14. После того, как дивный Виктор связал в рассказе это и многое другое, какое‑то божественное просветление незримо коснулось души Севастиана: он, как бы придя в исступление, закрыл очи руками, затем пал ниц на землю, как труп, и лежал безгласный с раскрытым ртом. Тотчас он был поднят предстоявшими и уложен на одр. Плач, стенания и смутные толки начались среди всех его подчиненных, думавших, что он вскоре испустит [83] дух. Одни думали, что он впал в обморок под влиянием какой‑нибудь человеческой болезни, например, потому, что излишек чего‑либо в естестве передался в голову, расстроил ее направляющую деятельность, погасил свет очей, вызвал бесчувствие и поверг его как бы бездыханным на землю. Другие подозревали иное, — что стратилат по естественной зависти к его славе хотел губительным зельем лишить его жизни, чтобы себе одному присвоить всю полноту власти.

15. Три дня провели они в печали, но когда на востоке забрезжил свет четвертого, они увидели поразительное зрелище: Севастиан как бы в исступлении вскочил с одра, громким голосом восклицая: “Един Бог христианский, проповедуемый Виктором. Ему я служу, в Него верую и Его исповедую Богом истинным и живым во веки”. Пораженные такой внезапной переменой, все присутствовавшие вместе с Виктором стали спрашивать игемона, что с ним случилось, и как он столь долгое время пробыл в исступлении, не произнося сам ни единого слова. На это он ответил: “Дивный Виктор, когда я с напряженным вниманием слушал твои слова и воспринимал их своим сердцем, огонь зажегся в нем от необычайной речи, и к концу ее все оно загорелось и стало пламенем, сожигавшим мою внутренность; невыразимая словами божественная молния озарила очи мои и дала возможность лицезреть Христа, радостным голосом призывавшего меня к Себе. От этого я впал в какое‑то оцепенение и стал нем и безгласен, пораженный страшным видением. Итак, не медли, но скорее присоедини меня к Нему и просвети очи мои душевные и телесные, ибо, как видишь, очи мои, пораженные тем божеским светом, утратили собственный свет”. 16. Не успел Севастиан закончить своих слов, как Виктор, совершив над ним все установленное, привел его к святому крещению, после чего тотчас отверзлись у него вместе с очами внутренними и очи телесные. С глубокой душевной радостью возвеличил он силу Христову и своим примером обратил великое множество Еллинов [84] к познанию истины. Поэтому во всей Италии была великая радость, так как число христиан с каждым днем увеличивалось, а идольский обман ослабевал. Весть об этом дошла и до воистину блаженной и соименной свету Фотины, которая, воздев к небу руки и возведя очи, сказала: “Слава Тебе, живущий в вышних и призирающий на смиренных 5, так как Ты исполнил меня столь великих благ через плоды чрева моего, собирая ежедневно плоды духовной нивы в божественные Твои житницы 6, дабы наполнить мир вышний и все обители его, которые Ты уготовал возлюбившим Тебя”.

17. Так обстояло дело; вера наша процветала и распространялась, но не могла с этим примириться зависть, и не мог лукавый отрешиться от своих злых умыслов. Снова ползет змий, изливает яд и чьими‑то устами нашептывает обо всем этом царю: “Попрана, государь, твоя сила, попрана твоя царская власть, еще немного, — и ты лишишься и жизни, если осторожно и мудро не возьмешь дела в свои руки. Знай, что тот дукс и стратилат, которых ты поставил править всей Италией, замыслили отпадение от твоей высокой власти и, отринув благоволение богов, перешли к Галилеянину, сдружились с теми, поголовное истребление которых было поручено им твоим величеством, подчинились нелепой вере их и вот поколебали всю страну и убедили мыслить согласно с ними. Через короткое время они устремятся и на твою царскую власть, — да не оправдаются эти слова на деле. У стратилата, говорят, жива мать, бывшая ученицей известного Назорея, которая вместе с несколькими другими сродниками находится в Карфагене, морочит людей волшебствами и привлекает их к Распятому; мало того, она сама содействует ковами совратительной деятельности сына и изыскивает способы, которыми сделает послушным ему великое множество народа”.

