В чуде 10 «О Леонтие» только первые слова «Инъ же пакы нѣкыи человѣкъ именем» (Нижегор., № 39, л. 42 об.) выписаны из 6 чуда Жития митрополита Алексия[538], весь остальной текст заимствован из чуда «О Захарии» Жития Сергия Радонежского (Троиц., № 116, л. 391 об. — 392).

Описание чуда 11 «О Даниилѣ» в значительной мере основано на тексте «О корчете» Жития Димитрия Прилуцкого[539].

Тот же источник использован в чуде 12 «О женѣ»: здесь использован рассказ «О жене раслаблене» Жития Димитрия Прилуцкого[540]. При этом несколько необдуманно выписана фраза «никогда же можаше видѣти лица преподобнаго, яко же преди рекохом» (Нижегор., № 39, л. 44). Но о сокрытии лица игумена «преди» говорилось именно в Житии Димитрия Прилуцкого, поэтому упомянутое замечание, механически занесенное в Антониевскую редакцию, лишено смысла.

Чудо 13 «О Софоние иноцѣ», как уже было сказано, основано на Слове митрополита Феодосия о чуде с монахом Наумом, следовательно, источником являлось Житие митрополита Алексия с сопровождавшим его Словом митрополита Феодосия.

Таким образом, использование во всех трех частях одних и тех же источников (и одних и тех же стилистических трафаретов) позволяет считать, что все три части рассматриваемой редакции принадлежат одному лицу, а именно, обозначенному в заголовке иеромонаху Антонию. Указанные источники свидетельствуют о времени не ранее 80–х годов XV в. (в первую очередь это касается Жития Димитрия Прилуцкого, Статьи о проявлении мощей ярославских чудотворцев, Статьи об убиении Батыя), а самые ранние списки редакции и ее переработок относятся к началу XVI в., что и определяет время создания Антониевской редакции как конец XV — начало XVI в.

Сочинение Андрея Юрьева и редакция иеромонаха Антония неожиданно обнаруживают точки соприкосновения.

Во–первых, оба автора пользовались одинаковым кругом источников: Проложной редакцией Жития Федора Ярославского, Статьей об убиении Батыя в Венгрии, Житием митрополита Алексия и Четвертой Пахомиевской редакцией Жития Сергия Радонежского.

Во–вторых, можно утверждать ярославское происхождение обоих авторов. Конечно, Антоний составлял свою редакцию в Ярославле, поскольку принадлежал к братии Спасо–Ярославского монастыря и пользовался записями о чудесах, которые велись при главном монастырском храме. То, что Андрей Юрьев писал в Ярославле, подозревал еще В. О. Ключевский[541]. Во всяком случае местная патриотическая позиция Юрьева несомненна: Федор величается «великим князем Ярославским» еще до переселения князя в Ярославль, сам город называется «славным градом Ярославлем», единение Федора с Ярославлем утверждается ссылкой на пример Дмитрия Солунского, Федор прославляется как «пресветлый Ярославский чудотворец», «всемирный светильник», а Ярославль — как хранитель «божественного сокровища, ему же источен весь мир».

В–третьих, подчеркнем принадлежность обоих авторов к духовному сословию. Антоний является священником, потому что называет себя иеромонахом. Принадлежность Андрея Юрьева к клиру сомнений также не вызывает: писатель широко начитан в церковной литературе, многие агиографические источники использовал в своем сочинении, в истории страны самым важным считал просвещение Русской земли «святым крещением», специально отмечал насыщение «домы церковными» и «боголюбивыми книгами». Однако решающим обстоятельством является знакомство Андрея Юрьева с богослужебными текстами, в частности со Службой Федору в древнейшем варианте, известном по списку Щук., № 331:

Редакция Андрея Юрьева[542] Служба Федору[543] Радуися, всемирныи светилниче, богоблаженыи княже велици, преподобныи отче премудрыи Феодоре просвeтивъ град свои Ярославль, еже бо имeя в себe божественое скровище… Радуитеся и веселитеся, Русстии велиции князи, се бо явися вам великии скорыи помощник (л. 223 об.). Радуися, богоблаженыи княже, всемирныи свeтилнице, преподобне отче, княже богомудре (л. 65); свeтилникъ славнаго града Ярославля, просвeтивы его чюдесы своими (л. 65); въсприимше в себe божественое съкровище (л. 62 об.); Приидeте Русьстии велиции … князи (л. 67); Русьскымъ княземъ велика помощника (л. 62 об.).

Учитывая, что имена Андрея Юрьева и Антония начинаются с одной буквы, все сказанное выше позволяет выдвинуть гипотезу, что Андрей Юрьев и монах Антоний — одно и то же лицо! В таком случае, Андрей Юрьев, как мы предположили, священник одной из ярославских церквей, «обретох у некоего христолюбца писан перечень жития» Федора Ярославского (т. е. Проложное житие) и риторически распространил его за счет выписок из других источников. По–видимому, под конец жизни Андрей Юрьев принял постриг в Спасо–Ярославском монастыре под именем Антония и создал новую редакцию Жития Федора, используя как старые литературные образцы, так и новые источники, среди которых важнейшими оказались легенды о пребывании Федора в Орде и записи чудес при Спасском соборе.

Предлагаемая ниже классификация списков Антониевской редакции основывается в той или иной степени на близости текста к использованным источникам. Более сложной представляется задача в отношении первой части редакции, которая в ряде списков заменялась Проложной статьей, а иногда отделялась от остального текста (и помещалась в четьих сборниках под 19 сентября, в то время как остальная часть — под 5 марта). Впоследствии эти части вновь могли соединяться, при этом не исключено, что объединялись тексты различных изводов.

А) Древнейший вид

1) ЯМЗ, № 15522. Сборник (л. 351 об. — 367), нач. XVI в. (описание см. в разделе Проложной редакции). Первая часть заменена Проложной статьей. Рукопись представляет древнейший список второй и третьей частей Антониевской редакции, близкий к протографу редакции, но уже и в нем оказалась пропущенной фраза об исцелении двух слепых жен (во 2–й части), хотя ее след в виде киноварного указания на полях все же остался.