Всем учением Евангельским Об этом глубоком Существе Божественном (Троичном) Мой ум запечатлен[2], —

скажет он Апостолу Петру все в том же исповедании. В воле своей бессознательной, в «ночной душе», «как бы во сне», Данте – христианин совершенный, а наяву, в «дневной душе», в сознании, – полухристианин, полуманихей, так же, как св. Августин, до своего обращения. «Горе мне, горе, по каким крутизнам нисходил я в преисподнюю!» – в ад, – мог бы сказать и Данте, вместе с Августином[3].

Как часто в грудь Себя я бью и горько плачу, каясь В грехах моих, —

говорит он, уже возносясь в восьмое «небо Неподвижных Звезд»[4]. Главный грех его – этот: Два вместо Трех.

В рай восходит он из ада подземного, под знаком Трех, а под знаком Двух, опять нисходит из рая в ад земной.

Но прежде чем судить Данте за манихейскую двойственность, надо вспомнить, как изначальна воля к раздвоению в существе человеческом. Самый корень зла – «первородный грех» – есть не что иное, как отпадение человека от единства с Богом – бунт сына против Отца. Кто сказал людям некогда и всегда говорит: «Будете, как боги», – тот утверждает двух богов, Человека и Бога, как два несоединимых, равно бесконечных и противоположных начала. Это и значит: первый «Манихей» – диавол.

«К (двум) разным целям – (человеческой и Божеской) – ведут два различных пути», – две рядом идущие и несоединенные параллельные линии, – учит Данте[5].

Он (Распятый) – есть мир наш, соделавший из двух одно и разрушивший стоявшую между ними преграду —

учит Павел (Еф. 2, 14—16).

Только в сердце Распятого, в сердце Креста, скрещиваются две линии – горизонтальная, земная, и вертикальная, небесная, – два пути, человеческий и Божеский: такова божественная геометрия Крестного Знаменья; а два разных пути, – две параллельных, не-скрещивающихся линии, – геометрия диавольская. Если Распятый «есть мир наш, делающий из Двух Одно», то диавол есть раздор наш, делающий из Одного Двух. Как бы дурной проводник, стекло между двумя противоположными электрическими полюсами – «преграда» для соединяющей Бога и Человека, Отца и Сына, молнии Трех, – вот что такое диавол. Параллели вместо креста – Два вместо Трех – есть вечное оружие диавола, в борьбе его из-за человека с Богом.

Если «Божественная комедия», так же, как «Новая жизнь», – есть книга Трех, то «Монархия», так же, как «Пир», есть книга Двух.

Двум параллельным линиям, двум несоединимым путям в метафизике Данте, – Вере и Знанию, – соответствуют два таких же несоединимых пути в его политике, – Церковь и Государство.

Кажется, «Монархия» написана им во время итальянского похода Генриха VII, между 1310 и 1312 годами; но книга эта выражает мысль всей жизни Данте[6]. В ней дан ответ на буллу папы Бонифация VIII, Unam Sanctam[7]; «Римский Первосвященник, наместник Того, Кому Бог даровал всякую власть на земле и на небе, господствует над всеми царями и царствами»[8]. – «Это будет сделано», – говорит папа. «Нет, не будет», – отвечает Данте, в конце жизни, в изгнании, так же, как в середине жизни, в отечестве. Тот же голос, что подал он тогда против папы, в Совете Флорентийских граждан, подаст он против всей Римской Церкви, в будущем совете веков и народов: «Ничего не делать, nihil fiat».

Сообразно двум целям, которые поставил Бог человеку, «нужны ему и две власти: власть Верховного Первосвященника, ведущая людей, согласно с Откровением (верой), к вечному блаженству, и власть Императора, ведущая их, согласно с философией (знанием), к счастью земному»[9]. Главное здесь то, что целей две, и путей, к ним идущих рядом, но несоединимых, как две параллельные линии, – тоже два. Он, Распятый на кресте, скрестил два пути, «сделав из Двух Одно и разрушив стоявшую между ними преграду», – говорит Павел. «Нет, не сделал, не разрушил», – отвечает Данте, а если не отвечает, то, может быть, только оттого, что недодумывает или недоговаривает мысли своей до конца. Не потому ли два равно бесконечных и противоположных Начала, Божеское и человеческое, Вера и Знание, Церковь и Государство, – так несоединимы на земле, что и на небе господствуют те же два Начала, два Бога, как учат новые манихеи – катары, именно здесь, в Ломбардии, где, вероятно, и пишется «Монархия»?