодикийский епископ, на которого он произвел сильное впечатление. Что Аполинарий мог знать символ св. Григория Чудотворца, это вполне допустимо и даже естественно предположить; но невозможно утверждать, что соприкосновения между ή κατά μέρος πίστις и символом св. Григория зависят от непосредственного влияния последнего, так как указанные термины действительно были весьма употребительны в языке православных ІV века [703] и имели свой источник там же, откуда почерпал их св. Григорий, т. е. в научном богословском языке александрийской школы и в церковном богословии. Предполагать прямое влияние св. Григория на Аполинария, как на каппадокийских отцов, нет оснований.

Таково в существенных чертах научное положение вопроса об ή κατά μέρος πίστις. Но нам кажется, что решение его еще не доведено до конца, и это произведение с его странной конструкцией, совершенно не гармонирующей с обычным представлением о литературных дарованиях Аполинария, требует еще дальнейшей научной работы над собою. В этом отношении необходимо обратить внимание на два факта, которые, по нашему мнению, еще недостаточно оценены в относящихся сюда исследованиях, именно: а) свидетельство блаж. Феодорита в Эранисте и б) план или, точнее, отсутствие плана в произведении.

Как нам кажется, свидетельство блаж. Феодорита Кирского заключает в себе гораздо больше, чем сколько извлекали из него до настоящего времени: оно говорит не о том только, что приведенные блаж. Феодоритом места, ныне находящиеся В ή κατά μέρος πίστις, действительно принадлежат Аполинарию, но в тоже время поразительно ясно удостоверяют, что блаж. Феодорит не знал произведения Аполинария под заглавием ή κατά μέρος πίστις И в таком виде, в каком оно дошло до настоящего времени.

Как указано было, блаж. Феодорит, приводя выдержки из Аполинария, ни разу не называет ή κατά μέρος πίστις. В первом диалоге Эраниста он приводит две цитаты, находящиеся в этом произведении, как взятые им из сочинения περί πίστεως λογίδιον; καί μέντοι καν τω περί πίστεως λογιδίω οΰτω λέγει; πιστεύομεν ουν υναλλιώτου μενούσης τής θεότητος… (§ 11). И далее: καί μετ’ ολίγα; προσκυνοΰμεν δέ θεόν σάρκα έκ τής άγιας παρθένου προσλαβόντα (этого места нет в ή κατά μέρος πίστις). Непосредственно за этим третью цитату: όμολογούμεν τον υιόν του θεού οίόν άνθρώπου — он вводит уже таким образом. καί έν ετερα δέ έχθέσει ούτως εφη όμολογούμεν τον οίόν τού θεού υιόν ανθρώπου…

(§ 28). В третьем диалоге выдержки из Аполинария располагаются в таком порядке: 1) ’εκ τού κατά κεφάλαιον βιβλίου — три цитаты; 2) καί έν έτέρω δέ παραπλησίω συγράμματι ταυτα γέγραφεν — тоже три цитаты, и на третьем месте, после καί μετ’ ολίγα πάλιν, приведена выдержка, из того же произведения, начинающаяся словами: ϒιος έπεδήμησε κόσμω σάρκα έκ τής παρθένου λαβών… (§35). Непосредственно за этой цитатой следует 3) Έν δε τω περί πίστεως λογιδίω ταυτα εφη·καί τών περί σάρκα παθών γινομένων… (§ 11–12).

