Двенадцатилетний Иисус мог видеть ополченцев Гавлонита, проходивших через Назарет, слышал Он и о кровопролитиях в Иерусалиме. Впрочем, в поселке вряд ли сочувствовали восстанию; жители Назарета в большинстве своем были трезвыми земледельцами, плохо верившими в чудеса. Учение зелотов носило явно мессианский характер, недаром раввин Гамалиил сравнивал его с христианством [4].

Слова Иисуса о «разбойниках», которые губят стадо, показывают, что, вероятно, и Он не одобрял «ревнителей». Пусть они были отважны, но и римлянам, и соседним арабам, и парфянам нельзя было отказать в смелости. Иные пути к освобождению подлинному укажет Иисус.

Слышал ли кто-нибудь в те дни от галилейского Отрока слова, в которых уже предчувствовалось бы Его Евангелие? Мы ничего об этом не знаем. С того дня, как его семья вернулась в Назарет, Иисус надолго исчезает из поля нашего зрения. Молчание евангелистов, подобно холмам, обступившим город, скрывает Его от нас. Можно только строить предположения о том, как протекала жизнь в доме Иосифа. Вероятнее всего, она была бедна внешними событиями и со стороны казалась тусклой и заурядной.

Усилия апокрифов заполнить этот пробел не привели ни к чему. Авторы их любят описывать чудеса, которые якобы творил в юности Сын Марии, поражая близких. Но хорошо известно, что, пока Иисус не стал Учителем, односельчане не замечали в Нем ничего сверхъестественного. Он вырос у них на глазах, и Его проповедь и исцеления явились для них полной неожиданностью.

И вообще, апокрифические «чудеса детства» столь вульгарны, столь чужды духу Христову, что за ними нельзя признать даже символической внутренней достоверности, а не то что исторической. Чаще всего эти чудеса продиктованы гневом и мстительностью или желанием доказать Свою силу [5]. Как выигрывает рядом с этими примитивными сказками благородная простота слов Луки: «Иисус преуспевал в премудрости и возрасте и любви у Бога и людей».

Иосиф обучал Его своему ремеслу. В Иудее плотник не только изготовлял предметы обихода, но часто бывал и каменщиком. Само евангельское слово (греч. «тектон») переводят иногда как «строитель» [6]. Быть может, намек на работу, привычную рукам Иисуса, звучит в притче о двух зданиях, возведенных на разных фундаментах, и в словах о «камне», на котором Сын Человеческий утвердит Свое Царство.

Сохранилось предание, что в детстве Иисус сторожил овец около Назарета [7]. И в самом деле, если вслушаться в притчу о добром Пастыре, легко уловить в ней нечто личное: так свойственно говорить лишь тем, кто заботился о животных и был привязан к ним:

«Овцы голос его слышат, и своих овец он зовет по имени и выводит их. И когда он всех их выгонит, — впереди их идет, и овцы за ним следуют, потому что знаю голос его… Пастырь добрый жизнь свою полагает за овец» (Ин 10, 3 сл.)

В речах Христовых есть немало и других картин, связанных с повседневной жизнью пастухов.

Евангельские аллегории свидетельствуют о любви Иисуса к природе. Он указывает на малые чудеса творения, делая их символами Своих притч. Подобно художнику, который видит красоту там, где другие усматривают лишь обыденное, Христос открывает глубокий смысл в неприметных явлениях жизни. Он находит, что галилейские цветы прекраснее царских одеяний, говорит о птицах, виноградных лозах, смоковницах. Зерно, дающее начало растению, — излюбленный образ Его иносказаний.

Из притч видно и отношение Христа к простым людям, их делам, маленьким радостям и печалям. Никаких фантастических видений, мифов и вымыслов — все взято прямо из окружающего быта: батраки, ищущие работу, виноделы, сеятели, жнецы и рыбаки, женщина, пекущая хлеб или отыскивающая потерянную монетку. Однако обо всех этих земных вещах сказано вовсе не ради сентиментального умиления, а для того чтобы научить слушателей в повседневном видеть Небо, в обыкновенном — знаки Промысла Божия. И сама Его жизнь в Назарете, на первый взгляд столь прозаическая, имела другую сторону, о которой тогда мало кто знал.

Ученики позднее замечали, что Иисус любил уходить в горы для молитвы, поднимаясь порой до рассвета, когда все еще спали [8].

Он был постоянно окружен людьми, но время от времени искал «пустынных мест», искал тишины и безмолвия. Быть может, и раньше в Назарете Иисус тоже удалялся на вершины холмов и оставался там подолгу наедине со Своим небесным Отцом.

Внизу дремал городок, к горизонту уходила широкая долина, а за ней застывшие волны гор; здесь же были только небо и прохладный, напоенный запахом трав ветер Галилеи…