Император Константин и мать его Ирина, услышав о кончине блаженного, прибыли в сопровождении синклита и, немало оплакав отшествие старца, во гробе, который он сам приготовил для себя, предали земле святые его останки и роздали нищим много денег. Святого провожала на кладбище большая толпа нищих, с воплем обращаясь к Богу: “Господи, за что Ты отнял у нас кормильца, который пробыл с нами такой малый срок? Кто напитает нас? Кто прикроет наготу нашего тела? Кто заплатит заимодавцам нашим? О, Господи, за что Ты это нам сделал? Лучше бы Ты убил нас всех, чем лишить кормильца”. Когда все они плакали, один из нищих, мальчик по имени Еварет, который постоянно приходил к святому за милостыней и от рождения был одержим бесом, часто ввергавшим его в огонь и в воду (мальчик жестоко страдал безумием), услышал об отшествии праведника и тоже явился. Бес в нем начал нечленораздельно кричать, и лаять, и сотрясать ложе. А когда тело праведника принесли на кладбище, бес опрокинул мальчика, вышел из него и по милости [239] Божией и по молитвам раба Его Еварет с того часа очистился. Видя это, собравшиеся там восславили Бога, даровавшего такую милость рабу Своему. Святого похоронили в гробу, который он купил в монастыре Крисис, декабря месяца второго дня, славя и благодаря Бога, во дни наши явившего столь достойного раба Своего.

Таково житие боголюбивого Филарета Милостивого, таковы деяния милосердного последователя Христа, в награду за что муж этот стал Христовым угодником, и был прославлен в сей жизни и в грядущем веке, и удостоен царства вечного.

Нельзя обойти молчанием чудеса, случившиеся после того, как святой почил,— они исполнены великого назидания для каждого. Один из близких Филарета, муж чистый сердцем и телом, рассказал следующее, клятвой подтвердив слова свои. На другой день после отшествия праведника ко Христу, муж этот, лежа на постеле своей, пришел в духовный восторг и видит, что он восхищен, а некто в сверкающей ризе показывает ему мучения грешников и текущую в месте том огненную реку (люди с трудом выносят рев ее), а за рекой этой пречудный цветущий сад, поросший травой и насыщающий благовонием всю землю ту, и множество всевозможных дерев, прекрасных и высоких, каких не зрел род человеческий,— блага, “что приготовил Бог любящим его”, [267] как сказано в Писании. Узрел и то, что доступно глазу человеческому,— всякое дерево, какое растет и в наших садах, но краше и выше, и все они струили благоухание ароматов, и вьющиеся вокруг дерев прекрасные виноградные лозы, покрытые тяжелыми [240] гроздями, и финиковые пальмы, и все, что украшает людскую трапезу. Там стояли мужи, жены и дети в белых ризах и ели от плода дерев тех. Предстал очам его и блаженный Филарет в сверкающей ризе, сидящий в сени дерев на золотом престоле, изукрашенном драгоценными камнями и перлами (его окружали новоокрещенные младенцы и толпа нищих в белых ризах, которые теснили друг друга, чтобы приблизиться к престолу старца), муж со светлым ликом, державший в руках золотой посох, и родич праведника спросил: “Господин, кто сей сидящий старец? Не Авраам ли? И я желал бы оказаться там”. Спутник его ответил: “Это Филарет Милостивый — второй Авраам”. Старец стал звать родича: “Дитя, иди и ты сюда и вкуси от благ”. Тот ответил: “Отец, я не могу, ибо мост узок, а под ним река огненная. Я вижу в водах ее множество нагих людей, терпящих муки и скрежещущих зубами, и боюсь, как бы и мне не упасть туда и не мучиться вместе с ними”. Старец сказал: “Иди, дитя, не страшись, ибо все, кого ты здесь видишь, перешли через нее. Попробуй только — я тебе помогу”. И, протянув руку, старец позвал его, а он, набравшись смелости, стал переправляться и с помощью святого переправился, хотя боялся и трепетал от страха. И тут он проснулся и начал со стенаниями и стонами оплакивать блаженство Божественного видения и грозящий огонь и, рыдая, говорил: “Увы, какой услады и блеска сладчайшего света, узренного мной, я лишился”. Он почел, что здесь мы живем во тьме, ибо свет, который мы видим, с тем светом рядом — мгла. Вот мало из того многого, что узрел своими глазами [241] родич праведника и что он, подтвердив клятвою, рассказал.

А жена Филарета покинула царственный град и отправилась к себе на родину. Употребив деньги, полученные ею от императоров и от внуки, на восстановление храмов, сожженных и разрушенных безбожными персами, [268] на приобретение драгоценной церковной утвари, а также на постройку монастырей, богаделен и больниц, вернулась в Константинополь. Славно и благочестиво окончив жизнь, она почила в мире и была погребена рядом с мужем своим.

