Если погрязшие в долгах мелкие землевладельцы не бросали вовсе своих полей, превращаясь в пролетариев, то, спасаясь от голодной смерти, они были вынуждены искать помощи у тех же состоятельных помещиков. Последние в таком случае принимали их в свои клиенты, в свой патроциниум, а с переходом клиента под могущественную опеку (гесот–mendatio), опекуну начинала принадлежать и земля. Иногда это был наем (locatio–conductio), чаще всего — так называемый прекарий (precarium, possessio precarita, т. е. «испрошенное», от preces = просьба). Продав (почти всегда фиктивно) свою землю владельцу поместья, крестьянин взамен мог пожизненно владеть (possidere) и обрабатывать большее количество земли, но с тем условием, что его possessio (распоряжение), а не dominium (не владение уже), полностью зависело от милости помещика. Потому это possessio precaria и называлась, с позиции поместного владельца, — «милостью», beneficium.

Как бы то ни было, большинство земледельцев оказались в зависимости от помещиков. Ибо ни прекарист, ни арендатор не хотели отказаться от своей земли, да и желая, не могли — по причине долгов. На их счастье сам владелец поместья и не думал изгонять своих прекаристов и арендаторов. — Два первых века империи были свидетелями знаменитого «Римского Мира» Pax Romana и, стало быть, недостатка в рабах. С другой стороны, помещики заметили, что плантационное хозяйство, и, значит, труд многочисленных рабов, требовавших неусыпного бдительного надзора, не Бог весть как доходно. Оказалось, что удобнее и доходнее хозяйствовать, используя труд мелких зависимых земледельцев. Сокращая обрабатываемую рабами часть земель, «господскую пашню», помещики начинают раздавать землю даже своим рабам (servi casati), позволяя им некоторую степень самостоятельности.

Крупные хозяйства сохранились, разумеется, во многих местах. Однако отныне они заняты исключительно животноводством, со времен республики распространенным, прежде всего, в южной, отчасти и в центральной Италии. Типичной формой земельного хозяйства стали мелкие хозяйства зависимых крестьян на землях крупного владельца. В большом поместье, каких у всякого магната было немало, трудится теперь многочисленная община земледельцев, —тут и рабы, и вольноотпущенники, свободные, но пребывающие частично зависимыми от помещика работники. Кроме того, в крупном поместном хозяйстве трудились и свободные соседи по деревне, арендовавшие клочок господской земли, и наемные работники. Поскольку рабов для обработки господской пашни в разгар работ недоставало, крепостные и арендаторы должны были отбывать барщину (opera et juga). С постепенным улучшением условий жизни крепостных крестьян, крепостными сделались многие свободные земледельцы, или колоны (coloni от colere = обрабатывать землю). Рабами они не были, однако, начали походить на рабов, сделавшись «рабами земли» (servi glebae) помещика.

8

В борьбе с римской аристократией, которая была и земельной аристократией, императоры были продолжателями социально–экономической политики Гракхов. Наследники партии демократов, они старались вернуть к жизни крестьянский класс, былой оплот государства и армии. В то же время, принужденные давать отпор знати, императоры организовывали свои земли на манер крупных помещиков, возможно, не без влияния Востока, в особенности Египта, где земли правителей и святилищ с незапамятных времен обрабатывались крепостными.

Поместье императора (fundus) — вылитое именье помещика. Лучшие земли составляли обрабатываемую рабами господскую пашню, большая часть которой находилась возле господской виллы или замка. Другие земли поместья были поделены между многочисленными колонами — так, что каждый колон имел полосы на разных полях, а жил либо в отдельной хижине (casa), либо в деревне — вместе с другими колонами. Колон платил земельную ренту и отбывал барщину. Среди колонов были прекаристы, наследственные арендаторы (эмфитевты), просто арендаторы и арендаторы, отдававшие господину часть урожая. Помимо арендаторов (inquilini), живущих в поместье, наши источники упоминают еще proximi quique possessores, — колонов, владевших собственной землей, но арендовавших и господский участок. Обычно все поместье брал в наем один крупный арендатор (conductor), самостоятельно ведущий хозяйство за господина (императора). При этом императорские латифундии, или «saltus» исключались из городских территорий и управлялись особыми управляющими (procuratores, actores) в соответствии с особым законом, lex, lex fundi. Управляющие не только вели хозяйство, но и судили население, собирали налоги, призывали новобранцев и т. д. Неудивительно поэтому, что, согласно одному декрету императора Валентиниана, другие управляющие не должны были вмешиваться в дела поместья (иммунитет). Со временем и знать получила привилегии императорских земель.

Не только фактически, но и юридически императорские колоны превратились в подданных особой категории. Экономические интересы, долги, «поместный закон» и императорские управляющие прикрепили их к поместью, превратившемуся в своеобразный организм с хозяйственным планом и организацией, с общими землями (subseciva — леса, залежные земли и т. д.). Таким образом, возрождение на императорских землях мелких земледельческих хозяйств было не чем иным, как введением крепостной зависимости, или колоната. То, что в поместьях знати возникло естественным путем, здесь по преимуществу явилось плодом сознательной государственной деятельности.

