Обычай брать десятину сначала появился на Востоке и отсюда перешел на Запад. На Востоке прежде всех учитель Церкви Ориген заговорил о десятине, а также о начатках. Об этом предмете он в особенности распространяется в одной беседе (которая известна под названием "De primitiis offerendis"). Отправляясь от мысли, что Ветхий Завет повелевает жертвовать в пользу священников начатки от плодов и домашних животных, он считает необходимым буквальное исполнение этих предписаний и в христианстве. Он говорил: "Пусть не возражают мне, что ветхозаветные правила не обязательны для христиан, потому что в Ветхом Завете есть различного рода предписания. Псалом XVIII говорит о законе, заповеди и оправдании. "Закон" - это такое предписание, которое находит в христианстве свое высшее исполнение, и потому христиане должны понимать и соблюдать его не буквально, а в духовном смысле. Сюда принадлежит закон, которым предписывается праздник Пасхи и обрезание. "Заповедь" (наприм., Десятисловие) не имеет преобразовательного значения, а потому должна быть применима и хранима христианами буквально. "Оправдание" же позволяет и буквальное, и аллегорическое объяснение. Предписание относительно начатков есть "заповедь", а потому и в христианстве оно должно быть исполняемо с буквальной точностью". Основания для этого Ориген представляет следующие: "Прилично и целесообразно приносить начатки для священников новозаветных, ибо Господь сказал: благовествующие Евангелие живут от благовестия и служащие алтарю питаются от алтаря. Далее, через подобную жертву верующие дают свидетельство о том, что они получили плоды от Бога. Ибо если кто верует, что получает их от Бога, то он знает, что он воздает тем честь Богу за Его дары, если дает начатки священникам. Наконец, Иисус сказал: горе вам, фарисеи, ибо вы даете десятину от самого малого, а важнейшее в законе забываете. Лицемеры! Одно должно делать и другого не оставлять. Если Христос, таким образом, требует, чтобы давали начатки и десятину, то тем более Он требует этого от Своих учеников, праведность которых должна быть больше праведности фарисеев" (Orig. in Num. horn. 11). В сочинениях Оригена встречаем даже одно место, в котором начатки и десятина рассматриваются не как свободные дары, а как прямая обязанность верующих (In Ies. Nav. horn. 17). Несомненно, что во времена Оригена вопрос о десятине и начатках был решен, по крайней мере, в теории. Вскоре эта теория переходит и в практику.

На той же точке зрения, как Ориген, стоит и писатель "Постановлений Апостольских". Если Ориген, однако же, главным образом имел в виду начатки, десятины же лишь только касался, то писатель "Постановлений" ставил то и другое рядом на одной линии. Это было шагом вперед в вопросе о церковных доходах. Во II книгеПостановлений говорится: "По повелению Божию даваемые десятины и начатки епископ должен употреблять, руководясь справедливостью, и добровольные дары, доставляемые ради бедных, он должен расходовать также" (Кн. II, гл. 25). Здесь находится ясное различие между узаконенными и добровольными жертвами. Дальше в том же месте Постановлений говорится: "Как в Ветхом Завете священники имели от мирян содержание, так и в Новом Завете те, кто живут для Церкви, должны питаться от благ церковных". Затем, приведя изречения из Ветхого Завета, в которых заключается заповедь о десятине, писатель продолжал: "Слушайте это вы, миряне, слыши, избранная Церковь Божия". Еще решительнее предписания на этот счет заключены в VIII книге Постановлений. Здесь уже не указывается оснований, почему нужно давать десятину и начатки, а просто предписывается исполнять это, как утвердившееся и общеизвестное правило. "Повелеваю о начатках и десятинах. Всякий начаток приносить епископам, пресвитерам и диаконам на пропитание их, а всякую десятину приносить на пропитание прочих клириков и девственниц, вдовиц и бедных" (гл. 30). Десятина и начатки до середины III века не были в обычае, но с этого времени постепенно входят в церковную практику.

По обстоятельствам бывали в Церквах особенные, чрезвычайные сборы пожертвований. Если обычных приношений было недостаточно для вспомоществования бедным, епископ данной Церкви побуждал общину к чрезвычайным пожертвованиям (Пост. Апост. Кн. 4, гл. 8). Преимущественно это случалось, когда какая-либо Церковь оказывалась в несчастье или беде. Тогда, когда разбойники ограбили нумидийские Церкви, Киприан объявил сбор в пользу пострадавших и послал 100 000 сестерций (мелкая монета) в указанные Церкви для выкупа пленных. Римская церковь в подобных же случаях отличалась особенно широкой благотворительностью. Дионисий, еп. Коринфский, так писал к папе Сотиру: "Издревле ведется у вас обычай оказывать всем братьям различные благодеяния и посылать вспомоществования многим Церквам, в каких бы городах они не находились, помогать нуждающимся и оказывать поддержку братьям, томящимся в рудокопнях" (Евсев. Церков. ист. IV, 23). Подобное же свидетельство встречаем о Римской церкви в послании еп. Дионисия Александрийского к папе Стефану (Там же. VII, 5).

