ИЗ ВСЕ СОВРЕМЕННЫХ философских доктрин, с которыми довелось столкнуться Алексею Янгу — сначала простым учителем, а потом директором школы — самым могущественным явилось учение об эволюции. Он видел, что многие родители не понимают самых убедительных научных доводов, опровергающих эту теорию, как не понимают и того, что учение это (зачастую намеренно) используют, чтобы подорвать основы христианского мировоззрения.

К таким родителям он решил обратиться со статьей, дабы раскрыть им глаза и показать, какую пищу для ума получают их чада. Он отослал статью на рецензию о. Серафиму, получил вскорости его замечания и благословение напечатать статью в «Никодиме».

А несколько времени спустя, к несказанному удивлению отцов, пришло весьма неодобрительное письмо о. Никиты по поводу этой статьи. Согласно воззрению отцов Бостонского монастыря, «эволюция — тема запретная», и о. Никита очень огорчился, что Алексей посмел высказаться против такого общепризнанного явления, как эволюция, о. Никита решил, что имеет дело с дерзким выскочкой, не освободившимся окончательно от «католических» замашек, а посему недостойным выступать с печатным словом. Платинским же отцам написал, что «прекращает всяческую помощь «Никодиму»».

Отец Серафим в годы своего становления глубоко изучал эволюционизм, его общественные, философские и духовные корни и пришел к заключению, что нынешние критики Алексея толком сами не понимают, что такое эволюционизм, ни с научной, ни с религиозно–богословской точек зрения. Алексею он написал: «Статья Ваша, видно, тронула нечто важное. По правде говоря, мы удивлены, что люди, так пекущиеся о делах церковных и экуменических, не дали себе труда задуматься над столь важным вопросом, как эволюция. Очевидно, они полагают, что вопрос этот вне сферы церковной жизни».

Отец Серафим посоветовал Алексею отнести незаслуженную критику на счет простой неосведомленности авторов, а не их ошибочных взглядов. «Ввязываться в полемику не стоит, — писал он, — лучше подготовить более аргументированное изложение этого вопроса». Отец Серафим также предупредил, что статья, несомненно, добавит Алексею «дурной» славы. Впрочем, не стоит огорчаться и «уходить в глухую защиту».

Но этим дело не кончилось. Алексей захотел напечатать в «Никодиме» статью о туринской плащанице, рассчитанную на читателей–католиков. Он отослал материал на отзыв о. Серафиму, и тот в письме отсоветовал печатать ее в первоначальном виде: обилие католических терминов введет в заблуждение православных. Увы, письмо запоздало: статья уже появилась в «Никодиме». Алексей, поразмыслив, решил, что на правку статьи уйдет слишком много времени и средств, а он не располагал ни тем, ни другим.

Статья о плащанице добавила критикам Алексея «улик»: вот, он как был католиком, так им и остался, не покаялся. Отец Серафим вспоминал: «Мы отослали о. Никите два письма в защиту Алексея. Признавая его ошибки, мы просили отнестись к нему так, как относился к нам Владыка Иоанн: он доверял миссионерам, одобрял их, не загонял в прокрустово ложе шаблонов, не подчинял признанным авторитетам. К великому нашему огорчению, о. Никита ответил, что в этом вопросе Владыка Иоанн допустил ошибку и что новообращенным иногда следует «давать хорошую взбучку»».

С подобными взглядами о. Серафим сталкивался не раз и не два. Он писал: «Мы пришли в ужас, узнав, что о. Пантелеймон с год назад предложил, чтобы миссионерской работой и священниками руководил Владыка Виталий, дабы избежать «ошибок» прошлого. Да, с «ошибками» будет покончено (хотя и это еще надо доказать), равно и с самим православным миссионерским движением в Русской Зарубежной Церкви. Точка! И никакой уже более терпимый иерарх не поможет. Страшен сам принцип «искоренения ошибок»».

Вскорости Алексей получил «открытое письмо» на 21–ой странице из Бостонского монастыря касательно напечатанных статей. Отец Серафим по этом поводу заметил:

«Автор письма поступил с Вами нечестно, использовав авторитет монастыря в борьбе с одиночкой. Автор следует всем новомодным философским течениям, но это всё преходяще. Монастырю сослужит плохую службу увлечение быстроменяющейся модой в ущерб истинно важным философским вопросам сегодняшнего дня. Молитесь Владыке Иоанну, чтобы наставил Вас. Помните: не всё зависит от «мнения» некоторых людей. Да и в трудную минуту многие вступятся за Вас».

«Открытое письмо» было напечатано в газете и разошлось по всей стране. Несколько лет спустя о. Серафим дал такую оценку действиям Бостонского монастыря и его приверженцев:

«Не тому огорчились мы, что они выступили против статей, а тому, как они это сделали. Из долгой переписки с Бостоном мы поняли, что они не допускали инакомыслия по важным вопросам: православная точка зрения, по их мнению, должна быть едина — во имя эволюции (!) и против «Плащаницы». Мы полагали, что православный люд имеет, по крайней мере, право обсудить эти вопросы в дружеской обстановке. Но Бостон считает, что вместо обсуждения всем должно признать мнение православных авторитетов. После этого они начали советовать всем «держаться подальше от Этны», ибо Алексей Янг — обычный католик. Увы, мы знаем людей, которые последовали этому совету.

Огорчились мы в первую очередь из‑за того, что увидели: в недрах нашей Церкви создана политическая партия, и те, кто «не соответствует партийной линии», устраняются, предаются забвению или — того хуже — ими начинают пугать других.

Памятуя о русской традиции долготерпения, мы не предавали огласке то, что видели, не питали вражды к о. Пантелеймону и о. Никите — всё еще надеялись, что это лишь «недоразумение» и со временем всё образуется».