21. Оцепенел тиран от этих слов и долгое время оставался безгласным. Наконец, едва овладев собой, он сказал: “Не жрица ли ты христианская, что первая вступила со мной в пререкания”? Мученица говорит: “Недостойна я такого блага, но как хорошая земля, будучи возделана, приносит тучный плод, так и моя душа, [как бы] вспаханная божественными учениями Спасителя и орошенная таинствами Святого Духа, во благовремении произрастила колос, и плод его, как видишь, я приношу Самому вспахавшему и посеявшему и со тщанием исполняю полученную мною заповедь. От вас зависит принять проповедь или нет”. Выслушав это, Нерон обратился к святым со словами: “Должно быть, эта женщина глубоко прониклась безумными мыслями, если дошла до такой дерзости к нам, что захотела [отвратить нас] от величайших богов и привести в свою веру. Я поэтому опасаюсь, не обманула ли она вас подобными речами. И что же, если она понадеялась даже нас уловить своими убеждениями? Она, как я вижу, любознательна, болтлива и легко могла бы восторжествовать, встретив неразвитой ум. Поэтому, если не ты, славнейший дукс, то по крайней мере стратилат Виктор, я думаю, не избежал вредного влияния матери, быть может, по долгу сыновнего повиновения родительнице. Но она не должна казаться тебе заслуживающей предпочтения перед богами, ибо по их желанию и изволению ты явился на свет, а она послужила лишь орудием для рождения”

22. Перебив его, все святые в один голос воскликнули: “Мы христиане, и Христос Бог наш поставил нас сегодня перед твои очи, царь. Благоволи скорее делать, что хочешь, ибо для нас и жизнь — Христос, и смерть за Него немалая награда”. На это гнусный и неразумный язык [88] говорит: “Вы оба воистину приняли сие учение и решили не уступать ни угрозам, ни мукам, ни смерти? или это некоторая проба для меня и открытая проверка моей любви и расположения к вам? Но хотя я вообще сдержан и снисходителен, однако, где я замечаю оскорбление богов, неисполнение моих повелений и пренебрежение к моей власти, там никто не превзойдет меня в силе и решительности отпора”. Тогда все снова, как бы едиными устами, воскликнули: “Пытки твои, тиран, которым мы мужественно будем противостоять до конца, обеспечат нам жизнь вечную”. Хвастливая и тщеславная душа не вынесла этих дерзновенных слов.

Я уверен, что от одного упоминания об этом у вас закружилась голова, так как и сами вы облечены слоем мяса, объединенного кровью и душой и служащего естественным потребностям. Оно и в других случаях, если его резнет острое железо, посылает в сердце мучительную боль, как можно наблюдать при казнях преступников, когда закон и царь велят это делать, а также при производимых врачами [сечениях], когда болезнь заставляет применять это средство. Как же могла бы довлеть естественная сила человека против такого раздробления?

23. Однако это не заставило мученицу и ее сподвижников смутиться или пасть духом. Напротив, когда царь через одного из своих копьеносцев, именем Секунда, сказал ей: “Я не принуждаю тебя, жена, пожрать богам и отречься от Христа, которому ты служишь, но только отказаться от проповеди и провозглашения его Богом. За это ты будешь освобождена от мук и получишь от нас [89] величайшие почести и награды”, то она даже внимания не обратила на эти слова и Секунда не удостоила ответа, но, взявши обеими руками руки своих детей, в сопровождении сестер, Севастиана и густой толпы народа, сбежавшегося на зрелище, двинулась к воздвигнутой наковальне. Когда некоторые, были охвачены жалостью к страданиям их и протягивали им хлеб и вино, предлагая подкрепиться, чтобы легче вынести раздробление рук, мученица сказала: “Мы духовной пищей вскормлены и не взалкаем во век”. Вместе с этим она, воздев руки к небу, произнесла: “Благодарим Тебя, Господи Боже, за то, что воссияла в нас благодать всесвятого Твоего Духа”. Затем, приблизившись к наковальне и осенив ее крестным знамением, она положила на нее свои руки и велела сыновьям положить туда же и их руки. Те с готовностью исполнили это, и палачи, став кругом, начали нещадно бить молотами, учащая удары. Когда они утомились от битья, мучение продолжали другие люди с крепкими руками, неутомимые и сильные, которые стали наносить подобные же удары по рукам мучеников. Когда и эти выбились из сил, и явилась третья смена мучителей, святые проявлением Твоей силы, Христе мой, на глазах у всех оставались невредимыми, имея руки и пальцы целыми, как будто не испытавшими ни единого удара.

24. Об этом было доложено Нерону; он, приписав происшедшее волшебству, приказал отрубить топором святые руки их. Топор принесли, и первый удар нанес [палач] по рукам мученицы. Тогда узрели небывалое чудо: железо совсем не вредило ее рук, как бы скованных из стали, так что хотя трое палачей наносили с размаха по семи ударов топором, однако на руках не видно было никаких повреждений. Выбившись из сил, палачи падали на землю, как мертвые, а мученица оставалась невредимою и молилась, говоря: “Господь — помощник мне, и не убоюсь. Что сделает мне человек?”