18. Распаленный до бешенства этими словами, тиран гневался, печалился, недоумевал, перебирал в мыслях, [85] что именно следует делать, и, наконец, рассудил, что в настоящем случае для него выгодно соединить гнев со сдержанностью, пока он не поставит мучеников перед своим судилищем. Посему он послал позвать их к себе под предлогом желания сообщить им о необходимых делах. На случай, если они не захотят исполнить царское повеление, он тайно отправил лиц, которые должны были привести их насильно, приказав, чтобы из рук их не ускользнул никто из окружавших Виктора и Севасиана и в Карфагене — великомученицу Фотину. Что же далее? Быть может, Бог отнесся с небрежением к такой участи их и оставил воспетых без утешения? Или утешал, но не всех без исключения, так как они находились в разных местах? Или, утешая, делал это сдержанно и слабо? Далеко нет. Он каждого посетил одновременно после распоряжения Нерона, причем не ангел послужил для сего и не кто‑либо [другой] из исполняющих такое служение, но к ним пришел самолично Тот, который по неизреченному состраданию явился на земле и прежде в человеческом виде и образе. Он звал их, как венценосцев уже, Своими известными словами: “Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас” 7.

На это Виктор сказал Явившемуся: “Ты снова, Спаситель мой, пришел к нам”? Он ответил: “Не разлучусь с вами до скончания века 8. Но надлежит тебе предстать Нерону с матерью твоей Фотиною и спутниками ее. Итак, не бойтесь: побежден будет Нерон с князьями его. А тебе говорю: отныне ты не будешь зваться Виктором, но Фотин будет имя твое, ибо многие просвещенные тобою пришли ко Мне. Севастиана же ободрит твое слово, и он вместе с вами примет мученическую кончину. И блажен претерпевший до конца” 9.

19. Такое откровение дано было и всечтимой мученице Фотине с указанием всего, что должно было постигнуть их. Посему еще до прибытия посланных царем она с [86] спутниками своими отправилась в Рим и, вступив в город, велегласно проповедовала, говоря: “Римляне, благовествую вам пришествие Бога и спасение всем притекающим к Нему. Уверовавший и крестившийся спасен будет, а неверующий осужден будет” 10. Сими словами ее всколебался весь город, и многие, с унынием выслушав этот призыв и подвергнув его точному рассмотрению и исследованию, пришли к [истинному] богопочитанию. Тем временем из Италии прибыла и славная чета, досточтимейший Фотин со сладчайшим Севастианом. Итак, по докладу стражи, Нерон тотчас воссел на высоком судилище и, облекшись в лисью шкуру (ибо львиная была пока еще не уместна), с притворной кротостью потребовал к себе святых и, прежде всего приветливо взглянув на мучеников, говорит: “Откуда прибыли вы, госпожи мои сенаторши, и чего ради избрали… 11 к нам, как видно, привело провидение и порадоваться вместе со стратилатом и сим почтенным дуксом, которых попечение об общем благе потревожило оттуда на совместное с нами рассмотрение дел государственных в качестве первенствующих в синклите. Я уже узнал, почтенная старица и лучшая из жен, что прекрасный во всем Виктор — твой сын. Посему, я думаю, и боги привели тебя сюда, дабы вы порадовались вместе и вместе с нами воздали им достойные почести”.

20. На это мученица, оградив себя крестным знамением и всецело защитив себя им, ответила ему так: “Нас, государь, Господь наш Иисус Христос поставил сегодня перед твои очи, чтобы мы показали тебе Его, как истинного и вечного царя и Бога, и убедили признавать Его единого Богом и промыслителем о всем, а почитаемых вами (богов) считать немыми идолами и истуканами, созданиями рук человеческих, лишенными чувств. А что сих привело сюда, как ты сказал, рассмотрение общих дел, то ты сказал правильно, ибо ничто другое не требует более тщательного рассмотрения, чем настоящее дело: ведь рассмотрению подлежит [87] вопрос о бессмертной и бесконечной радости или каре. Итак, знай, что если ты придешь ко Христу, то будешь вечно соцарствовать ему, если же нет, то подвергнешься вечным мукам, ибо Он сам сказал нам: уверовавший и крестившийся спасется” 12.

