Так как Апостольский символ мы будем ниже цитировать и так как иногда такое цитирование будет указывать на тот или другой член Символа без приведения самого текста (во избежание многократного повторения одних и тех же слов), то мы сочли за нужное поместить текст Символа целиком в начале же статьи: читателю, таким образом, открывается возможность, в случае нужды, воспроизвести точные слова того или другого члена. Мы разделили текст Символа римскими цифрами на три части, а обычными (арабскими) цифрами — на 12 частей, потому что писатели, которыми мы будем пользоваться впоследствии, делят его на 3 или же на 12 членов. — Как известно, текст Апостольского символа читается в разных редакциях неодинаково; ввиду этого мы приводим выше такой текст этого Символа, какой 'находится в римском катехизисе XVI в., в символических книгах первоначального протестантства и какой наиболее принят в протестантском мире (Zahn. S. 48–49; Hahn. S. 4).

Все вышеизложенное можно найти у Harnack'a. S. 35–36, 44; Wyneken'a. S. 6; Rendtorff'a. S. 6—8; Bornemann'a. S. 52—53, 40; Battenberg'a S. 17–18.

На Флорентийском соборе 1438 г., когда один кардинал сказал, что апостолы на соборе составили Символ, греческий митрополит Марк Ефесский заметил: «Мы не имеем и не знаем никакого Апостольского символа» (Thieme. S. 14). Русская церковь разделяет этот взгляд.

Нужно сказать, что по поводу рассматриваемого тезиса делал краткие замечания и Гарнак. Он утверждал, что «основанием христианства» нужно считать не веру в рождение Христа от Девы, а веру в Его «богочеловечество» (S. 39).

Лебедев А. П. Вселенские соборы IV и V вв. 1–е изд. С. 277. Подробности по интересующему нас вопросу см. здесь же. С. 272–277.

Впервые опубликовано в журнале «Православное Обозрение» за 1889 г. Т. I. С. 33–90 (январь); 295–340 (февраль); 450–498 (март).

Извиняемся перед читателем, что сейчас употребили, как приходится нам употреблять и в других случаях, обороты, не принятые в нашей науке и звучащие протестантством, но имея дело с воззрениями Гарнака, невозможно избежать этого недостатка.

Хотя Гарнак излагает собственно историю догматов, но этому предмету он дает такую широкую постановку, что, как мы замечали и раньше, его история догматов переходит в историю Церкви, по крайней мере с главнейших сторон этой истории. В предисловии ко второму тому автор прямо сознается, что «держась рамок истории догматов (в строгом смысле), невозможно дать всестороннее понятие о развитии догмы» (S. VII); это побуждает исследователя как можно больше захватывать общего церковно–исторического материала. Дальнейшая наша речь покажет, что Гарнак очень широко понимает свою задачу, превращаясь в историка Церкви.

Здесь и далее по всей статье, кроме специально оговоренных случаев, указаны страницы II тома «Истории догматов» А. Гарнака {Прим. Ред.).