25. Когда о сем донесено было Нерону, он пришел в полное недоумение и до времени отослал их под крепчайшую [90] стражу. Придя в себя, он сообразил, что если одолеет великомученицу Фотину, то легко подчинит себе и остальных, и потому решил пока совершенно отказаться от наказания ее, так как он уже получил доказательство ее неприкосновенности. Равным образом не было у него надежды на то, что она уступит льстивым речам, судя по сделанной попытке подействовать на нее заманчивыми обещаниями. Поэтому он думал, что она, быть может, не устоит перед красотою самоцветных камней, блеском золота, роскошью царских чертогов и нежными женскими речами и откажется от принятых ею намерений. Итак, отделив ее от остальных, он ввел ее во дворец и познакомил со своей дочерью, которую звали Домниной, сказав: “Теперь тебе, жена, следует быть в обществе моей девочки и разделять ее радости, как дочери, и удостоить таким же вниманием и меня. Я в свою очередь займу место брата твоих сыновей и оба они будут царствовать вместе со мной и станут сонаследниками багряницы. Видишь, какие блага нас окружают. Пребывай в них с радостью, и через короткое время смягчится душа твоя и познает полезное”.

26. Поступая так, он не подозревал, что готовит самому себе жестокий удар, ибо ему суждено было потерять вместе с нею и достойнейшую Домнину, ради чего, полагаю, Бог и призвал к сему мученицу. Когда она, по уходу царя, приблизилась к Домнине, несказанный свет излился из очей ее, и заблистали лучи, заставившие померкнуть солнечный свет. Они озарили очи девы и заставили ее пасть на землю, так как она не могла воззреть прямо на лицо мученицы. Затем просветились и душевные ее очи, и она, припадая к ногам подвижницы с горячими мольбами о спасении, очень трогательно просила сделать ее невестой Христа и присоединить к Нему. “Я видела”, говорила она, “какой славы и благодати удостаиваетесь вы, служащие Спасителю всех. Посему прошу тебя, сделай меня причастницей такой благодати, не откладывай, не отвергай и не уклоняйся от сей милости”. Эти слова отроковицы великая сразу приняла благосклонно, тотчас, не теряя времени, огласила ее [91] и, нашедши по близости купель, полную воды, просветила ее святым крещением и переименовала в Анфусу, дав имя соответственное деянию, ибо из терна произросла пышная роза и настолько расцвела после крещения во дворах Господних, что тотчас собрала имевшееся у нее золото и другие украшения и через свою вернейшую прислужницу Стефаниду передала их в руки бедных.

27. Узнал и это Нерон и совершенно вышел из себя. Распаленный гневом, он огнем дышал, огонь испускал из глаз и решил огнем истребить святых, к чему подстрекал его и Агриппа, разжигавший его гнев. Итак, нанесли дров и всего, что служит для разведения и поддержания огня, целых семь дней, согласно распоряжению тирана, топили печь, и затем внутрь ее были введены святые, имевшие на устах песнь известных отроков Вавилонских. Ввергнувшие их слуги царя накрепко закрыли вход и три дня стерегли снаружи, ибо гонитель приказал открыть печь по прошествии трех дней, собрать кости и бросить в реку. Открыв печь, они увидели чудное и страшное зрелище: святые стояли совершенно невредимые, и ни один волос их не пострадал в пламени. Окружавшая толпа тотчас воскликнула: “Велик Бог христианский, сохранивший рабов своих невредимыми от огня”.

28. Услышав тотчас и об этом, Нерон пришел в полное недоумение. “Это прямое волшебство и явный обман”, говорил гнусный обманщик, не зная, кто обуздал силу огня и не оставил святых Своих, и что прав был сказавший: “Если сквозь огонь пройдешь ради имени Моего, пламя не опалит тебя” 13. Посему, дабы произвести более точный опыт и привлечь на свою голову те средства, которые он хотел противопоставить предполагаемому им [чародейству], он сказал: “Позовите мне волхва Лампадия: он сумеет разрушить козни этих не поддающихся смерти обманщиков. Никак не сможет устоять волхв против волхва: Лампадий великий знаток своего искусства и живо предаст злой смерти этих злодеев”. В тот же [92] час явился призванный волхв, который с надменным видом грозил, что если он не изведет их ядовитыми напитками, то никакое другое средство не должно быть применяемо к ним, ибо естественно будет предположить, что они сильнее самой смерти и совершенно бескровны и бессмертны. С такими словами он наполнил сосуд гибельным зельем и предложил мученице выпить. Она, взяв его в руки и, возведя очи горе, сказала: “Ты еси, Господи, Бог, изрекший во святых Твоих Евангелиях, что если и что смертное испием мы, верующие в Тебя, то оно не повредит нам 14. Итак, не отринь слов уст Твоих, но услышь меня в час сей, и сказанное Тобою да проявится сегодня на нас, рабах Твоих”. Сказав так, она сама вкусила питья и дала выпить бывшим вместе с нею, и оба они, взяв, выпили и милостью Христовой остались невредимыми. Пристыженный этим Лампадий приступил к изготовлению сильнейших зелий и, снова наполнив сосуд другим, более едким ядом, подал его мученице, сказав: “Если ты и это одолеешь, то убедишь и меня признать Христа”.