21. Оцепенел тиран от этих слов и долгое время оставался безгласным. Наконец, едва овладев собой, он сказал: “Не жрица ли ты христианская, что первая вступила со мной в пререкания”? Мученица говорит: “Недостойна я такого блага, но как хорошая земля, будучи возделана, приносит тучный плод, так и моя душа, [как бы] вспаханная божественными учениями Спасителя и орошенная таинствами Святого Духа, во благовремении произрастила колос, и плод его, как видишь, я приношу Самому вспахавшему и посеявшему и со тщанием исполняю полученную мною заповедь. От вас зависит принять проповедь или нет”. Выслушав это, Нерон обратился к святым со словами: “Должно быть, эта женщина глубоко прониклась безумными мыслями, если дошла до такой дерзости к нам, что захотела [отвратить нас] от величайших богов и привести в свою веру. Я поэтому опасаюсь, не обманула ли она вас подобными речами. И что же, если она понадеялась даже нас уловить своими убеждениями? Она, как я вижу, любознательна, болтлива и легко могла бы восторжествовать, встретив неразвитой ум. Поэтому, если не ты, славнейший дукс, то по крайней мере стратилат Виктор, я думаю, не избежал вредного влияния матери, быть может, по долгу сыновнего повиновения родительнице. Но она не должна казаться тебе заслуживающей предпочтения перед богами, ибо по их желанию и изволению ты явился на свет, а она послужила лишь орудием для рождения”

22. Перебив его, все святые в один голос воскликнули: “Мы христиане, и Христос Бог наш поставил нас сегодня перед твои очи, царь. Благоволи скорее делать, что хочешь, ибо для нас и жизнь — Христос, и смерть за Него немалая награда”. На это гнусный и неразумный язык [88] говорит: “Вы оба воистину приняли сие учение и решили не уступать ни угрозам, ни мукам, ни смерти? или это некоторая проба для меня и открытая проверка моей любви и расположения к вам? Но хотя я вообще сдержан и снисходителен, однако, где я замечаю оскорбление богов, неисполнение моих повелений и пренебрежение к моей власти, там никто не превзойдет меня в силе и решительности отпора”. Тогда все снова, как бы едиными устами, воскликнули: “Пытки твои, тиран, которым мы мужественно будем противостоять до конца, обеспечат нам жизнь вечную”. Хвастливая и тщеславная душа не вынесла этих дерзновенных слов.

Я уверен, что от одного упоминания об этом у вас закружилась голова, так как и сами вы облечены слоем мяса, объединенного кровью и душой и служащего естественным потребностям. Оно и в других случаях, если его резнет острое железо, посылает в сердце мучительную боль, как можно наблюдать при казнях преступников, когда закон и царь велят это делать, а также при производимых врачами [сечениях], когда болезнь заставляет применять это средство. Как же могла бы довлеть естественная сила человека против такого раздробления?

