В 1934 г. владыка совершил последнюю свою службу в субботу Светлой седмицы в церкви Малого Вознесения на Никитской. В конце жизни владыка ослеп. Он хотел принять схиму и получил на это благословение митрополита Сергия. В день своей кончины владыка просил своих духовный детей, пришедших проститься с ним, петь пасхальные песнопения, и сам подпевал им. Скончался владыка Трифон 1/14 июня 1934 г. Он завещал похоронить себя как простого монаха, в клобуке и мантии, без цветов и речей. В гроб положили также все, что владыка успел приготовить к схиме.

Особые молитвы о новопреставленном митр. Трифоне возносил ко Господу схиархим. Захария, которого незадолго до смерти владыка Трифон просил молиться о нем. О. Захария, сам будучи уже близок к смерти, все-таки за послушание пережил своего духовного друга и ученика и помолился об упокоении его души. Отпевали митр. Трифона митр. Сергий (Страгородский) в сослужении архиеп. Смоленского и Дорогобужского Серафима (Остроумова) и архиепископа Волоколамского Питирима (Крылова) в храме Адриана и Наталии, в котором он часто молился и где находилась чудотворная икона мчн. Трифона. Затем в сопровожде-

==18

нии множества людей перевезли на Немецкое

кладбище.

Придя в Оптину в период ее расцвета, всю

жизнь считая себя послушником и учеником оптинских старцев, митр. Трифон воплотил в себе ее великие традиции неразрывного служения Ьогу и

людям.

Н. Лазарева

==19

00. htm - glava03

Предисловие

Предмет нашего исследования относится к числу наименее разработанных вопросов науки практического богословия, к области которого он принадлежит. Между тем, возбужденный деятельностию покойного старца Оптиной пустыни иеросхимонаха отца Амвросия и его предшественников живой интерес к нему требует научной его постановки.

Дело затрудняется, с одной стороны, недостатком научной разработки нашего предмета в предшествующем времени, а с другой, видимым оскудением старчества, на которое в наше время многие смотрят как на вовсе ненужный при переживаемых условиях общественной жизни

К оглавлению

==20

анахронизм, легко заменимый чтением святоотеческих писаний или просто установившимися преданиями практики прежнего времени. Но как шатко подобное мнение, видно уже из того, что возвышеннейшие идеалы эпохи процветания монашества кажутся чем-то немыслимым для современных иноков, не ощущающих нужды в старческом руководстве.

Очевидно, что связь идеи старчества с достижением высшего христианского совершенства самая тесная и, можно сказать, одно без другого почти невозможно. Вместе с оскудением сонма старцев, украшенных чрезвычайными дарами Св. Духа, мы не видим более должного внимания к внутреннему молитвенному подвигу, составляющему всю суть духовной жизни, цель которой — теснейшее богообщение. А между тем старчество, процветавшее в этом столетии в Оптиной пустыни лучшее доказательство его полезности: оно дало многих великих духом иноков, оно содействовало расцвету аскетической литературы, оно — в лице славянофилов — сблизило образованное общество с православным монашеством, оно, наконец, ободряло нравственно и вливало новую жизнь в целые тысячи скорбных душ. Не лучшее ли это доказательство истинности старчества? Но, к несча-