29. Когда она со своими сподвижниками быстро выпила и такой яд, и видно было опять, что она нисколько не пострадала, Лампадий, внезапно переменившись, воскликнул: “Ты победила, ученица Христова, победила козни бесов, спасла меня из глубины ада и возвела от тли жизнь мою; ибо я верую в проповедываемого тобою Бога и, как очищенный истукан, обновляюсь и совлекаю с себя ветхого человека; посему все свои книги предаю огню и от всякого своего колдовского искусства отрекаюсь”. Принесши с этими словами все книги, служившие ему пособиями для волхвований, он, на глазах толпы, сделал их добычей огня и стал побуждать святых крестить его немедленно. С великою поспешностью это было совершено, причем восприемниками своими он сделал Иосию со святой Фотидой и был переименован в Феокалеста, ибо повсюду они имели соответственное имя и прозвание. Одновременно и Бог призвал его к Себе, и после этого он своими делами еще более утвердил за собой такое прозвание. [93]

30. Нерон, узнав об его поступке, велел немедленно изъять Феокалеста из среды их, отвести за стены Рима и там предать смерти мечом. Радостно приняв этот приговор и обратившись к святым, он воскликнул: “Помолитесь за меня, святые Божии, помолитесь, чтобы мне в мире завершить течение моей жизни и сподобиться непостыдно предстать в день страшный пред судилищем Христовым”. Провожаемый молитвами всех, он с радостью ушел и, достигнув места, в мире был обезглавлен в пятый день июля месяца.

31. Итак тиран, видя свое полное поражение в сем деле, решил впредь относиться к великой не как к человеку, но как к существу бессмертному и вовсе не подверженному телесному страданию. Поэтому он говорит ей: “Прекрати, жена, эти глупости, и мы, относясь к тебе, как к богине, станем воздвигать тебе столпы и храмы, почитать тебя вместе с Ирою, Афиною и Артемидою, и все тебе будут поклоняться”. Мученица ответила: “Я — раба Божия и ученица Христа, который дает нам силы для сих необычайных деяний. Однако во мне не обитает какое‑то божественное естество, как тебе кажется, и нет другого Бога, кроме единого триипостасного, сотворившего небо и землю и все, что на них. А что касается обвинения в глупости, которое ты нам бросаешь за эту веру, то апостол Павел в своих писаниях говорит так: “Глупых мира избрал себе Бог, дабы посрамить сильных” 15. Тиран прервал ее вопросом: “Кто этот Павел? не из небесных ли богов кто”? Мученица ответила ему: “Он тоже раб Божий и учитель вселенной. Он вовсе не Бог по естеству, но является и таковым по положению, богом ваших богов, — можно сказать, — их уничтожителем и сокрушителем. Несколько дней тому назад он стяжал себе и мученический венец по усекновении тобою святой главы его”.

32, Тогда смертельно уязвленный свирепый зверь измышляет крайне тяжелую и мучительную казнь и велит тотчас отделить у них снизу особыми инструментами жилы от лодыжек, извлечь их наружу и крепко тянуть до тех [94] пор, пока они или совсем лопнут от сильного натяжения, или выдернутся сверху до низу, и мученики окончат жизнь такою насильственною смертью. Это приказание тотчас начали приводить в исполнение, и можно было видеть, как свертывались тела святых и принимали шаровидную форму от сгибания, которое производили жилы, тянувшие массу тела от шейных позвонков к ногам. Но твердые, как сталь, [святые] доблестно выносили и эту пытку и разили кровожадного пса горькими словами: “Не воображай, нечестивец, что мы обращаем внимание на эти муки: как человек, извлекши терние из ноги, вместе с ним устраняет и боль, так и мы относимся к вытягиванию из нас жил, ибо Бог наш, из праха создавши их прежде, может, вместо отнимаемых, дать нам новые жилы, крепкие и не могущие разорваться или быть вырванными”.

33. Этими словами еще более воспламененный ко гневу царь повелел растопить свинец, смешать его с серой и в кипящем виде влить мученице в горло, “Чтобы”, говорил он, “сожженный и вспенившийся язык ее прекратил свои глупые речи”. Но доблестная, терпя такое страдание, говорила: “Благодарю Тебя, Господи Боже мой, что Ты оросилъ сердце мое, как водою жаждущего в зной”. Пораженный такой стойкостью и твердостью подвижницы, Нерон сказал предстоявшим: “Никогда не видел я столь мужественной женщины; вы видите, какое упорное сопротивление оказала она всем примененным к ней мукам, [вынося их] как бесчувственный истукан. Однако этим она нас не возьмет, но чем более противится она нашей воле, полагаясь на свои злые чары, тем ревностнее будем мы изыскивать подходящие для нее [муки]”.