5. Радовался игумен монастыря и все монахи, видя в простом и столь юном теле всенощное бодрствование, постоянное прилежание, глубокий ум, разумные ответы на всякий вопрос. Видя это, тот прозорливый муж монастыря возымел мысль, что такой свет не должен быть оставлен бездеятельным и бесполезным; он стал желать, чтобы разумный не по–юношески, а превыше старцев, принял на себя священнослужение. Он побуждает медлящего и колеблющегося, и сей сын послушания с трудом уступает из уважения к нему и рукополагается во диакона, а затем в иерея; но повышение в достоинстве требовало и большего усовершенствования в добродетели.

6. Прошло около семи лет, и мужем овладела любовь к покою и желание увидеть святые места, где пресвятые и божественные ноги Божии стояли для устроения вселенной; он возвещает авве монастыря свои мысли, открывает свое душевное состояние. Настоятель же, вняв его словам и удалившись как бы обдумать их, сначала был опечален внезапной переменой и нежданными словами; затем, рассудив с самим собою, что это дело запало в душу мужа не без воли Божией, предоставляет решение откровению Божию. Так и случилось: прошли три дня и слетевшее божественное сновидение открывает великому отпустить божественного Герасима и совершить желаемое им: ибо так был он переименован при монашеском пострижении, а от рождения назывался Григорием.

7. Итак он, услышав слова об удалении и обрадовавшись неожиданному отпущению, воздал благодарение Богу, что замысел пришел к нему не [145]враждебным; ибо он намеревался тайно освободиться от этого общества. Припадает к священным стопам святого пастыря священник и жертвоприноситель и чистосердечно просит прощения у всех; к объятиям он присоединял слезы, пока, облобызавши всех, не вышел из монастыря. Часто обращал он взоры назад к этой сладчайшей и святой пастве, а затем, отойдя далеко от монастыря и пустившись в путь, начал петь псалмы: «Скажи мне, Господи, путь, вонь же пойду» (Псал. CXLII, 8) и «Блажени непорочнии в путь, ходящии» (Псал. CXVIII, 1) и т. д. И так совершив путь во много дней, он достигает Палестины, где, пришедши, с великою радостью обозревает досточтимые места, где пострадал за нас Спаситель; и с верою и душевным наслаждением исполнив свое желание, познакомившись с весьма многими божественными мужами и почерпнув оттуда не малую пользу, он выходит к Иордану, где, говорят, пребывают мужи, ведущие ангельскую жизнь: его стремление было усвоить их добродетель.

8. И тогда он приходит в лавру божественного Савы. Там, будучи принят и обласкан дивным Савою, получив от него благословение и еще более распалившись к добродетели (ибо любят окрыляться к подобному соревнованию, когда видят соплеменника, стремящегося к тому же), — итак, как я сказал, пришедши в лавру, изучив множество подвигов добродетели, будучи научен, как должно бороться против духов злобы (Ефес. VI, 12. 10), вообще будучи закален как железо холодною водою добродетели и пробыв в лавре долгое время в этом подвиге, выходит из лавры (некое божественнейшее просвещение [146] перевело его к себе) и поселяется в окрестностях Иордана. Здесь он умело сохранил себе четверицу добродетелей, — мужество, воздержание и справедливость, применив мужество против сильно борющихся и всецело стремящихся растерзать нас видимых врагов (Следующие далее в гл. 9–12 восхваления и рассуждения в некоторых местах темны по смыслу и потому затруднительны для точного перевода).

9. Сколько ни старались умственные враги совлечь его или ослабить его напряжение, но сей божественный Герасим стремился возвысить себя постом и напрячь верою в Спасителя, и дивно было видеть невещественную природу борющеюся, напряженною и поднимающеюся в высоту с вещественною, страдательною, пресмыкающеюся и земною тучностью. Насколько победитель сильнее поддавшегося, когда можно бороться равному с равным, а не различным и разнохарактерным; если же и так победить слабейшее, то и низшее по сравнению природы с удивлением достойно хвалы. И сей божественный муж, конечно, явно победил похвалявшегося все уничтожить. Такова была мужественнейшая крепость мужа, с которою он от твердого начала проехал до твердейшего конца.

10.