Да будет Господь по молитвам их милостив к нам, как к ним, и да удостоит Царствия Небесного во Иисусе Христе, Господе нашем, слава и сила Которому вместе с его безначальным Отцом и Пречистым, Святым и Животворящим Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь.

ЖИЗНЬ, ДЕЯНИЯ И ПОДВИГИ СВЯТОГО ОТЦА НАШЕГО И ИСПОВЕДНИКА МИХАИЛА, ПРЕСВИТЕРА И СИНКЕЛЛА ГРАДА ИЕРУСАЛИМА

(начало 3-й четверти IX в.)

(Текст переведен по изданию Ф. Шмидта: Изв. русск. археол. Инст. в Константинополе, XI, Сафия, 1906)

Увековечивать деяния святых мужей и передавать память о них потомкам — дело, исполненное великой для жизни пользы. Ведь предание о подвигах их побуждает к ревности души людей боголюбивых, призывая их к свершению подобных же деяний. Такова и жизнь Михаила, я разумею исповедника и синкелла,[269] о котором ныне предстоит мне поведать; Святой град Господа нашего Христа, Иерусалим, произвел его и взрастил, словно украшенное пышной листвой добродетелей дерево, а преславный [243] Константинополь удостоил благой доли Христова исповедника и архимандрита монастыря Хора.[270]

Кто были родители этого преславного человека Божия и гражданина Иерусалима, мы не знаем, ибо не случилось никого, кто бы назвал нам имена их. Предки святого, как сам он утверждает в своих письмах, персы. Родители его, хотя были многодетны, не имели ни одного сына, о чем немало печалились. Мать, как женщина боголюбивая и верная, часто посещала молитвенные дома Божии и, пребывая там, денно и нощно молила Бога, чтобы даровал ей Господь плод чрева — сына, как некогда Анне, жене Елканы, матери прозревающего будущее пророка Самуила,[271] говоря ему только: “Адонай, Господи, Элогим, Саваоф. [272] Если, взирая с Небес, Ты обратишь взор Свой на меня, смиренную, и даруешь мне плодом чрева сына, я посвящу его Тебе, чтобы он служил Тебе, всегда пребывал у Святого Твоего престола”. Вседержитель Бог, медленный во гневе своем, но скорый в помощи тем, кто призывает Его с верой, внял сетованию ее, и услышал ее молитву, и даровал ей по просьбе ее сына, которого она вскормила и как благожеланный дар отдала Ему.

Ибо в дни те, сходясь с мужем своим, она понесла во чреве, и родила сына, и нарекла ему в купели возрождения [273] имя Михаил, [274] что означает воитель Божий, как бы ясно объявляя и предрекая этим именем, что ему предстоит отличиться подвигами против безбожных еретиков.

Когда младенец был отнят от груди и достиг уже трех лет, мать, по своему обету, посвятила его Богу. Вместе с мужем пришла она в церковь во [244] имя Святого Воскресения Господа нашего Христа. Она подвела сына к тогдашнему телетарху [275]Святого града Господа нашего Христа православному предстоятелю апостольского престола в граде сем, говоря так: “Прими, святой владыка, и передай великому пастырю Христу рожденного от чрева моего и сопричисли его к клиру церкви во имя Святого Воскресения Господа нашего Христа”. И она рассказала ему все по правде — и как Господь услышал молитвы ее, и как она обещала посвятить сына своего Богу. А он согласился на их просьбы и, помолившись за мальчика, постриг его и причислил к чтецам [276] церкви во имя Святого Воскресения Господа нашего Христа.

Родители, взяв своего богоданного сына, вымоленного и обретенного в церкви во имя Святого Воскресения, в великой радости вернулись в дом свой. И передают его учителю, чтобы обучил его начаткам знания. А мальчик преуспевал в росте и в науках перед Богом и людьми. Когда же он, как мы сказали, получил начальное образование, по велению постригшего его патриарха мальчика отдают обучаться грамматике, риторике и философии. И, подобно тучной земле, которую оросили, в малое время он постиг грамматику, риторику и философию в такой мере, как тогда никто, и не только это, но и самое существенное из поэтики и астрономии. Так все и шло. Мальчик преуспевал в мудрости, росте, добронравии и в угодной Богу жизни, никогда не пренебрегал Божиими молитвенными домами и славословиями, упражнялся в посте, бдении и молитвах и, умягчая юношеский нрав, посвящал себя Богу как любезный ему храм, [277] [245] чтобы от младых ногтей, насколько это возможно для человека, стать домом Божиим. Так он упражнялся, и вел угодную Богу жизнь, и был всем желанен, всеми любим и прославляем в устах всех из-за добродетельной своей жизни.