Господь же укрепи Еуфросину и дасть еи побѣду на пронырливаго, и просвятися всеблаженая от Духа Святаго. И показанна еи быша мира сего области дияволя, вся мечтания в кратце времени, и аки венецъ на главѣ его; бесовъскыя же полкы виде предстояща еи, акы тма. Злато же и сребро и всякую тварь, камение драгое, и бисеры виде яко калъ и скверъны сущая ласкания сласти гнусоту узрѣ. И виде духи различныа: пронырьства, забытия и лѣности, самолюбия и ненависти. Духъ же сребролюбия зияя, пожрети хотя мира. Призываху же праведную безстудно къ грѣху; она же призвав скорое заступление, твердую пред стателницу, всесвятую Богородицу, и створивъ крестное знамение, скоро разгна мечтание их. Сие же не утаися великиа оноя старица, и любляше Еуфросинию паче всѣх сестръ о утробе Христовѣ, видя ея Духом Святым осѣняему многообразною мудростию и благодатию преспевающу.

Во един же от дни рече Еуфросиния к великои черноризицам: «Како, госпоже моя, преложися существо бесовъское от существа аггельскаго?» И к неи великая отвеща: «Послушаи, чадо. Существо не приложися ничим же, но преложение нрава праведнаго и грѣшнаго». И рече раба Христова къ игумении: «Существо и составъ сотонин показа ми Господь, госпоже моя. Кая убо есть печаль тщание оного суетного труда и дѣла, им же дѣлаетъ и совокупляетъ къ святымъ брань?» И старица рече: «Чадо, супостату не сущу приснии воини цареви не бываем. Господь, чадо, да соблюдет тя и всесвятая Богородице, общая предстателница и заступница избавит тя от оного злыя хитрости, поне же в желѣзныя плесница обулся есть, ловя иноких. Никого же тако, чадо, тъи злодѣи не ратуетъ в родѣ человѣчестем, яко же отвергшихся мира и яже в мире суть и обещавшихся Христови». И рече Еуфросиния: «Проклята буди оного печаль и злая того дѣяния. Мы бо призываем Отца и Сына и Святаго Духа и всегда с нами есть, и посреде нас и Тъи въ Троицы единъ истинныи Богъ нашь; убьетъ его глаголом устъ Своих и упразднитъ явлением пришествиа Своего, пришествие бо Его к боготечным душам на потребление есть дѣтели сатанины».

Диявол же различными мечтании во сне устрашаше ю. И се на много время творяше, мня ше окаянныи, яко утрудився изнеможет преподобная и отбежит к родителем си добродѣтелнаго подвига. Блаженая же глаголаше к бесом: «Крестъ врачевство мое есть, стѣна же крѣпка имя Христово, сего ради не убоюся от страха нощнаго и от стрелы летящиа во дне. От вещи во тмѣ приходящия, от стряща и бѣса полуденнаго». Диявол же без вести бысть и с козньми своими, бе бо рука Господня на праведнеи, стояше же неподвижима, молящися Пресвятеи Богородицы со многими воздыхании и кравовыми очима, [усты][679] глаголюще: «О, Пресвятаа Госпоже Богородице Владычице, исхыти мя из рукы змиевы человекоубиица, борющюю мя лукавствомъ поглотити[680] до конца. Съкруши челюсти его, Владычице, молю тя, Госпоже, и козни его разори. Да избывъ, Всесвятаа, от нохтеи его, величаю, обрадованная Богородице, заступление Твое». [681]Диявол же преобразися во образе отца ея и влѣзе в хижю, иде же от труда почиваше блаженная Еуфросиния, и глагола еи: «Сдѣ ли сидит чадо мое? Сдѣ ли сѣдит утѣха душа моея? Сдѣ ли суть свѣт очию моею и утроба моя прекрасная Феодулия? И азъ мятуся с рожшею тя тебе ради, чадо мое. Почто такову скорбь створи нама, чадо? Почто не брежеши о родителех си? Не вѣси ли, чадо, ибо тебе ради приидох! Что седиши, дряхлуя измененымъ лицем, измененою плотию? Иди со мною, чадо, въ господство наше, иди въ отечьствие свое въ град преименитыи Черниговъ. Иди в дом наю, к рожешеи тя. Аще ли обрученныи ти отиде к тамо сущим в вечная благая пребывалища, к тому же не створим вдати тя на обручение брака. Чадо, идеве въ отечьство наше, гдѣ есть свѣтъ лица твоего, прекрасное чадо Феодулии. Кто тя прельсти? Нама, рождьшим тя, не повѣдати вещи сицевыя». Она же непщевавши, яко отецъ ея есть и рече к нему: «К тому не прииду, отче, въ град твои, Господня есть земля и исполнение ея, отрекох бо ти ся. Обещах же ся Христови, жениху своему, иже ни дрѣмлет, ни спитъ, храняи люди Своя новаго Израиля. Да не погублю си благородства». И в себе бывши, от сердца возопи, воздевъ руце на небо, створи молитву. И абие ищезе диявол. Тогда блаженная Еуфросин[и]а разуме, яко диявол есть, и рече в себе: «Мало не прельсти мене диявол».

