Пр. Симеон, в обоих Благодарениях говоря о явлениях Христа на его пути к очищению, дважды называет Его именем, почти единственным в святоотеческом языке — «негордый Бог» (ό άνυπερήφανος Θεός) [747]. В этом отражается христоцентрическая духовность пр. Симеона и ее своеобразие. «Однако я не знал еще, — рассказывает он, — что это Ты, создавший меня из персти и даровавший мне все эти блага. Я еще не узнал, что это был Ты Сам, мой негордый Бог и Господь. Ибо я еще не был удостоен услышать Твой голос, чтобы я мог узнать Тебя, еще не сказал Ты мне тайно: «Это Я» [748]. Или: «С тех пор чаще, и когда я стоял у самого источника, Ты, негордый, не считал недостойным Себя снисходить, но, приходя и держа меня сначала за голову, Ты погружал ее в воды и давал мне видеть свет Твоего лица» [749].

В благочестии пр. Симеона значительное место занимает тема подражания Христу, тема участия в Его страданиях, тема следования по стопам Христа. Это необходимое условие причастия Его Божеству. Так, он говорит, что Христос есть «прямой путь», по которому нужно следовать, чтобы не упасть в ров [750]. Нам нужно следовать за Ним, идущим впереди нас, чтобы достичь Его: «Будем и мы молиться от всего произволения и ума … дабы не быть когда–нибудь обманутыми или прельщенными, ни из–за малого или большого нарушения отпасть от пути, ведущего на небо… но, шествуя невозвратно по нему, постараемся достигнуть идущего впереди нас Иисуса. И когда мы ухватимся за Него, припадем к Нему и восплачем перед Его благостью и горячо попросим, чтобы Он никогда не разлучался совсем от нас и не допустил, чтобы мы упали вне пути, который есть Он Сам, сказавший: «Я есмь путь и воскресение и жизнь», Его да взыщем, Его достигнуть постараемся, чтобы удержать Его. И если это произойдет, и мы будем вместе с Ним жить и существовать, то не только при исходе из жизни, но и теперь взойдем с Ним на небо, совознесемся, или, вернее, Он Сам совознесет и сопрославит, и дарует наслаждение вечных благ» [751]. Пр. Симеон постоянно и с настойчивостью убеждает нас подражать Христу в Его смирении, Его страданиях, Его кресте, так как это единственный путь участвовать в Его славе и воскресении. «Подражай Христу Богу, — говорит пр. Симеон, — пострадай и сам для своего собственного спасения, как Он пострадал для тебя» [752]. После длинного патетического рассказа о страданиях Христовых и о жестоком и унизительном обращении с Ним [753], пр. Симеон продолжает: «Все это недостаточно для тебя, брат, и ты стыдишься так пострадать? Но какими другими делами или как ты сопрославишься с Ним?… Но если мы стыдимся подражать Его страданиям, которые Он претерпел ради нас, и пострадать, как Он пострадал, то совершенно ясно, что мы также не будем сопричастниками Его славы, потому что в таком случае мы верны не на деле, а только словом, а когда нет дел, наша вера мертва» [754].

Только соучастием в смерти Христа мы становимся соучастниками Его воскресения: «Поэтому я говорю и говорить не перестану, — настаивает пр. Симеон, — что тот, кто не подражал страстям Христа посредством покаяния и послушания и не стал причастником Его смерти … не будет участником Его духовного воскресения и не получит Духа Святого, потому что через Святого Духа бывает воскресение всех» [755]. Пр. Симеон объясняет, о чем он говорит здесь — «не о воскресении тел в конце (мира) … но о происходящем ежедневно духовно духовном возрождении и воскресении мертвых душ, которое дарует единожды умерший и воскресший … восстающий и совоздвигающий с Собою души умерших с Ним произволением и верою, через Всесвятого Своего Духа, даруя им уже (начиная от) здесь Царство Небесное» [756].

