Из названных народностей для той части Понта, которая представляет особый интерес для нашей цели, имеют значение прежде всего Халивы, которые назывались также Халдеями. В прибрежной полосе центром поселения их был город Фарнакия (φαρνακία); но они были распространены и далеко вглубь страны и жили на высотах Париадра и Скидиса. Ксенофонт называет Халивов [41] самым сильным и воинственным из племен, чрез области которых в Понте проходили греки; они жили в укрепленных местах, куда снесено было и продовольствие Халивы именно славились у греков, как хорошие кузнецы, и халивская сталь была известна древним. У них не было рудников в собственном смысле, а железная руда находилась всюду в горах близко к поверхности. Руда не была богатой, и жители гор должны были вести жизнь суровую, полную труда и лишений. Они были вместе с тем и угольщиками и постоянно переносили свои хижины и кузницы с одного места на другое, лишь только в их непосредственной близости обнаруживался недостаток в руде и дереве. У берега жила только небольшая часть этого племени, — здесь Халивы занимались преимущественно рыболовством [42].

Ha запад от Термодона до р. Галиса жили Каппадокийцы (Καππαδόκαι), часть великой национальности, которая населяла бассейн р. Ирис (Понтийские Каппадокийцы), а главным образом возвышенность по ту сторону верхнего и среднего Галиса до Тавра (Таврская Каппадокия или Великая Каппадокия): весь перешеек [43] малоазийского полуострова был областью каппадокийского языка. Каппадокийцы были многочисленны и занимали в стране преобладающее положение. Страбон пишет о них [44]: „Каппадокия состоит из нескольких частей и претерпела много превратностей. Наиболее одноязычны те Каппадокийцы, которые на юге граничат с так называемым киликийским Тавром, на востоке — с Арменией, Колхидой и с народами, живущими между этими областями и говорящими на другом языке, на севере — с Евксином до устьев Галиса, на западе — с народом Пафлагонцев, с Галатами, занявшими Фригию, до Ликаонов и Киликийцев, населяющих суровую Киликию“. Таким значением Каппадокийцев в понтийской области объясняется и то, что вся прибрежная страна носила название „Каппадокии у Понта“. Каппадокийцы представляли смешанную расу, в состав которой вошли самые разнообразные элементы из местных и пришлых племен. Каппадокийцы иногда называются Киммериянами, потомѵ что за р. Галис бежали и слились с Каппадокийцами остатки Киммерийцев. выгнанных из передней Азии Лидийцами. Еще в эпоху Понтийского царства среди Каппадокийцев сохраняли свою индивидуальность Катаоны, которые древними географами считались особым народом [45]. Греки называли Каппадокийцев „сирийцами“, или „белыми сирийцами“(Λευκόσυροι), в отличие от южных бронзовых сирийцев, из чего обычно заключают о семитском происхождении Каппадокийцев [46]. Но это название несомненно не заключает в себе этнографического содержания: по–видимому, Каппадокийцы должны быть причислены к индо–европейскому племени, к которому принадлежало большинство малоазийских племен и прежде всего Фригийцы, Лидяне, Мизийцы, Карийцы [47].

Население понтийских гор по мере приближения к Колхиде и Армении отличалось все увеличивающеюся дикостью. Страбон определенно утверждает, что все население Скидиса л Париадра совершенно дико; но всех прочих превосходят в этом отношении эптакомиты: некоторые из них жили даже на деревьях или в башнях, почему древние называли их мосиниками, так как подобные башни называются мосинами. Население питалось мясом дичи и древесными плодами; оно нападало также на прохожих, спускаясь с высей. Эптаномиты истребили три Помпеевых отряда при переходе последних чрез эти горы, потому что они приготовили на дорогах чаши одуряющего меду, который доставляют оконечности древесных ветвей; потом, напавши на людей, напившихся и потерявших сознание, они легко одолели их. Часть этих варваров называлась также вазирами [48].

Ko всему сказанному необходимо прибавить, что, не смотря на свои природные богатства, Понт не обладал данными, необходимыми для развития высокой цивилизации: он был скрыт в своих горах, которые давали свободный доступ только на юг малоазийского полуострова, откуда менее всего можно было ожидать чего-либо полезного в этом отношении, и затрудняли сношения с цивилизованным миром. Понтийский Тавр делил страну на две части, сообщение которых между собою было затруднено. Реки, которые должны были бы облегчать сношения, были судоходны только в устьях. Ущелья имели трудные проходы и оставались недоступными в течение большей части года. Побережье Черного моря также не было совершенно удобным путем для внешних благоприятных влияний: берег — мало изрезанный, обычно скалистый, так как отроги понтийских гор обрываются у самого моря; хороших гаваней почти нет, и суда не могут быть защищены от господствующих северо–западных ветров [49].