Се пакы дияволъ во образе етера со юношами, нося блюда златыя и сребреныя, на них же бе всяка птица в снедь, и рече еи: «Присла к тебе обрученныи ти князь Мина, приими сия, госпоже моя». Она же воста противу видению, знаменавшися, рече къ дияволу: «Да прокленет тя Богъ, не мощне не рожю[682] о тебе, имам бо Бога заступника и Того всенепорочную Матере». И абие ищезнуша. И въздевши руце на небо, блаженая Еуфросиния, возопи гласом велиим, глаголюще: «Боже, створивыи небеса и измѣривыи пядию, слава имени Твоему! Избави мя, Господи, из рукы дияволя! Владыко всея твари, съдетелю, не забуди рабу Твою, слава Тебе в вѣкы, аминь».

Лютъ убо есть диявол, доброта же Христос диявола да победит и козни его. Толико лют завистливыи, ненавидяи добра, завистивыи злодѣи искони величаяся, присно глаголя: «На небо взиду и верху облак небесных поставлю престолъ свои и буду подобен Вышнему».

Видя ся сам побежа емъ от преподобныя беспрестанными алчьбами и молитвами, изнемогающа всѣми прилоги его различь, къ праведнои пришед, не возможе ту никако же прельстити, скрегча убо на блаженую зубы, нача убо влагати еи помыслы скверныя. От них же во снѣ искушена бывши върста ея, яряся убо о сих святая та душа, и крѣпко в перси своя бияше, горко плачющи, да бещинныа мысли сердца своего проженетъ. Глаголаше убо къ своему тѣлу, надѣяся на Господа да на предстателницу християном, Того рождьшую: «Азъ тя акы бесловесных удержю, да не еще живеши, да не царствует грѣхъ тобою, да не единоващи в седмицы питаются, но чрез двѣ седмицы подам ти мало брашна и жажею тя уморю, труды тя тощными преклоню, да не раслабленных стыдкых[683] помыслъ ражаеши». Паче убо жестокыми алчьбными житии иждимаше свое тѣло. Толма убо преболством алчьбным исушися, яко же едва костем ея от телеснаго видѣния сдержатися.

Во едину убо нощь молят и, и нача слышати дѣтьская гласы вопиюща и смѣсны нѣкыя и безразумия гласы, и клопоты великия безвѣстныя и мног мятежь и нѣкак глас, яже от того явѣ разумѣти, яко вражии бесовъ его суть находи мечтании[684]. Знамением убо крестнымъ знаменався и щит вѣры и во всеоружие Божие одѣвся. Прият мечь духовныи, еже есть глаголъ Божии, преклонивъ колѣни, протяжно моляшеся Богу: «Владыко Боже Отче Вседержителю и Господи Сыне единородныи Исусе Христе и Святыи Душе, осѣни над главою моею в день брани, не предаи же мене крамолѣ змиинѣ, да не хвалится врагъ страшными своими мечтании, устрашая мя. Господи Исусе Христе, помози ми». И пред очима ея раступлошися земли, всяка вражиа сила пожерта бысть. Тогда, славя Господа, пояше, глаголя: «Коня и снузницы его вверже в море. Помощникъ и покровитель бысть мнѣ во спасение. Сеи ми есть Богъ и прославлю И. Ти бо спяти быша и падоша, мы же востахом и управихомся». И по сих не борося с нею дияволъ.