Таким образом, Христос Святым Духом воскрешает тех, кто духовно приобщается к Его смерти. И чтобы объяснить монахам смысл подражания Христу и необходимость мужественно нести Его крест, пр. Симеон говорит: «Вот ты обеднел, брат, и подражал твоему Владыке Христу и Богу. Посмотри поэтому на Него теперь, сопребывающего с тобою и живущего вместе с тобою, высшего всех небес. Вот вы идете оба вместе. Встретился с вами некто на жизненном пути, дал пощечину Владыке, дал подобно и тебе. Владыка не противоречит, а ты восстаешь?.. И как ты будешь общинном Его славы, не согласившись быть общником Его бесчестной смерти? Действительно, напрасно ты оставил богатство, не захотев взять крест… А ты расточил богатство, но, не согласившись взять крест … то есть охотно вынести нападки всяких искушений, был оставлен на жизненном пути и был несчастно (для тебя) разлучен от сладчайшего твоего Владыки и Бога» [757].

Призыв следовать за Христом относится, как вообще все Огласительные Слова, главным образом к монахам, но в Гимнах, которые являются скорее личною мистическою исповедью, пр. Симеон говорит не менее часто, хотя и в другом тоне, на ту же духовную тему следования и даже «преследования» Христа. Так, он рассказывает о своем драматическом «преследовании» Христа, призвавшего его к покаянию и потом удалившегося от него: «Я сказал, что Христос призвал меня к покаянию, и я немедленно последовал за зовущим Владыкой. Когда Он бежал, я бежал за Ним, когда Он убегал, я преследовал (Его), как собака зайца. Когда же Спаситель удалялся от меня и скрывался, я не впадал в отчаяние и не возвращался вспять, как потерявший Его, но рыдал, сидя на том месте, где находился, и плакал, и в свою очередь звал скрывшегося от меня Владыку. Когда я так катался (по земле) и вопиял, Он делался для меня видимым, близко приблизившись ко мне. Видя Его, я вскакивал и устремлялся схватиться за Него, но Он быстро убегал, а я рьяно бежал (за Ним), достигая до краев Его одежды, Он немного останавливался, и я сильно радовался, а Он отлетал, и снова я гнался за Ним. И таким образом, когда Он уходил и приходил, скрывался, появлялся, я не обратился вспять, и совсем не ослабевал и не прекращал бежать, и не счел Его за обманщика или вообще искушающего меня, но всей моей крепостью, но всей моей силой искал Его, невидимого, оглядывал кругом пути и загородки, (узнать) где Он явится. Я наполнялся слезами и спрашивал всех, некогда видевших Его» [758]. Наконец, после многих исканий, Христос, видя его рвение и самоотречение, «весь стал видим всему мне, весь соединился всему мне, сущий вне мира и носящий мир, и всех, кто в мире, содержащий одной рукой» [759]. В одном гимне, написанном во время изгнания, пр. Симеон благодарит Христа за все, что ему пришлось вынести от гонителей, он видит в этом свое участие в страданиях Христовых и урок смирения. «Благодарю Тебя, Господи, — так молится пр. Симеон, — благодарю Тебя единого, сердцеведче, праведный царь, всемилосердный! Благодарю Тебя, безначальный, всемогущее Слово, сшедший на землю и воплотившийся Боже мой, и ставший, чем Ты не был, человеком, подобным мне, без изменения и тления и всякого греха, чтобы, неправедно пострадав, бесстрастный, от беззаконных, подал бы бесстрастие мне, осужденному, в подражание Твоих страстей, Христос мой» [760]. Это участие во истощании Христа, начиная от воплощения. Христос дает заповедь: «Она есть подражание Твоего смирения, чтобы, как Ты пострадал, Сам будучи безгрешным, так мы, согрешившие всячески, перенесли бы и искушения, и гонения, и бичевания, и скорби, и под конец — смерть — смерть от беззаконников» [761]. Единственное, о чем молится пр. Симеон, — не быть искушаемым свыше сил: «Что для меня великого, если и я тоже постражду, как Ты Сам пострадал, будучи безгрешным, ради мира, Владыка, чтобы спасти мир, для меня, согрешившего очень много от молодого возраста… Что для меня действительно велико, вернее же — выше всякой славы, это то, что общение с Твоими страданиями, подражание Твоим делам делает меня причастником Твоей неизреченной славы, а Твое смирение является причиною Божества тем, кто со знанием подвизается» [762]. Он благодарит Христа: «Благодарю Тебя, Владыка, страдая скорее несправедливо — да будет мне во искупление прегрешений, во очищение моих безмерных, Христе, ошибок, и да не попустишь когда–либо, дабы были наведены на меня, Владыка, сверх силы искушения или скорби, но всегда даруй мне, Боже мой, выход и крепость перенести огорчения!» [763] Сравнивая свои страдания со страданиями Христа, пр. Симеон хорошо сознает, однако, разницу, существующую между страданиями безгрешного Христа, понесенными ради спасения мира, и тем, как он страдает сам ради искупления своих грехов.

