и частное изложение чудес.

преподобного отца нашего Герасима подвижника,

написанное монахом Космою ритором.

1. Племя Каппадокийцев производит много людей, охотно упражняющихся в добродетели, и как бы из некоего источника по круговым периодам черпаются прозрачнейшие души и делаются изобильным питьем для последующих: они скрывают все мрачное и темное и отвергают всю горечь и гниль неверия; у них сияет кругозор и свет истины, так что благочестивое слово расширяется, а нечестие уничтожается. Такими блестящими светилами воссияли в предшествующей нам жизни, очистив всю вселенную, и разнообразием преемства различными способами привлекли всех к добродетели яркими светочами божественный Василий и умободрствующий Григорий. Других же мы опустим, как находящихся вне предмета повествования.

2. Одним из таких был и предлежащий ныне к (духовному) наслаждению и весьма приятный любодобродетельный божественный Герасим; он родился, как некий высоковершенный добродетелями кипарис, от знатных родом Каппадокийцев (очень почтенны [142] среди других стран Каппадокийцы и чрезвычайно великодушны). Селение, в котором он родился (до его выступления совершенно неизвестное, а после выхода в свет сего мужа даже очень прославленное чрез него), называемое по–местному Дрос (=Роса), породило воистину оросившего души многих, истощенные жаждою бесплодия добродетельной жизни, и вырастило его как некое вечно цветущее древо. Воскормившая его и пострадавшая ради него в родильных муках, именем Мария, после этого сына не вскормила и не повила ни одного другого, но ее утроба как бы отказалась произвести другую подобную отрасль; ибо с того времени она остается невспаханною или (по истине сказать) бесплодною. А отцом его был Иоанн, воздавший Богу много благодарений за то, что удостоился такого сына; ибо с тех пор, как он видел сына преуспевающим и совершенствующимся, он не сдерживал своего удовольствия, но благодарил. Он размышлял о Давиде, Иове и Самуиле и говорил: «Возвеселил мя еси, Господи, в творении Твоем» (Псал. XCI, 5) и «но не сладок ли мне сын паче лучей солнца»? Старцу же нет ничего приятнее этого.

3. Но еще не прошел девятый год, и этот чадолюбивый отец исполняет неизбежное, а мать волновалась надеждами на сына; а сладчайший сын только что расцветал первым пухом бороды, когда матерям бывает несказанное удовольствие и перемена мыслей: ибо они меняются к лучшему. Божественная благодать, посетившая его, всецело отклоняет душу его к назорейству; он воспламеняется душою, стремится к монастырю и замышляет бегство. Не могши видеть горячо капающие слезы матери, но став выше любви [143] к матери, сродникам, друзьям, родине и сверстникам, он позднею ночью бежал в одну из соседних обителей. Благородная мать, узнав об его поступке и хорошо зная, какую страсть прекрасно питал в себе сын и куда он перенес свою любовь, естественно печалилась о потере сына (и как же иначе, если она была не камнем, не железом?), но в то же время благодарила Бога, что сын не отпрянул вне божественной благодати и далеко от Сотворшего, но погрузился в отеческие объятия и согревается в них.

4. Прошло немного времени, и эта чадолюбивая и почтенная мать переселяется в горние обители. Узнав об этом, прекрасный сын воздал Богу великое благодарение за то, что освободился от материнских забот и что отселе ему, оставшемуся в одиночестве, можно будет служить единому Богу. И что же происходит? Он предает всего себя, душу и тело вместе, настоятелю монастыря и падает к ногам его, чего не делая: умоляя пастыря, прося, проливая горячие слезы, чтобы он приобщил его к подвигу монашескому. Сей же вдохновенный муж, провидя бывшею в нем благодатью, каков он будет после сего дара и что он не только себя управит и усовершенствует добродетелью, но и многих подобным образом поощрит к ней и уготовит быть ему соревнователями, повинуется и, прочитав обычные молитвы, постригает в монашеский чин досточтимого и самим ангелам. И он, как было принято в монастыре, по повелению пастыря стал учиться грамоте и был к учению, говоря по пословице, как головня к огню, бритва к точилу, поток по крутому склону. В короткое время, выучив наизусть всю псалтырь Давида и со старанием [144] пройдя все церковные книги, он возбудил всеобщее удивление.