Таким образом, характер страны и состав населения ее не заключали в себе данных для развития ее в качестве самостоятельной политической единицы устойчивого значения. Только плодородные долины Ириса и Лика и приморская полоса отчасти заключали в себе некоторые условия для возможности развития; поэтому выступление на историческое поприще Понтийского царства представляется до известной степени явлением случайным, обязанным, чуждым для Понта элементам — греческим колонистам и владетельным князьям из персов. Достоверные известия об исторических судьбах понтийской области восходят ко времени владычества здесь Персов. В это время Понтийского царства еще не существовало [50], а горные племена в Понте, из которых источники называют Мосхов, Тиваринов, Макронов, Мосиников и Маров [51], составляли отдельную — девятнадцатую сатрапию. Впрочем, персидское владычество никогда не достигало полной силы и в понтийских горах скоро снова было свергнуто, а некоторые горные долины никогда и не могли быть совершенно покорены [52]. Каппадокия и Пафлагония, вместе со всею долиной Ириса, принадлежали к третьей сатрапии, а область, известная впоследствии под именем Малой Армении, — к тринадцатой.

Персидское владычество сильно отразилось на строе жизни понтийских народов. Правда, Персы не выселяли насильно местных жителей и не преследовали национальных обычаев; но они утвердили здесь феодальную систему в самых резких формах: почти вся земля была конфискована и потом распределена между крупными владельцами, переселившимися сюда знатными персами и жрецами. Страна покрылась укрепленными замками, которые служили и государственными крепостями, и дворцами помещиков, — мелкие свободные владения исчезли. Вместе с тем персы способствовали и подъему благосостояния страны, улучшая и облегчая пути сообщения одной области с другою [53]. Вследствие этого внутренняя часть страны в течение двух или трех веков была сильно проникнута персидским влиянием.

Персидское владычество сменилось македонским. Впрочем, Александр Великий обращал мало внимания на Понт, и здесь была даже попытка образовать самостоятельное царство, предпринятая владетельным персом Ариаратом; центром этого царства был бассейн р. Ириса, а резиденцией — древняя крепость Газиура. Однако после смерти Александра Великого македоняне обратились к этой забытой стране, и Каппадокия сделалась македонской сатрапией. Во время кровавой борьбы преемников Александра Македонского страна несколько раз была полем сражений. Среди этих неурядиц, которые, конечно, не могли привлечь к македонянам симпатий населения, совершенно незаметно положено было основание Понтийскому царству.

Страбон сообщает, что македоняне сами образовали здесь вместо сатрапий царство: одну часть они назвали собственною Каппадокией, Каппадокией при Тавре, а также Великой Каппадокией. а другую часть — Понтом или Каппадокией у Понта [54].

Списки древнейших царей несомненно сфабрикованы в позднейшую эпоху в династических интересах официальными историографами Ариарата и Митридатов. Впрочем, в известиях о происхождении понтийских царей согласия не наблюдается. Еще во времена Поливия они выдавали себя просто за потомков одного из семи персов; но позднее они вставили в свою генеалогию Кира и Дария [55].

Твердо засвидетельствован факт, что организатором или основателем Понтийского царства в собственном смысле был Митридат (Митрадат) [, сын князя Митридата Киосского, в Пропонтиде, получивший поэтому имя ό Κτίστης — Основатель. Он воспользовался замешательствами, вызванными войнами диадохов, и пришел в Понт только с шестью всадниками; но его могущество возрастало так быстро, что он скоро сделался обладателем пафлагонских и каппадокийских областей на обоих берегах Галиса и в 296 году до Р. Хр. уже мог принять титул царя. Этот год был началом понтийской эры. Митридат I умер в·266 году. За ним следовали: его сын Ариобарзан (266–250 гг.), Митридат II (ум. ок. 210 г.), Митридат III (ум. ок. 190 г), Фарнак (ум. в 170 г.), Митридат IV (ум. ок. 150 г.), Митридат V Евергет (ум. в 120 г.) и Митридат VI Евпатор или Великий (121–63 гг.). Все эти понтийские цари отличались большой энергией и сильно развитой жаждой власти. Внешняя политика Митридатов заключалась в простом правиле: хранить то, что имеют, и брать то, чего не имеют. Для достижения единой поставленной ими себе цели — территориального увеличения владений — они считали хорошими всякие средства: правильную войну, неожиданное нападение во время мира, покупку, присвоение, брак и т. п.