Пр. Симеон живо описывает снисхождение Христа, замедляющего Свои шаги, дабы душа, следующая за Ним на путях подвига, самоотречения и подчинения Его воле, могла достичь Его и увидеть: «Тогда Владыка, зашагав медленнее, захочет, чтобы ты достигла Его, жалкая. Увидев Его, сильно возопи и закричи, а Он обернется милостивым взором, и посмотрит, и предоставит тебе немного Его увидеть, и опять оставит тебя, скрывшись из твоих глаз» [764]. Это исчезновение Христа причиняет громадное страдание душе, пока Христос не явится снова: «Тогда ты зарыдаешь, жалкая, тогда заплачешь болезненно, тогда ты взмолишься о смерти, не вынося боли, не терпя разлуки со сладким Владыкой. Но Сам Благой, увидев тебя, пришедшую в недоумение и сильно упорствующую в плаче и скорби, снова внезапно явится, снова озарит тебя, снова укажет тебе неистощимое богатство, неувядаемую славу отцовского лица, и возвеселит тебя, как раньше, и наполнит тебя радостью, и таким образом оставит тебя наполненною радостью» [765]. Сам Христос говорит в другом Гимне, что участие в Его страданиях делает нас причастниками Его Божества: «Я добровольно пострадал для вас, был распят, умер смертью злодеев, и сделанные Мне поношения стали славою мира, жизнью и светлостью, воскресением мертвых и похвалою всех уверовавших в Меня, а безобразная смерть одеянием нетления и истинного обожения стала для всех верных. Поэтому и подражающие Моим поклоняемым страданиям будут также соучастниками Моего Божества, и моего царства станут наследниками, и будут сопричастниками неизреченных и невыразимых благ, и пребудут со Мною в веках» [766]. Поэтому пр. Симеон молится о соучастии в страданиях Христа: «Удостой ничтожного и последнего Твоего раба быть общником Твоих пречистых страданий, дабы … я стал общником Твоей славы и сладости Твоих благ, Слове, теперь — как в загадке, и образе, и зеркале, а тогда — дабы я познал, насколько был познан» [767]. Любовь к врагам и молитва за них — это тоже подражание Христу: «Это сделает тебя, — говорит Христос, — чадо, подражателем Владыки, и покажет тебя истинным образом Создателя, и во всем подражателем Божественного совершенства» [768].

