Получив зерно от тех, кто его доставил, Филарет благословил Бога, не оставляющего уповающих на него. Жена же сказала ему: “Выдели мне с нашими детьми полагающуюся нам долю, а со [226] своей частью поступай как знаешь”. Он сказал: “Я сделаю, как тебе угодно” — и выделил им по пять модиев. Взяв свою часть, праведник дал от нее нищему, когда тот пришел, и за два дня все роздал бедным. В час трапезы жена его и дети садились за стол, и старец подходил к ним, с улыбкой говоря: “Принимайте, дети, гостя”. Им приходилось приглашать его, и он ел вместе с ними. Дети говорили: “Когда же ты возьмешь из тайника деньги, и купишь себе съестного, и будешь сыт? Ведь ты отбираешь и ешь хлеб, который дал нам”. Филарет отвечал: “Будьте спокойны, дети, теперь уже я их скоро достану”.

У Филарета оставалось только двести пятьдесят ульев, правда очень хороших и дающих много меду. Когда же к нему пришел нищий, Филарет, не имея более ничего, провел его в улейники и открыл улей, и, достав мед, досыта накормил нищего и сам поел. Делая так каждодневно, он роздал и весь мед. Сохранился только один улей. Дети Филарета знали, что для них не осталось даже меда, и вечером тайком сходили в улейники и до дна очистили последний улей, но слегка помазали его, чтобы отец ни о чем не догадался. Снова пришел другой нищий за подаянием. Праведник за руку привел его в улейники, так как он не имел иного подаяния, кроме меда. Открыв улей и обнаружив, что он пуст, Филарет, не задумываясь, снимает с себя хитон и дает нищему. Когда праведник вернулся домой, жена, увидев, что на нем только один хитон, сказала: “Господин мой, где твой второй хитон? Не отдал ли ты его нищему?”. А он в смущении сказал сыну: “Дитя, сбегай на пчельник — я [227] забыл его там”. Тот пошел и, ничего не найдя, вернулся и рассказал об этом матери. Она же, думая, что Филарет говорит правду, и огорчаясь, что муж ее остался без верхнего хитона, принесла свое платье и, переделав его на мужской лад, отдала мужу.

Царствовавшая в это время христолюбивая императрица Ирина, [241] которая правила вместе со своим сыном Константином, по всей ромейской земле, от восточных до западных ее пределов, разослала послов искать невесту императору Константину. Побывав всюду, но не найдя достойной девушки, они пришли в пределы Понта, в самое сердце Пафлагонии, деревню, где жил Филарет Милостивый; она называлась Амния и зависела от главного тамошнего города Гангры. Посланцы императора издали заметили старинный, красивый и очень большой дом Филарета Милостивого и, считая, что его занимает какой-нибудь вельможа, велели слугам остановиться там. Но жители деревни говорили послам: “Не ходите, господа, туда, в тот дом, потому что он, хотя с виду богат и красив, беден и пуст внутри и там живет нищий старец”. Но императорские послы подумали, что они говорят так по наущению самого хозяина, богатого династа, и в гневе сказали своим слугам: “Не обращайте внимания и идите туда”. А истинно страннолюбивый и боголюбивый Филарет, взяв жезл свой, вышел навстречу императорским послам, в великой радости обнял их и сказал: “Бог в добрый час привел моих владык в дом раба их. Великая честь для меня, что вы удостоили остановиться в хижине бедняка”. И начал говорить своей жене: [228] “Приготовь хороший обед, госпожа, чтобы нам не пришлось краснеть перед этими вельможами”. Она сказала: “Ты так хозяйничал, что в доме у нас не осталось и единой курицы. Навари диких овощей и угощай своих друзей”. Честной старец сказал ей: “Разведи только огонь, убери большую столовую и оботри старинный стол из слоновой кости, а Бог пошлет им, что есть”. Она послушалась. По воле Бога, не оставляющего тех, кто верует, неожиданно с задних дверей к рабу Божию пришли первые люди деревни и принесли ему и баранов, и ягнят, и куриц, и голубей, и хлеба, и старого вина, и другую снедь. И его жена приготовила кушанья. Когда стол был накрыт в большой столовой, посланцы императора сильно возрадовались, увидев весьма богатый покой и стол из слоновой кости с золотыми украшениями, большой, круглый, старинной работы, за которым могло уместиться тридцать шесть человек, увидев подаваемые кушанья, достойные знатных гостей, и почтенного, честного и благолепного хозяина — ведь он истинно был подобен Аврааму не только своим гостеприимством, но и обликом.[242] Во время трапезы вошел сын старца Филарета по имени Иоанн, лицом — отец, ростом — Саул, [243] волосами — Самсон, [244] прелестью — Иосиф. [245] Вошли и внуки, тоже очень красивые, чтобы подавать на стол и убирать со стола.

Гости, глядя на них, любовались красотой и благонравием юношей. Они сказали хозяину дома: “Есть ли у тебя, почтенный старец, жена?”. Он сказал: “Да, господа, есть, а это — мои дети и внуки”. Тогда они сказали ему: “Пусть войдет [229] твоя жена и тоже принимает нас”. Когда она вошла и посланцы увидели, какой она блистает красотой, хотя женщина была уже в преклонных летах, они спросили: “А дочери у вас есть?”.— “Да, две дочери; юноши, которых вы видите,— их сыновья”.— “Не правда ли, у них есть сестры?”. Старец отвечал: “У моей старшей дочери три дочери”.

Императорские послы сказали: “Пусть девушки войдут, чтобы по воле боговенчанных наших императоров мы взглянули на них. Ведь они повелели нам, недостойным слугам своим, чтобы по всей ромейской земле не осталось ни одной девушки, на которую бы мы не взглянули”. Старец говорит: “Давайте есть и пить, что Бог послал, а завтра да будет все по воле Божией”.