Случалось, и отдельные лица из числа верующих делали чрезвычайные вклады в Церковь. В особенности при вступлении в христианство новопросвещенные изъявляли свою радость великими пожертвованиями на Церковь. Так, это известно о еретике Маркионе: присоединившись к христианству, он сделал вклад в церковную казну, который, однако, был ему возвращен, когда он отпал от Православия. Далее, те, кто чувствовал в себе призвание к прохождению апостольского благовестия, прежде чем вступить на это трудное поприще, отдавали свое имущество Церкви и бедным (Евсев. Церков. ист. III, 37).

Деньги, которые собирались с членов общины, хранились в церковной сокровищнице, которую Тертуллиан называл ящиком (area), Киприан и писательПостановлений Апостольских - корваной (слово "корвана" собственно значит "дар, приносимый Богу"). Епископ обязан был разделять церковные суммы между нуждающимися с вниманием, благоразумием и осторожностью; вообще требовалось самое добросовестное отношение к делу (Пост. Апост. III, 4). В самые первые времена христианства пожертвования приносились к епископу и хранились в его доме.

Кроме перечисленных доходов Церковь, по крайней мере в III веке, могла получать доход от недвижимых имуществ, какими она владела. А что она владела таковыми, это видно из того, что император Константин приказал возвратить ей различные земельные участки, отнятые у нее во время гонения Диоклетиана, как то: поля и сады. Поля, сады произращали плоды, а следовательно приносили доход Церкви.

Теперь скажем о том, как происходило управление и распоряжение церковным достоянием. Общие правила в этом отношении заключались в следующем: тот, в доме которого слагались и сберегались пожертвования, ничего не должен был удерживать для себя в вознаграждение за труд управления церковным достоянием, но он должен был из милосердия раздавать все. Обыкновенно подаяния приносились к епископу, который и надзирал за раздачей без притязаний на вознаграждение (Терт. Апол., гл. 39). Апостольские правила прямо предписывают епископу, чтобы он, имея заботу относительно церковного имущества, не присваивал его себе и не тратил на свою родню (Прав. 38-е). Миряне приносили или сами, или через диаконов свои дарствования епископу для раздаяния (Пост. Апост. II, 27).

В продолжение первых трех веков епископ неоспоримо оставался главным раздаятелем и управителем церковных доходов. Киприан прямо предписывал, сколько и кому нужно выдавать церковных стяжаний, а во время его отсутствия пресвитеры и диаконы лишь занимали его место по управлению имуществами, а не были самостоятельными деятелями. Следующий случай должен показать, как епископы исполняли свою обязанность по управлению церковным имуществом. Комедианты обыкновенно не были принимаемы в христианское общество, пока они играют на сцене. Между тем, при Киприане в его Карфагенской церкви встретился такой случай: один комедиант обратился в христианство, отказавшись от сцены; но так как ему нечем было жить, то он продолжал давать уроки сценического искусства. Но это обстоятельство показалось зазорным для Киприана, и он приказывает принять содержание комедианта на церковный счет, с тем условием, чтобы последний отказался от своего занятия (Письма Кипр., 2). Из этого видно, что исключительно епископу принадлежит право принимать тех или других лиц в число содержимых за счет Церкви. То же самое видно из другого факта, о котором свидетельствует Тертуллиан. Один епископ молодую девицу, не достигшую еще двадцатилетнего возраста, зачислил в разряд вдов, содержавшихся за счет Церкви. На "это чудо, чтобы не сказать - чудище" (monstrum), смеется Тертуллиан, приставший уже к ереси монтанистов, замечая, что если епископ непременно должен был оказать поддержку девице, то он мог это сделать каким-нибудь другим способом (De velan. virg., cap. 9). Факт этот, во всяком случае, показывает, что именно епископы назначали лиц, которым следовало оказывать церковное пособие. Как полный распорядитель церковным имуществом изображается епископ и у прочих писателей рассматриваемого периода.

Чтобы не оставить без помощи истинно нуждающегося и также не оказывать помощи людям недостойным, епископы обязаны были иметь самые точные сведения о членах своей общины. Киприан, как сам делал, так и внушает пресвитерам своей Церкви, когда он удалился из Карфагена во время гонения Дециева, чтобы обращалось внимание на "возраст, положение, качества" лиц, которым оказывается помощь (Письма Кипр.). В Постановлениях Апостольских говорится: "Епископ сам знает бедных и дает каждому по мере его нужды, чтобы не дважды подавать необходимое одному и тому же лицу в один и тот же день или на одной и той же неделе, и других оставлять ни с чем" (II, 27).