Пр. Симеон говорит также, что те, кто не подражает Христу в Его смирении, останутся во тьме, потому что «если ты отказываешься подражать смирению Создателя, Его страданиям и оскорблениям, и не соглашаешься вынести это… ты оставлен … во мраке и тартаре твоей плоти, а это есть тление, чем бы оно могло быть иным, если не смертью в бессмертном сосуде?» [769] Напротив, те, кто подражает Христу, будут подобны Ему, и их тела будут блистать, как божественный свет [770]. Христос не завидует, если мы становимся подобными Ему Духом Святым, посылаемым Им. «Будучи одной природы со Христом, а также единосущным и единославным Ему, и соединенным с Ним, (Святой Дух) делает их во всем подобными Христу. Потому что Владыка не завидует, что смертные по божественной благодати являются равными Ему, и не считает недостойным Себя, что рабы становятся подобными Ему, но веселится и радуется, видя, что мы из людей стали таковыми по благодати, каким Он был и есть по природе» [771]. Пр. Симеон с пламенной молитвой обращается к Доброму Пастырю, Человеколюбивому Богу, ко Христу: «Да, сочувствующий пастырь, благой и кроткий, желающий всем в Тебя верующим спастись, помилуй, услышь эту мою молитву… Заклинаю Тебя, помилуй, по природе милостивый, и сотвори полезное моей жалкой душе, потому что Ты один человеколюбивый Бог, несозданный, бесконечный, действительно всемогущий, всем жизнь и всем свет Тебя возлюбившим и Тобою, человеколюбче, очень любимых» [772]. Пр. Симеон испытывает большое горе и жалость ко всем, кто не любит Христа: «Увы мне! Ибо я горько стенаю о заблуждении людей! Как мы не веруем Христу, как не следуем за Ним, как не желаем жизни! Как не желаем Его богатства, некрадомого, нетленного, нестареющей славы, сопребывания с Ним? Как, прилежащие к тленным вещам, мы думаем спастись, не любящие Христа более видимых вещей и не надеющиеся быть с Ним после смерти?.. Но, о Христе мой, избави меня от их безумия и научи любить Тебя, жизнь всех верных» [773]. Крест есть слава Христа, и те, кто отказывается его нести, добровольно отделяются от Него: «Славою Христа, — говорит пр. Симеон, — является крест и страдания, которые Он претерпел для нас, чтобы нас прославить. Так они не хотят пострадать, как Он пострадал, и желают более, увы, чести от людей, и добровольно избирают отделение от Бога» [774]. Пр. Симеон заканчивает молитвой: «Но, о мой Христос, избави уповающих на Тебя скверного тщеславия и гордости, и соделай соучастниками Твоих страданий и славы, и удостой нас быть неразделенными от Тебя» [775].