Κ. Каспари, первый воспользовавшийся свидетельствами блаж. Феодорита для доказательства принадлежности ή κατά μέρος πίστις Аполинарию Лаодикийскому, обратил внимание и на эти особенности в цитации и представил подробное объяснение их. Он пишет: „Места 1–3 (разумеются выдержки из Аполинария в первом диалоге) следуют у Феодорита непосредственно друг за другом, при чем первое введено словами: καί μέντοι καν τω περί πίστεως λογιδίω ούτω λέγει (Άπολινάριος), второе — словами: καί μετ’ ολίγα (λέγει ό αυτός), и третье словами: καί εν έτέρα δέ έχθέσει, ούτως έφη (ό αύτός). На основании этих последних слов кто-нибудь мог бы предположить, что отец Церкви (т. е. блаж. Феодорит) третье место нашел в έκθεσις (πίστεως) Аполинария, отличном от κατά μέρος πίστις. Однако, так как это место, как и первое, находится в κατά μέρος πίστις (и у Леонтия, Adv. fraud Apollinarist. оно является принадлежащим к этому произведению) и так как оно встречается в этом произведении в έκθεσις πίστεως…, то он, без сомнения, нашел его здесь. Мы должны его καί έν έτέρα δέ έκθέσει дополнить словами из обеих предшествующих формул цитации: έν τω περί πίστεως λογιδίω или εν τω αυτω λογιδίω, συγγράμματι, βιβλίω [704]. Основание, почему Феодорит так цитовал место, о котором идет речь, кажется, было двоякое. Во–первых, он рассматривал ту часть περί πίστεως λογίδιον или κατά μέρος πίστις, в которой встречается первое и второе место, как έκθεσις πίστεως, что оно в действительности и есть (оно, после вводных слов: κεφάλαιον δέ τής σωτηρίας ήμών ή το λόγου σάρκωσις, начинается с πιστεύομεν и содержит в своей основе исповедание веры, проведенное чрез все части второго члена от второго до последнего, даже некоторым образом простирающееся до заключительной части третьего члена). И во–вторых, он нашел третье место в той части περί πίστεως λογίδιον или κατά μέρος πίστεως, которая составляет формальное, в известном смысле само по себе существующее, самостоятельное, почти похожее на маленькое произведение в большем, тринитарно–христологическое εκθεσις πίστεως, и которое поэтому может быть рассматриваемо и цитуемо, как таковое“.

Относительно отрывка: ϒίός έπεδήμησε κόσμω, К. Каспари пишет: „Как объяснить, что Феодорит относит это место не к κατά μέρος πίσττις, в котором мы читаем его, но к другому произведению Аполинария, которое он обозначает, как подобное κατά κεφάλαιον βιβλίω того же автора (καί έν έτέρω παραπλησίω σύγγραμματι ταΰτα γέγραφεν — καί μετ’ ολίγα — καί μετ’ ολίγα πάλιν. ϒιος έπεδήμησε κ. τ. λ.)? Трудно ответить на этот вопрос. Можно было бы сказать, что оно стояло также и в последнем произведении, и Феодорит отсюда взял его. Возможно, но невероятно, так как цитата у Феодорита почти буквально согласуется с местом в κατά μέρος πίστις (θανάτω δή τον θάνατον παραδοΰς в первом основывается, очевидно, на ошибке, возникшей чрез влияние непосредственно следующего τόν θάνατον έλυσε), и так как Феодорит тотчас за этим цитует место из κατά μέρος πίστις. К этому присоединяется еще и то, что характер цитаты не согласуется с характером обеих предшествующих цитат, взятых из произведения, родственного с κατά κεφάλαιον βιβλιον. Последние именно имеют диалектический характер, в то время как первая такового не имеет. Поэтому они кажутся взятыми из различных произведений Аполинария: обе первые из диалектического произведения, а последняя из произведения другого характера. (Таковым было κατά μέρος πίστις). — Можно было бы, далее, сказать, что словами: έν δέ τώ περί πίστεως λογιδίω введенное место: καί τών περί σάρκα παθών γινομένων первоначально стояло пред ϒιος έπεδήμησε, введенным словами: καί μετ’ ολίγα πάλιν, а переписчик последние слова поставил пред первыми [705]. Однако, против этого объяснения говорит ολίγα в καί μετ’ ολίγα, тогда как место: ϒίός έπεδήμησε κ. τ. λ. в κατά μέρος πίστις очень многим отделено от места: καί τών περί σάρκα παθών γινομένων κ. τ. λ. Кроме того, при этом объяснении должно предполагать, что тот же или позднейший переписчик к καί μετ’ ολίγα Феодорита прибавил слово πάλιν. Наконец, можно было бы сказать, что Феодорит цитует приведенные места из произведений Аполинария по эксцерптам, которые он сделал пред обработкой Эраниста, и при этом по недосмотру думал, что место ϒίός έπεδήμησε κ. t. λ. извлечено им из произведения Аполинария, подобного κατά κεφάλαιον βίβλιων, тогда как он извлек его из κατά μέρος πίστις. Но против этого объяснения говорит определенное καί μετ’ ολίγα πάλιν которым отец церкви вводит место, о котором идет речь. Конечно, можно было бы сказать, что дальше он также ошибочно думал, что это место следует после немногих слов или маленького промежутка за непосредственно пред этим цитованными из него. Поэтому мы рассматриваем последнее объяснение, как правильное, и место, о котором идет речь, как взятое из κατά μέρος πίστις, подобно прочим приведенным в тексте“. В виду тожества мест, которые Феодорит взял из произведения, обозначенного им περί πίστεως λογίδιον, с местами из κατά μέρος πίστις, оба эти произведения К. Каспари признает тожественными. Епископ Кирский знал, что это произведение (κατά μέρος πίστις) составлено Аполинарием. Источником его знания было или заглавие, какое оно носило в использованной им рукописи, или какое-либо иное известие об его происхождении, или, наконец, оба вместе. „Возможно, однако, — продолжает К. Каспари, что Феодорит те места, которые он приводит из него, почерпал из направленного против Аполинария произведения древнейшего отца церкви, его ли собственной школы, или другой; или даже из произведения ученика Аполинария. Если он действительно сделал это, — для того, что он действительно сделал это, можно придать значение тому, что он третье из вышеприведенных мест вводит так, как будто εκθεσις (πίστεως), из которого он заимствовал его, он нашел стоящим совершенно отдельно, — то мы получили бы еще более древнее свидетельство в пользу того, что περί πίστεως λογίδιον ИЛИ κατά μέρος πίστις есть произведение Аполинария. Конечно, как мы видели, все-таки ни в каком случае нет надобности, чтобы объяснить способ, как Феодорит вводит его, в предположении, что он имел его только из вторых рук, и это предположение не нужно. A если это было так, то мы будем твердо держаться как простейшего и ближайшего, что Феодорит цитованнные им из περί πίστεως λογίοιον места почерпал из этогосамого произведения, и это тем более, что за то, что он это сделал, говорит, по–видимому, и то обстоятельство, что он цитует для самостоятельной и совершенно особенной и необычной цели, именно, чтобы доказать тем, которых он опровергает (евтихиан прежде выступления Евтихия), что даже злой еретик Аполинарий учит, что Божество во Христе было άτρεπτος и άπαθής во время его земной жизни“ [706].

