Церковь — деревянная, несомненно, одна из самых простых и скромных в Московской области, любопытно, что построена она была после революции, но в другой деревне, потом ее разобрали и вновь соорудили в Новой Деревне, уже после второй мировой войны. Деревня расположена по обе стороны старой дороги, ведущей из Москвы в Загорск. Позже, в нескольких сотнях метров, параллельно, была проложена новая дорога, в стороне от деревень. В конце семидесятых годов эта дорога была приведена в порядок перед Московскими Олимпийскими Играми 1980 г., чтобы по ней проезжали иностранные туристы в Загорск и дальше в Ростов и Ярославль, где им показывали шедевры древнерусской архитектуры. Как–то раз, комиссия, принимавшая эти работы, обнаружила, что по пути в Загорск иностранцы могут увидеть здесь церквушку, жалкий вид которой, возможно, произведет на них неблагоприятное впечатление. По этой причине храм увеличили, пристроив к нему более просторный притвор, кроме того, перестроили колокольню и паперть. Сделано это было со вкусом.

Железнодорожная станция, самая ближайшая, находится в нескольких километрах, в Пушкине.

Как во всех деревенских церквах, прихожанками новодеревенского храма были, главным образом, старые женщины. С приходом о. Александра состав прихода обновился. По воскресным и праздничным дням здесь стали теперь появляться новые лица: интеллигенция, молодежь, москвичи. Сосуществовать двум этим группам не всегда было легко. Не все новые прихожане знали, как нужно держать себя в православной церкви, как креститься. Некоторые во время службы складывали руки крест–накрест, молодые девушки входили в храм не покрыв голову или даже — о ужас! — в брюках. Конечно, находились бабушки, которые поучали их. Со своей стороны молодежь сначала презирала этих темных женщин, не понимая, как они выражают свою веру. Терпением и добрым отношением и к тем, и к другим о. Александр сумел добиться того, что обе группы приняли друг друга, несмотря на все различия.

Отца Александра часто представляют священником интеллигенции, но он отнюдь не пренебрегал простыми людьми: прихожанами из своей деревни и ее окрестностей. Сами они уважали его и верили в силу его молитвы. Он ходил по домам, бывал почти в каждой семье: причащал больных, соборовал умирающих, освящал дома. Его общительность и теплоту испытал на себе каждый ( [131]).

Рядом с церковью находился деревянный домик, где священники, певчие и псаломщики могли подготовиться к службе, приготовить себе еду, здесь же ночевали священники в случае необходимости, в те дни, когда длительность служб иди их число не позволяли им возвратиться домой. В этом домике у отца Александра был маленький кабинет, где стоял диван, чтобы он мог там спать. Чаще всего именно туда приходили к нему люди. Если бы только эти стены умели говорить! Сколько мужчин и женщин, не веривших уже ни во что, обрели там смысл жизни! Сколько тех, кто потерял надежду, ушли отсюда с новыми силами! Сколько их, пространно рассказывая о своем прошлом, впервые исповедали там свои грехи! Сколько тайно крестились и впервые осенили себя крестом, рукою тяжелой и напряженной, словно преодолевая какое–то физическое сопротивление!

Кто из духовных детей отца Александра не помнит о своей первой встрече с ним? Один из ваших друзей рассказывает вам об отце, объясняет где находится храм. И вот, однажды, на Ярославском вокзале в Москве вы садитесь в поезд на Загорск, выходите в Пушкине, там автобус довозит вас до большой дороги, и вы идете по нижней параллельной дороге, вдоль изб, пока не увидите среди деревьев маленький голубой купол. Вы входите в церковь и робко остаетесь в глубине ее, опуская голову в тот момент, когда все крестятся. Возможно, отец Александр, заметив незнакомое лицо, пока выходил к царским вратам, чтобы прочитать молитву во время службы, или обходя церковь, во время каждения, подал вам знак годовой. После службы, во дворе, вы подходите к нему, он просит вас подождать. Ожидание долгое, очень долгое, несколько томительное. Вы, вероятно, никогда не встречались со священником. Можно ли ему довериться? Наконец вас вводят в домик, а затем в кабинет. И там, с первых слов, которыми вы обмениваетесь, все опасения, вся недоверчивость рассеивается. Перед вами друг, он вас слушает и он уже вас любит. С отцом Александром было связано множество людей, и тем не менее у вас оставалось чувство, что ваша с ним дружеская связь такая, как ни у кого другого. Даже, если вы видите его очень недолго, даже, если вы не один при встрече, у вас всегда найдется момент для истинной встречи один на один, момент, в течение которого он будет весь обращен к вам. В каждом видит он уникальную личность и любит ее уникальной любовью.

Впоследствии вы не раз возвращались в Новую Деревню! Может быть, напевая что–нибудь из Галича. Галич крестился у о. Александра. Покинув Россию в начале семидесятых годов, он так и не смог привыкнуть к эмигрантской жизни; и в Европе он написал ностальгическое стихотворение «Когда я вернусь». Одна из строф его посвящена маленькой церкви в Новой Деревне:

«Когда я вернусь,

Я пойду в тот единственный дом,

Где с куполом синим не властно соперничать небо

И ладана запах, как запах приютского хлеба,

Ударит в меня и заплещется в сердце моем —

Когда я вернусь,

О, когда я вернусь!»