Зародившись на берегах Галиса, Понтийское царство постепенно расширялось преимущественно на восток по берегу Черного моря, хотя и невозможно определить, как далеко простирались завоевания понтийских царей в область племен понтийских гор.

Наибольших размеров и высшей степени могущества Понтийское царство достигло при Митридате VI, самом энергичном, настойчивом и честолюбивом из всех понтийских царей. Он включил в состав своего царства Малую Армению и Колхиду и таким образом объединил под своею властью все малоазийские области, которые составляли Понт в самом широком значении этого термина [56]. Кроме того, он овладел почти всем северным побережьем Черного моря до Дуная. Увеличивши более чем вдвое свое царство и свои доходы и приготовивши достаточное количество войска, Митридат решил повести дальнейшие завоевания в западной части Малой Азии. Может быть, он рассчитывал, что Римляне, до сих пор не обращавшие внимания на его завоевания на востоке и на севере, не станут ему на пути в этом направлении, а может быть он полагался и на свои силы. Митридат попытался прежде всего утвердиться в Пафлагонии и затем в Галатии (ок. 102 г. до Р. Хр.); особенно же его привлекала Великая Каппадокия, на которую уже отец его заявлял притязания, а скоро затем, он вмешался и в дела Вифинии. Но Римляне противостали всем попыткам Митридата и не позволили ему никаких завоеваний в передней Азии. Произошло столкновение между Понтийским царем и Римом. Война длилась с 89 по 63 г. до Р. Хр. Сначала успех был на стороне Митридата, но затем перевес постепенно стали брать римляне, и когда руководство военными делами в Малой Азии было вверено Помпею, получившему неограниченные полномочия, война была скоро закончена. Митридат бежал в Воспорское царство, стал там готовиться к новой войне, создавал план вторжения в Италию, но войска отказались повиноваться ему. В Пентикапее, резиденции Митридата, поднял против него восстание его сын Фарнак. Войска перешли на сторону последнего, и престарелый царь вынужден был покончить жизнь самоубийством (в 63 г. до Р. Хр.). Фарнак немедленно после этого заключил мир с Римлянами.

С гибелью Митридата окончилась самостоятельность Понтийского царства. Но только часть его была присоединена Помпеем в 65 г. — еще до смерти Митридата VI — к римским владениям в качестве римской провинции, именно западная часть Понтийского царства, т. е. пафлагонское побережье от р. Галиса; эта область была соединена с Вифинией под названием Bithynia et Pontus или Bithynia Pontus. Впрочем, обе части провинции, хотя соединены были под властью одного наместника, удерживали и в администрации некоторую самостоятельность: Вифиния имела митрополией Никомидию, а ora Pontica — Амастриду, где происходило И Κοινόν του Πόντου [57]. Области, лежащие к востоку от Галиса, были разделены Помпеем на много частей, которые образовали самостоятельные владения преимущественно под управлением местных царьков, воевавших в союзе с ним. Фарнак, сын Митридата, должен был довольствоваться воспорским царством. Команы управлялись жрецом; Газелонитида и Понтийская Армения были подарены Дейорату, галатийскому царю. Впрочем, устойчивости в этом делении не было; перемены здесь следовали так быстро, что не представляется возможным проследить их в подробностях. „Впоследствии“, — говорит Страбон [58], — „римские вожди производили все новые и новые деления страны, назначали новых царей и князей, одни города освобождали, другие подчиняли князьям, третьи оставляли под властью римского народа“.

В 39 г. до Р. Хр. Антоний восстановил Понтийское царство и отдал его сначала Дарию, сыну Фарнака и внуку Митридата, а потом, в 38 или 37 г. до Р. Хр., Полемону, сыну знаменитого лаодикийского ритора Зенона. Он получил сначала Киликию, через несколько лет Понтийское царство, а в 33–м году и Малѵю Армению. При Августе он был утвержден царем Понта и в 14–м году получил и Воспор [59]. Полемон положил начало династии, которая управляла Понтом до 63 г. по Р. Хр.