Слышавше же житие преподобныя Еуфросинии жены старѣишин града и болярыни, мнози прихожаху съ дщерьми своими къ Еуфросинии молитвы ради, насладитися медоточных тоя словес. Бѣ бо слово ея солью растворено, бѣяше бо при пѣтии глас се сладок паче инѣх черноризиць, тако же и при чтении умѣрене кра тким гласом тонце почиташе. Слышащии сладко послушаху, яко и от камена сердца слезам от очию произыти. Иногда же и бес книг на соборе почиташе повелѣнием великия. Она же благообразне ставши, главу пониче долу, руцѣ согбене имѣя на персѣх. Игумении сѣдящи и прочим черноризицам сице почиташе блаженая, благочестивыи помыслъ обдержаи.

Человѣка утвержает его претерпѣвати находящая скорби и мысли неподобныя, тъи учит отвращати, да не удержимся ими. Тако же и в тѣле двизающаяся страсти утоляет, поне же связан есть с тѣлом. Богъ бо исперва створи человѣка самовластна и ум в нем владыку постави правящаи и расмотряюща вся бывающая нам благыя и злыя помыслы, и ни един же есть человѣкъ живущих на земли, иже не разумѣваетъ полезных и неполезных. Того ради вѣдяще и творящеи злая не избѣжать будущаго суда и мучения. Аще бо не подвизаемся мужскы къ прилогу страстных помыслъ, но сии победят ны и привлекут к неподобным сластем. Преступницы тогда своихъ обѣщании обрящемся и достоинѣ осужени будем. Никто же бо нас не имат желаниа по естеству нам сему сущу, а еже не впасти в сласть неподобную. Благочестиваго есть помысла и нашего доброизволения Божиею помощию бываемаго, тако же и яростного утолити можемъ и тъи в нас сущи. Аще и послѣди пребысть еже на зло двизатися симъ. Обьядения же и пьяньства и иная гнушениа бываема, от сихъ постом и прочим труднымъ дѣланием и непрестанною молитвою возразим. Гордыню же и сребролюбие и тщеславие злыя страсти и иныя подобныя сим далече отженем. Жестокое житие и нужное любяще, тѣснаго и прискорбнаго пути держимся, немощная бо чадь есмы. Подобает ны сладостное и любоплотное презмѣрие отрѣяти, пространнаго же и широкаго пути удалятися. Возненавидим греховное житие, добродѣтелное же и духовное возлюбим, послѣдующе трудом и пребыванию преподобных матереи Алимпиады и Платониды и Еупраксеи, Вриении же и Февронии, Рипсимии и Гаиании и прочих. И люботрудное их житие ревнующе, страстеи свободимся, будущихъ мук избудем и вѣчных благъ получим.

Сия изглаголавши, Еуфросиниа поклонися великои до земля. Игумения же рече старицам: «Не сия глаголетъ си, но Духъ Святыи усты ея вещает». Дивляху же ся вси благодатны[м] словесемъ, исходящем изъ устъ ея.