In another place, St. Simeon speaks of persons "who have such love for God that at the very hearing of the name of Christ they are immediately kindled by desire and shed tears" [776]. Christ is the only Sovereign and the Unapproachable Light: "For He is the Lord of all, the judge of all, the king of all, the creator of light and life, the Lord. He is an ineffable, unapproachable light, the only one that exists. He will make invisible in His appearance from His presence His enemies and those who have not done His commandments, in the same way as the rising sun drives away the darkness of the night. And the Lord our God will be incomprehensible in the incomprehensible, and incomprehensible in the incomprehensible, being the only worthy to the extent of faith in Him" [777]. The resurrected Christ deifies the perishable body which He bore on earth: "First (Christ) quickened the soul which He had received, and having made it incorruptible, He deified it, and though He deified His most pure and Divine body, He still bore it perishable and material. For that which eats and drinks, that which labours and sheds perspiration, that which is bound and scourged, that which is lifted up and nailed to the cross (the body) is obviously perishable and material, for all these are properties of the material body. That is why He died and was laid dead in the tomb. After the resurrection, incorruptible, He resurrected the body itself with Himself spiritual, completely divine and immaterial. That is why He did not break the seals when He came out of the tomb, but even when the doors were closed, He went in and out without hindrance" [778]. This is the Christ of the Second Coming, the sweetest King: "Then will come with much glory and power our longed-for and sweetest King, Jesus Christ, and God and God will judge the world and reward each one according to his deeds" [779]. This is the New Adam, life and knowledge: "O paradise, now planted by Christ and God! Oh, a new mystery and terrible miracles! There Adam and Eve were admittedly sensual and visible trees, there was the tree of knowledge itself, as well as the tree of life, other than this. Here, however, the New Adam is made faithful to all at once, both by sweetness and by knowledge, which does not kill and repels from the tree of life, but teaches" [780]. Christ is the light in which His faithful servants are clothed, and the splendor of which they cannot endure: "First of all, they are filled with ineffable joy, since they have acquired in themselves not the world, nor the things that are in the world, but the Creator of all things, and the Lord and Master. Then they clothe themselves in the light, in Christ Himself and God, with their whole body, and see themselves adorned with ineffable glory and shining with divine garments, and cover their eyes, impatient to see the incomprehensible and unbearable brightness of their garments, so that they seek a place where to hide, in order to be there and repel the great weight of glory" [781]. Christ is their food, which He gives to His children: "Further," writes St. Simeon, "the Lord Himself becomes for them constant and immortal food and drink: some, who are still infants according to Christ and are not yet able to partake of solid food, he is seen as a luminous nipple (φωτοειδής μαζός), which is placed in the mouths of their minds, and we let them suck it, which it becomes both food and drink, causing such sweetness in them that they do not want, or rather cannot completely tear themselves away from it. And to those who have already ceased to feed on milk, He relates as a father who loves children, instructing and educating them" [782]. This is Christ the teacher.

Ave. Simeon insists that those who love Christ also see Him: "In order that you may know that Christ is also seen by those who love Him and keep His commandments, listen to the Lord Himself, who says: 'He who has My commandments and keeps them is he who loves Me. But he who loves Me will be loved by My Father, and I will love him and appear to him Myself" [783]. This is a favorite quote from St. Simeon, expressing the root of his spirituality. When Christ comes, He becomes all things to us, and is called by many names according to His actions. "As darkness does not flee," says St. Simeon, "if the light does not come, so the sickness of the soul does not turn to flight, unless the one who takes upon himself our infirmities comes and unites with us.

Oh miracle! Thus, therefore, He becomes everything to us, Who is above all" (784). This is a very important passage where St. Simeon, speaking in apophatic language, says that Christ is above all light, as well as all His other names. Then Christ enters into a conversation with St. Simeon. Here the monk uses the image of a life-giving spring: "If you still feel thirsty," he says, "then you have not yet drunk from that water... For I have heard a certain person (here St. Simeon speaks of himself as a third person), "that since the humane Lord gave him to drink to his heart's content from this water, if he happened to forget, and if he did not drink again, it would be given to him to drink from it, then it, that is, the water that he drank, jumped inside his heart and jumped like a stream of light, and he saw her at once. And it was as if she were conversing through the trembling in him and saying: "Do you not see me, that I am here with you? And whence do you ask that I should be with you, or that I should come? Do you not know that I am always co-existent with those to whom I will one day give me to drink, and I become an immortal source in them" [785].