Поднявшись поутру, послы стали повсюду разыскивать девушек. Старец сказал им: “Господа, хотя мы и нищи, но дочери никогда не выходят из нашей скромной хижины. Если угодно, господа, войдите во внутренние покои и увидите их”. Те поспешили во внутренние покои. Послов с должным почетом встретили и приветствовали две дочери старца со своими дочерьми. Увидев красоту женщин, и необыкновенную прелесть лиц их, и то, с каким достоинством они держатся, послы от изумления не могли говорить. В радости, не отличая девушек от их матерей из-за редкой красоты матерей и, казалось, одинакового возраста тех и других, они сказали старцу: “Отец, которые тут твои дочери, матери девушек, а которые внуки?”. Старец показал. И когда послы императорской мерой стали мерить [246] рост первой девушки, он оказался [230] точь-в-точь, и размер ее головы тоже, и длину стопы они нашли такой, как нужно.

С великой радостью посланцы взяли девушек вместе с матерью их, дедом, бабкою и всей родней, числом тридцать душ, и отправились в счастливый город Константинополь. Детей Филарета звали так: старший сын — Иоанн, старшая дочь, вдова с двумя дочерьми — Ипатия, имя старшей ее дочери было Мария, а второй — Миранфия; дети второй дочери старца, Еванфии, звались Космо и Ипатия, а отец их — Михаилом.

Из других мест тоже были собраны девушки, числом десять; среди них и дочь одного богатого стратилата Геронтиана, девушка очень красивая, но заносчивая из-за своего богатства.

И вот их препроводили к императору. Внука милостивца, Мария, просила своих товарок, говоря: “Сестры, давайте уговоримся друг с дружкой так: та из нас, которая по Божией воле станет императрицей, пусть не оставит своей заботой остальных”. А дочь стратилата [247] Геронтиана ответила: “Я точно знаю, что владыка выберет меня, так как я самая из вас богатая, знатная, красивая лицом и обликом; вы же — нищенки и не имеете ничего, кроме прелести лица, которой красуетесь, и потому должны оставить надежду”. Девушка, услышав эти речи, смутилась и молчала, но в уме своем призывала старца молиться за успех и удачу.

Когда они прибыли в Константинополь, первой послы ввели к любимцу императоров Ставракию, [248] который вершил всеми делами в священном дворце, дочь стратилата Геронтиана. Увидев ее, он сказал: “Ты — девушка красивая и приятная, но не [231]годишься в жены императору”. Наградив ее множеством даров, ее отпустили восвояси. Последней была введена Мария, внука праведника, вместе с матерью, сестрами и дедом. 32 Император Константин, императрица Ирина и первый при дворе человек Ставракий, увидев поразительную красоту женщин, дивились их скромности и стыдливости, а также благородной осанке, и потому император выбрал Марию, внуку праведника, вторую внуку взял в жены один из его вельмож, по имени Константинакий, почтенный титулом патрикия, [249] а третью вместе с богатыми дарами отправили в жены славному лонгобардскому королю Аргусу, [250] ибо Аргус этот хотел, чтобы ему сосватали девушку из Константинополя, пусть бедную, но красивую.

После свадьбы император, радуясь заключенному союзу и восхищенный красотой жениной родни, пожаловал при прощании с семьей дивного Филарета каждому от самого старшего до грудного младенца деньги, одежды, золото, драгоценности, усыпанные дорогими камнями и перлами, и большие дома по соседству с дворцом и отпустил их.

Тогда домашние старца вспомнили сказанные им слова: “У меня есть скрытое ото всех богатство”. Получив его, праведник не забыл о Божиих дарах, которые копили ему нетленное богатство, но, исполнившись благодарности, сказал родне своей: “Устроим и мы теперь богатый пир, чтобы принять царей со всем их синклитом”. И вот, когда все для пиршества было по его приказу приготовлено, блаженный Филарет, встав рано поутру, собрал всех прокаженных, хромых, увечных, старцев и расслабленных, которых мог найти,— числом [232] двести — и ведет в дом свой, говоря: “Приближается император вместе с патрикиями и всем синклитом, те же, кого мы ожидали, уже пришли”. В доме поднялось великое смятение и замешательство, когда по знаку праведника вошли нищие и расположились кто за столом, кто на земле. И сам блаженный Филарет сел с ними. Глядя на это, некоторые из его домочадцев шепотом говорили: “Право, старец не забыл своего обычая, но в нашем теперешнем положении нам уже не грозит пойти по миру”.

Филарет приказал сыну своему Иоанну, императорскому спафарию, [251] и внукам прислуживать за столом. Когда гости отъели, Филарет созвал родных своих и говорит: “Вот богатство, что я вам посулил, Бог вам даровал. Считаете ли вы меня еще своим должником? Может быть, почему-либо вы не довольны мной? Скажите”. Они, вспомнив слова святого старца, заплакали, говоря: “Истинно, господин, ты все это предзнал; будучи праведным, ты праведно подавал милостыню, а мы, безумные, по безумию своему наносили обиды твоей святости. Но прости нас, если мы в чем погрешили перед Богом и перед тобой”. Они пали ему в ноги, Филарет же велел им встать и сказал: “Вот Господь мой, который возвестил в святых Евангельях своими устами, что воздаст любящим его сторицей, [252] воздал вам. Если же вы желаете унаследовать жизнь вечную, каждый из вас пусть уделит по десяти номисм [253] сидящим здесь братьям”. Все с охотой сделали по слову его. Нищие получили от праведника дары и разошлись восвояси, благодаря его и молясь за милосердного к ним старца.