По днех же нѣких въпросиша старицы особь великиа благовѣрную Еуфросинию рещи им слово спасения. Она же пакы сущаго ради в неи Святаго Духа отвѣщавъ, рече: «Святыя матери и госпожи, послушаите моего к вамъ отвѣта и не посмѣитеся моему неразумию, поне же убо, госпожи, ваше есть мое неразумие наказати, но обаче повелѣнное вами да глаголю. Похвала черноризсцем, паче же намъ, немощнеи чади, постъ дотуды поститися, донде же дыханию въ мертвенѣи нашеи плоти, да сим воздержанием, госпожи мои, утолятся сласти телесныя. Слышите, любленицы мои, что рече великии отецъ Иоанъ, списавыи святую Лѣствицу? Скорбящи утробе смиряется сердце, преодолеваеме же тъи величается помыслъ. И апостолъ глаголетъ: Аще внѣшнии человекъ истлевает, но внутрении паче обновляется, а плоть постом не раздизается. Постъ возгорѣвшаяся погашает сласти. Похвала нам, черноризицам, часто пети и молитву деяти неослабно и любовь имети нелицемерну. Богъ бо любы есть, похвала черноризицам благо послушание со смирениемъ. И сами, госпожи мои, ведите, Богъ бо нашь, иже во плоти бывъ послушлив до смерти, смерти же распятию. Похвала инокиням, еже плакатися горкими слезами в молитве и милости просити, исповѣдающеся Господеви, и бити, яко мытарь, в перси и лице, да простит прещедрыи владыка Христос прегрѣшениа. Похвала черноризицам, еже кроткым и молчаливым быти, юным при старииших молчати, простѣишим же примудрых послушати, глас же умѣрен и слово доброчинно имети, и не посрамити никого же и не возноситися, но последи всех себе имети, ни же ризнаго украшения искати, и поминати смерьть выну, да не Божии Духъ хулится. Гоните же миръ и святыню, без нея же никто же узрит Господа, и Господь поможетъ нам и победит диявола». И сия изглаголавъ, Еуфросиния и подобная сим прирече: «Сиа суть похвала и венцы черноризицам, аще сохранят се, и сихъ ради услышать от Христа Бога нашего: Приидѣте, благословении, Отца Моего наследуите уготованое вам царствие. Приидете, наследуите, их же око не виде и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыде, яже уготовах любящим Мя. Имѣяи бо уши слышати и да слышит, — рече Господь. Ему же слава в вѣкы вѣком».

Великая же вне стоящи, страхом обдержима, отвеща: «Аминь». И влѣзши, рече старицам: «Азъ, яже научихся, сиа забыхъ, сия же научена от силы Святаго Духа. Видех бо во сне в сию нощь имуще Еуфросиниа мед сотен в деснѣи руцѣ и глас слышах, глаголющь сия: «Общение любве Моея приидох исполнити на угодницы Моеи и утвердити и“».

Вторая же старица по игумении вопрошаше черноризицъ: «Аще зде суть голубица?» И известиша еи ту сущии черноризицы: «Никако же быти еи». И глаголаше старица: «Аз видех голубицу благообразну по воздуху летающу и осеняющу храмину Еуфросиниа. И вшедшю дверцами к неи въ храмину и пакы исшедшу». Сим преславным чюдесем повѣдаемым. Виде себе Еуфросиния до воздуха небеснаго восхищаему. В себе же бывъ, повѣда видѣние второи старице по игумении. Она же рече си: «Благословенъ Господь, госпоже моа, давыи ти таковую благодать». Блаженая же предспѣваше в труде постничестем, имуще житие ангельско, яко образу еи быти всѣм, иже в добродѣтелехъ сияющи. Не бо может град укрытися верху горы стоящь. Сице и блаженныя святыя тоя душа сквозе всю великую Росию божественое ея житие проповѣдашеся, не от одинаго града Суждаля, но и от окрестных градовъ прихожаху жены етеры и дѣвицы многы слышати слово Божие. И вельми на успѣх имъ бысть, ползовавшеся, отхожаху в домы своя. Нѣцыи же от них вскоре отрицахуся мира по заповѣди Господни и сожительствоваху с черноризицами во обители Пресвятыя Богородица.

Бѣ же у великиа тоя игумении сицевъ чин уставися во обители: отнеле же Еуфросиниа влѣзе в монастырь, дѣвы избираше нескверныя во обитель Пресвятыа Богородицы, и тако проименова ю девичею обителью. А иже жены мужатицы или вдовыя, то в другую обитель посылаше и ту постризаше их. Бѣ же в другои обители началница, иже вторая по игумении Рормалефа, сияше же девствеными лицы обитель Пресвятыя Богородицы, акы свѣтило на свѣщьнице. Тако же и вторая обитель послѣдоваше еи молитвами блаженныя Еуфросинии. Умоли ша же девицы постницы Еуфросинию молити еи с ними великую началницу. Принужена же бывши и умоли ю, да поставится церкви во второи обители. Послуша же их великая, паче же Еуфросинии, и повелѣ вскоре устроити церковь во имя Живоначалныя Троица. Повелѣ же великая особь молитися во обителех кождо во своих уставленых чинѣх, заповѣда же девицам черноризицам с мужатыми женами бесѣдовати, но точию с девицами. Жены же посылаше ко второи инокыням в другую обитель. Се же вѣдомо бысть во всѣх окрестных странахъ града Суждаля, и вси прославиша Бога.