23. Однако это не заставило мученицу и ее сподвижников смутиться или пасть духом. Напротив, когда царь через одного из своих копьеносцев, именем Секунда, сказал ей: “Я не принуждаю тебя, жена, пожрать богам и отречься от Христа, которому ты служишь, но только отказаться от проповеди и провозглашения его Богом. За это ты будешь освобождена от мук и получишь от нас [89] величайшие почести и награды”, то она даже внимания не обратила на эти слова и Секунда не удостоила ответа, но, взявши обеими руками руки своих детей, в сопровождении сестер, Севастиана и густой толпы народа, сбежавшегося на зрелище, двинулась к воздвигнутой наковальне. Когда некоторые, были охвачены жалостью к страданиям их и протягивали им хлеб и вино, предлагая подкрепиться, чтобы легче вынести раздробление рук, мученица сказала: “Мы духовной пищей вскормлены и не взалкаем во век”. Вместе с этим она, воздев руки к небу, произнесла: “Благодарим Тебя, Господи Боже, за то, что воссияла в нас благодать всесвятого Твоего Духа”. Затем, приблизившись к наковальне и осенив ее крестным знамением, она положила на нее свои руки и велела сыновьям положить туда же и их руки. Те с готовностью исполнили это, и палачи, став кругом, начали нещадно бить молотами, учащая удары. Когда они утомились от битья, мучение продолжали другие люди с крепкими руками, неутомимые и сильные, которые стали наносить подобные же удары по рукам мучеников. Когда и эти выбились из сил, и явилась третья смена мучителей, святые проявлением Твоей силы, Христе мой, на глазах у всех оставались невредимыми, имея руки и пальцы целыми, как будто не испытавшими ни единого удара.

24. Об этом было доложено Нерону; он, приписав происшедшее волшебству, приказал отрубить топором святые руки их. Топор принесли, и первый удар нанес [палач] по рукам мученицы. Тогда узрели небывалое чудо: железо совсем не вредило ее рук, как бы скованных из стали, так что хотя трое палачей наносили с размаха по семи ударов топором, однако на руках не видно было никаких повреждений. Выбившись из сил, палачи падали на землю, как мертвые, а мученица оставалась невредимою и молилась, говоря: “Господь — помощник мне, и не убоюсь. Что сделает мне человек?”

25. Когда о сем донесено было Нерону, он пришел в полное недоумение и до времени отослал их под крепчайшую [90] стражу. Придя в себя, он сообразил, что если одолеет великомученицу Фотину, то легко подчинит себе и остальных, и потому решил пока совершенно отказаться от наказания ее, так как он уже получил доказательство ее неприкосновенности. Равным образом не было у него надежды на то, что она уступит льстивым речам, судя по сделанной попытке подействовать на нее заманчивыми обещаниями. Поэтому он думал, что она, быть может, не устоит перед красотою самоцветных камней, блеском золота, роскошью царских чертогов и нежными женскими речами и откажется от принятых ею намерений. Итак, отделив ее от остальных, он ввел ее во дворец и познакомил со своей дочерью, которую звали Домниной, сказав: “Теперь тебе, жена, следует быть в обществе моей девочки и разделять ее радости, как дочери, и удостоить таким же вниманием и меня. Я в свою очередь займу место брата твоих сыновей и оба они будут царствовать вместе со мной и станут сонаследниками багряницы. Видишь, какие блага нас окружают. Пребывай в них с радостью, и через короткое время смягчится душа твоя и познает полезное”.

26. Поступая так, он не подозревал, что готовит самому себе жестокий удар, ибо ему суждено было потерять вместе с нею и достойнейшую Домнину, ради чего, полагаю, Бог и призвал к сему мученицу. Когда она, по уходу царя, приблизилась к Домнине, несказанный свет излился из очей ее, и заблистали лучи, заставившие померкнуть солнечный свет. Они озарили очи девы и заставили ее пасть на землю, так как она не могла воззреть прямо на лицо мученицы. Затем просветились и душевные ее очи, и она, припадая к ногам подвижницы с горячими мольбами о спасении, очень трогательно просила сделать ее невестой Христа и присоединить к Нему. “Я видела”, говорила она, “какой славы и благодати удостаиваетесь вы, служащие Спасителю всех. Посему прошу тебя, сделай меня причастницей такой благодати, не откладывай, не отвергай и не уклоняйся от сей милости”. Эти слова отроковицы великая сразу приняла благосклонно, тотчас, не теряя времени, огласила ее [91] и, нашедши по близости купель, полную воды, просветила ее святым крещением и переименовала в Анфусу, дав имя соответственное деянию, ибо из терна произросла пышная роза и настолько расцвела после крещения во дворах Господних, что тотчас собрала имевшееся у нее золото и другие украшения и через свою вернейшую прислужницу Стефаниду передала их в руки бедных.