Since Christ is the light of the world, it is natural that believers see Him (786). He who does not see Him is dead. "If you have not been vouchsafed at all," says St. Simeon, "to see Christ Himself, why do you imagine that you live? What do you think that you serve Him, Whom you have never seen?" [787] It is impossible to know Christ through the Scriptures alone if we are not able to see Him. However, in the same Moral Discourse, St. Simeon somewhat softens this strict judgment and admits that it is possible to serve Christ even if one has not seen Him, as servants serve a king who have not seen Him. Therefore, it is necessary to seek [788] Christ and serve Him in humility, in order to find Him at the moment of death. On the other hand, there are many steps on the path to Christ: humility, repentance, the fulfillment of the commandments, and, above all, tears [789]. Proceeding from the words of the Apostle Paul, "My children, for whom I am again in the pangs of childbirth, until Christ is formed in you," St. Simeon speaks at length, with his usual realism, about the process of the formation of Christ in us. He describes it in obviously contradictory terms, since for him it is the only way to comprehend the incomprehensible. "Where, then," he asks, interpreting Ap. Paul, as he says, or in what place and part of our body is He formed, whether on the forehead, on the face, or on the chest, do you think (that it happens)? By no means, but inside, in our hearts. And you don't suppose that He is formed bodily? Let it not be, but He will be formed, it is true, but incorporeally, and as befits God. However, just as a woman knows clearly when she is pregnant, since the child moves in her womb, and she will never be ignorant that she has it within her, so he who (Christ) imagines in herself knows His movements, that is, illumination, and His surging, that is, lightning, does not know at all, and the imagination sees Him in herself. For example: the light of the lamp inside is shown in a mirror, but (the light of Christ) not in a ghost devoid of reality, like that light, but is shown in the person and essentially (ένυποοτάτως καϊ ουσιωδώς), visible and incomprehensible in an ugly form and in a formless form" [790]. In eternal life, when all the images and symbols of the minutes are all, we will enjoy the contemplation of Christ, "seeing Christ and seeing Him" (791). This is Christ contemplated in eternity.

In the Hymns, the appearance of Christ to St. Simeon and the feelings evoked by them are described especially concretely. For him, one thing is certain: Christ appeared to him, as He once appeared to the first martyr Stephen. This fills St. Simeon with horror. "What is this new mystery," he asks himself in bewilderment, "which is still taking place? Does God even now want to be visible to sinners, He, Who once ascended on high and sat on a throne in the father's heaven and dwells hidden?" [792] Meanwhile, according to popular belief, although it is not confirmed by the Church, after the Ascension Christ appeared only to Stephen. However, St. Simeon cannot question the authenticity of his own visions. He therefore asks himself: "But now, what does this strange thing that is happening in me want, what could this terrible and astounding thing that is now being done be?" [793] It can be assumed that the opponents of St. Simeon questioned his visions. But he asserts: "In the very night and in the very darkness I see Christ terribly opening the heavens to me together with the Father and the Spirit" (794). He continues: "I was blind, believe me, and did not see, and therefore the miracle strikes me more when He somehow opens the eye of my mind and somehow allows me to see, and we are seen Himself. He appears to those who see as a light in the light, and those who see again in the light see Him" (795). This means the vision of light: "Even now, as it is said, this is happening in me, and I somehow understand the incomprehensible, and now I see from afar an invisible beauty, strongly struck by the inaccessibility of the light, the intolerability of glory, and I am trembling" (796). However, no matter how weak it may be, the vision reveals Christ Himself to him, like an ocean drop, like the hem of a garment itself, or like the claw of a lion. "I found Him Himself, whom I had seen from afar, whom Stephen had seen when the heavens were opened, and Paul, seeing him again later, was blinded, all indeed, like a fire in the midst of my heart" (797). However, the fact that he sees Christ from afar and is not scorched by Him comforts him, as he himself says: "I had a little consolation in my mind that I was not scorched, that I was not burned like wax from fire... because I was far from the impregnable fire and stood in the midst of darkness, and hid in it, from where, as from a small hole, I looked, losing consciousness" [798]. It should be noted that in these visions, for all their personal character, Christ never appears with visible human features, but as a light or fire in the heart of St. Simeon, or, at most, as an "image without an image" or as a "formless appearance."