То обстоятельство, что одна ссылка на περί πίστεως λογίδιον не находит соответствия в κατά μέρος πίστις, К. Каспари объясняет тем, что этот текст был прибавкой какого-либо аполинариста, — прибавкой, которая не вышла далее экземпляра ее первовиновника или, по крайней мере, перешла из него только в совершенно немногие экземпляры. У епископа Кирского был под руками или экземпляр того аполинариста или один из немногих до него дошедший экземпляр [707].

По вопросу о том, какое заглавие первоначально имело рассматриваемое произведение, К. Каспари пишет, что сомнительно, чтобы оно в рукописях и у тех, которые знали его, еще не носило того имени, которым оно с шестого века обозначается — ή κατά μέρος πίστις, а то, какое дает ему Феодорит — τό περί πίστεως λογίδιον, так как возможно, что Феодорит хотел обозначить его этими словами только по его содержанию. За то, что он действительно это сделал и что его заглавие с самого начала было ή κατά μέρος πίστις, позволительно привести, что это заглавие очень своеобразное и характерное и потому выглядит совершенно так, как будто оно происходит от самого автора, тогда как общее и бесцветное τό περί πίστεως λαγίδιον звучит совершенно, как обозначение по содержанию. Также было бы трудно понять, каким образом то заглавие позднее могло быть подставлено вместо этого, и именно так повсеместно, тогда как совершенно понятно, что отдельный автор назвал произведение по его содержанию, как „libellus de fide“. Несколько поразительно λογίδιον, „libellas“, так как κατά μέρος πίστις довольно обширное произведение, на что уже указывает и заглавие. Конечно, такого рода обозначения очень относительны. Κατά μέρος πίστις по сравнению с большими произведениями, в особенности состоящими из нескольких книг, как напр. с Эранистом самого Феодорита, который, может быть преподносился отцу церкви при его λογίδιον, совершенно правильно было рассматриваемо и обозначено как „libellus“ [708].