5. Радовался игумен монастыря и все монахи, видя в простом и столь юном теле всенощное бодрствование, постоянное прилежание, глубокий ум, разумные ответы на всякий вопрос. Видя это, тот прозорливый муж монастыря возымел мысль, что такой свет не должен быть оставлен бездеятельным и бесполезным; он стал желать, чтобы разумный не по–юношески, а превыше старцев, принял на себя священнослужение. Он побуждает медлящего и колеблющегося, и сей сын послушания с трудом уступает из уважения к нему и рукополагается во диакона, а затем в иерея; но повышение в достоинстве требовало и большего усовершенствования в добродетели.

6. Прошло около семи лет, и мужем овладела любовь к покою и желание увидеть святые места, где пресвятые и божественные ноги Божии стояли для устроения вселенной; он возвещает авве монастыря свои мысли, открывает свое душевное состояние. Настоятель же, вняв его словам и удалившись как бы обдумать их, сначала был опечален внезапной переменой и нежданными словами; затем, рассудив с самим собою, что это дело запало в душу мужа не без воли Божией, предоставляет решение откровению Божию. Так и случилось: прошли три дня и слетевшее божественное сновидение открывает великому отпустить божественного Герасима и совершить желаемое им: ибо так был он переименован при монашеском пострижении, а от рождения назывался Григорием.

7. Итак он, услышав слова об удалении и обрадовавшись неожиданному отпущению, воздал благодарение Богу, что замысел пришел к нему не [145]враждебным; ибо он намеревался тайно освободиться от этого общества. Припадает к священным стопам святого пастыря священник и жертвоприноситель и чистосердечно просит прощения у всех; к объятиям он присоединял слезы, пока, облобызавши всех, не вышел из монастыря. Часто обращал он взоры назад к этой сладчайшей и святой пастве, а затем, отойдя далеко от монастыря и пустившись в путь, начал петь псалмы: «Скажи мне, Господи, путь, вонь же пойду» (Псал. CXLII, 8) и «Блажени непорочнии в путь, ходящии» (Псал. CXVIII, 1) и т. д. И так совершив путь во много дней, он достигает Палестины, где, пришедши, с великою радостью обозревает досточтимые места, где пострадал за нас Спаситель; и с верою и душевным наслаждением исполнив свое желание, познакомившись с весьма многими божественными мужами и почерпнув оттуда не малую пользу, он выходит к Иордану, где, говорят, пребывают мужи, ведущие ангельскую жизнь: его стремление было усвоить их добродетель.

8. И тогда он приходит в лавру божественного Савы. Там, будучи принят и обласкан дивным Савою, получив от него благословение и еще более распалившись к добродетели (ибо любят окрыляться к подобному соревнованию, когда видят соплеменника, стремящегося к тому же), — итак, как я сказал, пришедши в лавру, изучив множество подвигов добродетели, будучи научен, как должно бороться против духов злобы (Ефес. VI, 12. 10), вообще будучи закален как железо холодною водою добродетели и пробыв в лавре долгое время в этом подвиге, выходит из лавры (некое божественнейшее просвещение [146] перевело его к себе) и поселяется в окрестностях Иордана. Здесь он умело сохранил себе четверицу добродетелей, — мужество, воздержание и справедливость, применив мужество против сильно борющихся и всецело стремящихся растерзать нас видимых врагов (Следующие далее в гл. 9–12 восхваления и рассуждения в некоторых местах темны по смыслу и потому затруднительны для точного перевода).

9. Сколько ни старались умственные враги совлечь его или ослабить его напряжение, но сей божественный Герасим стремился возвысить себя постом и напрячь верою в Спасителя, и дивно было видеть невещественную природу борющеюся, напряженною и поднимающеюся в высоту с вещественною, страдательною, пресмыкающеюся и земною тучностью. Насколько победитель сильнее поддавшегося, когда можно бороться равному с равным, а не различным и разнохарактерным; если же и так победить слабейшее, то и низшее по сравнению природы с удивлением достойно хвалы. И сей божественный муж, конечно, явно победил похвалявшегося все уничтожить. Такова была мужественнейшая крепость мужа, с которою он от твердого начала проехал до твердейшего конца.

10.