Ave. Simeon often returns to the fact that Christ sometimes seems to withdraw and become unapproachable, but he sees in this distance, moreover, a temporary one, the condescension of God, Whom he glorifies: "When I said these things to Thee, the Creator of the world, Who formerly appeared on high, and who once hid Himself from me, and afterwards surrounded me with rays, I suddenly see all Thee in me, in the height of what had previously appeared, but was again hidden by a cloud, like the sun completely without rays" [799]. And just as it becomes easier for our eyes to look at the sun, "so You also become accessible, hidden within me, O unapproachable, to my intelligent eyes, as you know, gradually growing, appearing brighter, shining more brightly. Another time Thou art again inaccessible to me in all things. That is why I magnify Thy incomprehensibility and preach Thy goodness, crying out to Thee: "Glory to Him who has so glorified our essence" [800]. In another place, St. Simeon speaks of the appearance of Christ and union with sinful man. "Human nature cannot bear to see you all clearly, my Christ, even if we believe that we receive you all from the Spirit whom you give, O my God" (801). The thought that the Word dwells in our hearts causes horror in the monk: "When I think this, wretched, O miracle, I find Thee in me, moving, speaking, and then making me voiceless, struck with unapproachable glory. Horror contains me and perplexity, because I see the contents in my heart containing all the hands. But what is the strangeness of Thy mercy, O my Christ, what is Thy boundless condescension, O Word? That Thou hast come to my poverty, and how hast Thou entered into a polluted house that dwelleth in unapproachable light, O my God?" [802] The feeling of unworthiness increases this horror even more: "I am trembling and falling into a frenzy, rejoicing, and becoming speechless, and greatly relaxed, since God was given to me, the Creator of the world, a very bad man and disgusting to all" [803].

In his love for Christ, St. Simeon wants to kiss His hands and feet, even His face: "Grant me, O Christ, to kiss Thy feet, let me embrace Thy hands, the hands that brought me (into being) by word, the hands that created everything without difficulty! Let me be filled with them unquenchably, let me see Thy face, the Word, and enjoy Thy ineffable beauty, and comprehend and delight in Thy vision, the ineffable vision, the invisible vision, the terrible vision" [804]. However, every vision of Christ in this life is partial, which grieves the saints as long as they are burdened with the body: "Now they are deprived of these (miraculous) gifts only because they are restrained and covered, alas, like prisoners in prison, who see the sun and its rays penetrating through the opening, and are unable to understand it all, either to see it all when they come out of prison, or to lean out and see clearly in the air. And this is what torments them, that they do not see the whole of Christ, although they see Him all, and do not have the power to go out of the body, even if they have freed themselves from passions and all addiction" [805]. Christ is God's Wisdom [806]. In moments of despondency and temptation, in the struggle with doubts about salvation, St. Simeon resorts to Christ, his only hope. "I, You know, the Lord. — he says, — that I have never entrusted the salvation of my soul to deeds or actions, but to Thee, O Lover of mankind, I have recourse to mercy, having the boldness that Thou wilt save me freely, as once the harlot and the prodigal son, who said: 'I have sinned!' The vision of Christ wounds his heart: "For when I see You, I am wounded within my heart, and I have not the power to see You, and I cannot bear not to see. Unapproachable is Thy beauty, inimitable in appearance, incomparable is Thy glory, and who can see Thee all, my God?" [808] Speaking of his conversion from secular life to the ways of salvation, St. Simeon says that Christ carried him on His shoulders in this difficult time: "I have not labored, I have not done the works of righteousness, I have never kept any of Thy commandments... however, Thou didst not despise me Thyself, but, seeking me, found me wandering, turned me back from the path of error, but lifted me up on Thy most pure shoulders by the light of Thy grace, O Christ, carried me, O merciful one, and did not allow me to feel weary at all, but rest as in a chariot. Thou hast made it easy for me to walk the steep roads, until Thou hast restored Thy sheep to the fence, until Thou hast united and numbered Thy servants" [809]. For St. Simeon, Christ was truly everything: "Thou knowest that I have Thee alone, life and word, and knowledge and wisdom, the Saviour of God and protector in life, and the breath of my humble soul, I am a stranger and humble in words. Thou art my hope, Thou art my protector, Thou art my protection, Thou art my refuge. Thou art my praise, my riches, my glory" [810].