Проф. A. А. Спасский по вопросам, поставленным К. Каспари, высказывается гораздо решительнее и определеннее [709]. Оспаривая,. как едва ли вероятное, предположение К. Каспари, что блаж. Феодорит, приводя выдержки из κατά μέρος πίστις и приписывая это произведение Аполинарию, следовал указанию рукописи, в. которой κατά μέρος πίστις носило имя Аполинария и которую он имел под руками, проф. A. А. Спасский говорит: „Применяя это предположение к уяснению цитат Феодорита, К. Каспари сам не мог справиться с ним, и по крайней мере, в одном месте должен был признать, что Феодорит пользовался не рукописью, а заранее выбранными местами, эксцерптами, сделанными им еще до составления Эраниста. Дело в том, что κ. μ. π. было известно Феодориту под именем περί πίστεως λογίδιον и что, цитируя его под этим названием, он смешивает цитаты, с одной стороны помещая в ряд выдержек, заимствованных из περί πίστεως, такие, каких нет в κ. μ. π.; с другой — слова, несомненно взятые оттуда и находящиеся в существующем тексте κ. μ. π., он приводит уже под иными заглавиями, как то: „καί έν ετέρα δέ έκθέσει ούτως έφη“, „καί έν έτέρω δε παραπλησίω συγγραμματι ταύτα γέγραφε“… В отдельности взятая, каждая из этих особенностей еще может быть так или иначе уяснена, но для этого нужно делать слишком много предположений, излишних для цели и не отвечающих той определенности, с какою приводит свои цитаты Феодорит, предваряя или разделяя их категорическими заявлениями: ούτως έφη, ούτως γέγραφε, καί μετ’ όλίγα. Πο нашему мнению, — продолжает проф. A. A. Спасский, — проще и вероятнее будет признать, что Феодорит заимствовал свои цитаты оттуда же, откуда брали их и позднейшие полемисты против монофизитства, сближавшие его с аполлинарианством, то есть, из вторых рук, — из трудов учеников Аполинария, или, еще вернее, из полемических сочинений против Лаодикийского писателя, которых так много вышло из под пера представителей антиохийской школы. За вероятность такого предположения, само собой уясняющего ошибки в цитатах Феодорита, говорит то обстоятельство, что в том же 448–м году, в котором Феодорит писал своего Эраниста, Евтихий уже ссылался в свою защиту на сочинение Григория Чудотворца, под которым нельзя разуметь ничего иного, кроме κ. μ. π. Следовательно, в половине V века сочинение κ. μ. π. было известно уже под именем Григория Чудотворца и настолько было принято, что Евтихий сумел добросовестно обмануться на нем“.

Таковы существующие в науке взгляды на характер и значение свидетельства блаж. Феодорита об ή κατά μέρος πίστις. Ocтopoжные выводы и предположения К. Каспари проф. A. А. Спасский в некоторых их частях доводит до крайней определенности и резкости и в результате получаются заключения, и которых нетрудно усмотреть натяжки и преувеличения. „Проще и вероятнее“признается, что Феодорит заимствовал свои цитаты из вторых рук; но когда приходится определять эти вторые руки, то указываются только возможности: или из трудов учеников Аполинария, или, еще вернее, из полемических сочинений против Лаодикийского писателя, которых так много вышло из под пера представителей антиохийской школы. Эти возможности фактически ничем не подкрепляются, а между тем на основании их решительно утверждаются смешения, неопределенность, спутанность и ошибки в цитатах блаж. Феодорита, Далее, вероятность ошибки в цитатах блаж. Феодорита подтверждается тем, что в том же 448 г., в. котором блаж. Феодорит писал своего Эраниста, Евтихий ссылался на сочинение Григория Чудотворца, под которым можно разуметь только ή κατά μέρος πίστις.

С этого последнего пункта мы и начнем оценку этого сложного сооружения. Не подлежит сомнению; что Евтихий, ссылаясь на утверждение Григорием Чудотворцем одной природы после воплощения, приводил выдержку именно из ή κατά μέρος πίστις, как об этом свидетельствует приложенный к его письму сборник патристических свидетельств. Таким образом, Евтихий уже имел дело с подложным (не зная об этом) произведением Григория Чудотворца, тогда как „Феодорит мог и не знать о подлоге, так как споры о подложных сочинениях начинаются позднее, уже после Халкидонского собора“ [710]. И он, действительно, не знал, потому что приводимые им места определенно приписывает Аполинарию, совершенно не упоминая имени Григория Чудотворца. Следовательно, хотя Евтихий и блаж. Феодорит дают свидетельства приблизительно в одно время, хотя, далее, подлог совершился раньше этого времени, однако несомненно, что их свидетельства относятся к совершенно различным стадиям исторического существования произведения ή κατά μερος πίστις, и блаж. Феодорит имеет бесспорное преимущество пред Евтихием прежде всего в том отношении, что он дает свидетельство о произведении в раннейшей и, можно сказать, первоначальной стадии его существования. A так как нам пока неизвестно, что сделано было с произведением Аполинария в то время, когда ему усвоено было имя св. Григория Неокесарийского, — осталось ли оно в своем первоначальном виде, или же потерпело какие-нибудь изменения, — то ни свидетельство Евтихия, ни позднейшие свидетельства, также считавшиеся уже с подложным произведением, не могут служить точкой отправления при суждении о свидетельстве блаж. Феодорита: последнее должно рассматриваться и оцениваться не только как древнейшее, но и как в своем роде самостоятельное и единственное.