Ни императорские латифундии, ни латифундии знати не уничтожали поселений свободных крестьян. Немало таких деревень сохранилось на городских территориях. Крестьянин имел свой дом и несколько полос земли на разных полях, иногда — отдельный земельный участок, пользовался и общей землей «communia», — общим пастбищем (сотpascua) и лесом. Все же очень счастливы свободные крестьяне не были. Ведущая социальная и экономическая роль принадлежала крупным землевладельцам — императорам и магнатам.

Даже сменив свою политическую роль, земельная знать побеждена не была и прежнего политического значения не утратила. — Как города, так и сами помещики использовались императорами в делах государства, прежде всего для управления финансами. Помещики отвечали за налоги и повинности живущих на их землях колонов, за призыв новобранцев и т. д., что окончательно прикрепило колонов к земле (а фактически — к помещикам). Ибо государство и здесь по мере сил стремилось «quieta поп movere» — не позволять своим налогоплательщикам менять место работы и уплаты налогов. Поди сыщи своего плательщика в другом поместье, а то и в городе, а что его и след простыл, — совершенно ясно.

Вообразите себе знатную персону, «почтенного человека» (honoratus) — Он, «патрон», представляет или, по крайней мере, поддерживает своих клиентов (§ 7), своих людей, в суде и в их отношениях с чиновниками; сам разбирает мелкие их тяжбы, собирает и платит в государственную казну их налоги, призывает из их числа новобранцев, следит за тем, чтобы они исполняли свои обязанности перед государством. В качестве собственника (dominus) их земель, он управляет всем поместьем и обходится со своими людьми как заблагорассудится. Даже поделенное между мелкими хозяевами, имение его осталось цельным, нераздробленным, на что указывает единообразие управления и то обстоятельство, что принадлежащие помещику земли (поля, леса, озера, реки и т. д.) отдавались в пользование всем мелким хозяевам за определенный налог или повинность. В своих землях вельможа чувствовал себя господином: это было его царство, его regnum. Правда, новоявленному царю недоставало воинства, но с началом войн и мятежей появилось и воинство, а блестящая villa urbana вельможи превратилась в крепость, «бург».

С ослаблением городов неуклонно усиливалась земельная знать. Правда после того, как сенат окончательно лишился политической роли, она не имела уже никакой политической организации и единства, потому в глазах императоров не представлялась более опасной. Отныне императоры могли еще увереннее использовать помещиков в интересах государства. Но вельможи являлись теми основаниями власти, которым принадлежало будущее, в то время как города хирели. Кроме того, даже будучи разделенными, крупные помещики представляли угрозу необычайной силой пассивного своего сопротивления. Они принимали под свою опеку беглых жителей. А лишившееся своих людей правительство вынуждено было признавать полицейские функции знати, позволяя своим чиновникам арестовывать людей лишь в том случае, когда сам вельможа от них отказывался. Политический характер империи предвосхищает средневековый «иммунитет».

9

Империя испытывала недостаток в чиновниках, следовательно, не могла обойтись без тех или иных органов самоуправления: городов, помещиков, не говоря уже о старых республиканских магистратах и учреждениях. Сознавая это, императоры с самого начала империи (особенно начиная с Клавдия, еще более — со времен Адриана) усердно плели бюрократические сети. Только уж больно редкою вышла эта сеть.

Основанную Августом «диархию» (т. е. систему двоевластия императора и сената) или «принципат», сменил «доминат» или неограниченная деспотия, осуществленная Диоклетианом и Константином Великим. В такой деспотии сенат не имел уже политической власти, превратившись отчасти в совещательное учреждение без определенных функций, отчасти — в муниципальный совет города Рима. Центром государства стал императорский дворец. Место сената занял совет государя (consilium principis), вскоре получивший именование консистория (consistorium), т. е. собрания служащих, говоривших с императором только стоя. Со времен Константина этот консисторий составляли «comites consistoriani», т. е. такие комиты, или спутники императора, которых он сам назначал постоянными своими советниками. Помимо них в заседаниях консисториума участвовали приглашаемые сюда время от времени префекты претория (praefecti praetorii), генералы и — в качестве постоянных членов — высшие чиновники: quaestor sacri palatii (министр права), comes sacrarum largitionum (министр финансов), comes rerum privatarum (министр императорского имущества), magister officiorum. Самый могущественный изо всех министров, magister officiorum руководил дворцовым управлением, т. е. личной прислугой императора, отчасти и его гвардией, прежде же всего — центральными канцеляриями (scrinia, officia). Можно назвать его канцлером, премьером. При помощи многочисленных подвластных и организованных на военный лад чиновников он держал в своих руках бразды правления всей империей.