Случалось иногда, что епископы не сами раздавали пособие, а поручали это доверенным лицам. Это было необходимо сделать, если епископ во время гонения удалялся из города, был болен или по какой-нибудь причине отсутствовал. Наместниками епископа в подобных случаях были пресвитеры. То же правило наблюдалось, если епископская кафедра была вакантной. В таком качестве встречаем пресвитеров еще во времена св. Поликарпа Смирнского, ибо последний возлагает не только попечение на них о вдовах, сиротах и бедных, но и предостерегает их от скупости (Поел, к Филипп., 6). Когда христианство из городов, где оно первоначально насаждалось, распространилось и на села, тогда здесь возникли отдельные общины. Хотя связь подобных общин с городским епископом была самая живая, однако, попечение об их бедных имел обыкновенно собственно их пресвитер. Особенную деятельность проявляли пресвитеры, когда нужно было оказывать помощь христианам, заключенным в тюрьму во время гонений. На исповедников всегда тратились большие суммы денег, и так как это поручалось пресвитерам, то они в этом случае достигали значительного влияния. Но как ни важно было значение пресвитера в том или другом случае при раздаянии церковных достояний, полным хозяином был не кто другой, как епископ. В Апостольских правилах (пр. 41-е) говорится: "Епископ имеет власть над церковным имением, - он всем распоряжается по своей власти и через пресвитеров и диаконов подает требующим".

Как пресвитеры, также и диаконы принимали участие в раздаянии церковных стяжаний. В этом случае они назывались "руками" епископа, но они ничего не могли делать без его воли. Им положительно запрещено было оказывать пособия помимо ведения епископа, так как это могло навлекать нарекания на последнего (Пост. Апост. II, 32).

Принятие и раздаяние церковных средств обставлено было многими условиями, которые в самом ярком свете рисуют перед нами высокий нравственный характер Церкви того времени.

Большей частью сбор пожертвований соединялся с богослужебными собраниями. Время, когда верующие собирались все вместе, было, без сомнения, очень удобным для данной цели. Однако же, этот обычай имел и более глубокую основу. Христиане ставили милостыню и молитву в самой тесной взаимной связи: благотворение для них было как бы богослужебным действием. Отсюда св. Киприан предписывал, чтобы "молящиеся не приходили к Богу с пустыми руками, ибо таковая молитва бесплодна" (в книге "О молитве Господней").

Вследствие такой связи жертвования и молитвы считалось важным вопросом, что и каким образом жертвуется, подобно тому, как молиться можно о том, а не другом, так, а не иначе. Пастыри Церкви имели своей обязанностью наблюдать: принесенный дар есть ли дар правый? Диаконы обязаны были знать и разузнавать: каков даятель и не приобретено ли им имущество незаконным и неправым путем (Пост. Апост. III, 8). Требовалось, чтобы не только был чист дар, но чтобы был непорочен и даятель. Бог взирал не на жертву, которую приносили Каин и Авель, но на сердце, и жертва того из них найдена приятной, в чьем сердце Бог обрел угодное ему (Киприан. "О молитве Господней"). Постановления Апостольские запрещают принимать приношения от следующих лиц: корчемников, блудников, хищников, прелюбодеев, угнетателей сирот, обидчиков слуг, плутов, бессовестных адвокатов, ваятелей идолов, несправедливых сборщиков податей, купцов обвешивающих и обмеривающих, притеснителя-воина, человекоубийцы, палача, судьи, торгующего правосудием, пьяницы, распутника, ростовщика, отлученных от Церкви.Постановления Апостольские предвидят возражение: "Если, в самом деле, Церковь не будет принимать от вышепоименованных лиц подаяний, то чем будут содержаться вдовицы и бедные?" Ответ дается такой: "Если Церковь находится в нужде, то лучше погибнуть, чем принять что от врагов Божьих", т.е. явных грешников (Кн. IV, гл. 6-8). В тех же Постановлениях Апостольских встречаем такое замечание: если случится что-нибудь принять от указанных недостойных лиц, то принятое пусть будет употреблено на покупку дров и угля, ибо дело доброе предавать дары нечестивых огню, а не употреблять их на пищу благочестивых (IV, 10). Лицам кающимся, напротив, внушалось делать пожертвования, так как это может быть средством к возбуждению духа покаяния. Земное имущество часто бывает причиной греха и падения, поэтому раздача имущества есть полезное врачевство для грешника (Киприан. "О падших").