Если же, по расстройству в нас связей жизни, найдет себе какой-либо вход змий сластолюбия, то поэтому укроется в нас, так как по причине чешуй трудным сделается извлечение его назад из вместилищ разумения. А слыша о чешуе, разумей под этой загадкой разнообразные поводы к удовольствиям; ибо страсть к сластолюбию по родовому понятию – один зверь, но разные и различные виды удовольствий, примешиваемые чувствами к человеческой жизни, это – чешуи на змие, испещренные разнообразием страстей. Посему, если избегаешь сожительства со змием, то берегись головы, то есть первого приражения к тебе зла; ибо к сему ведет загадочный смысл Господней заповеди: оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту (Быт. 3, 15). Не давай входа пресмыкающемуся, которое вползает во внутренность и при самом начале входит всей длиной своего тела. Ограничивайся необходимой потребностью. Пределом заботливости твоей о жизни пусть будет удовлетворение нужды тем, что у тебя есть.

Если и с тобой Евин советник вступит в беседу о том, что прекрасно для взора и приятно для вкуса, и при хлебе станешь искать такой-то снеди, приготовленной с такими-то приправами, а потом вследствие сего прострешь пожелание далее необходимых пределов, то увидишь тогда, как пресмыкающийся вслед за сим неприметно прокрадется к любостяжательности. Ибо, от пищи необходимой перейдя к лакомым снедям, перейдет и к тому, что приятно для глаз, будет домогаться светлых сосудов, красивых слуг, серебряных лож, мягких постелей, прозрачных с золотой насыпью покрывал, престолов, треножников, купален, чаш, рогов, ковшей, лоханей, светильников, курильниц36. А через это входит похоть любостяжательности, и домогается подобных вещей37: но чтобы в заготовлении оных не было недостатка38, потребны доходы на приобретение требуемого. Поэтому

35 По рукописи вместо ταιˆς ε̉πινοίαις читается: ταιˆς χλιδαιˆς.

36 Слова: καί τα τοιαυˆτα ε̉πιζητωˆν в рукописи не читаются.

37 Сие дополнено по рукописи.

38 Так в рукописи читается λείποι, υˆ ώ΅υ λίποι. 19

надобно иному быть в печали, живущему вместе проливать слезы, многим сделаться бедствующими, лишившись собственности, чтобы вследствие их слез за столом этого человека было блистательно. А когда змий обовьется вкруг этого и наполнит чрево, чем было желательно, тогда, вслед за сим, по пресыщении человек более и более вовлекается в неистовство непотребства; и это есть крайнее из зол человеческих.

Посему, чтобы не происходило ничего этого, ограничивай молитву39 испрошением сего пособия – хлеба, ища снеди, приправляемой тебе самой природой. И сия приправа есть добрая совесть, при правильном употреблении хлеба всего более его услаждающая. А если желательно тебе усладить и ощущение гортани, то пусть приправой у тебя будет скудость, пусть не прилагается сытость к сытости, побуждение к принятию пищи не притупляется пьянством, но вкушению оной да предшествует у тебя, по заповеди, пролитие пота. В поте и труде будешь есть хлеб (Быт. 3, 19). Видишь ли, какая первая приправа пищи, по Писанию? Достаточно для тебя сей только потребностью занимать мысль свою; лучше же сказать, до этого только связывать душу попечениями о хлебе. Но скажи Тому, Кто изводит из земли пищу (Пс. 103, 14), скажи Тому, Кто питает вранов (Пс. 146, 9), дает пищу всякой плоти (Пс. 135, 25), отверзает руку и исполняет все живущее по благоволению (Пс. 144, 16): «От Тебя моя жизнь, от Тебя да будет и средство к жизни. Ты даждь хлеб, то есть даруй иметь пищу от праведных трудов». Ибо если Бог есть правда, то не от Бога имеет хлеб, кто имеет пищу от любостяжательности.

Сам ты властелин испрашиваемого в молитве, если довольство твое не из чужого, если доход твой – не от слез другого, если при твоей сытости никто не сделался голодным, если при твоем излишестве никто не воздохнул. Особенно же Божий хлеб таков, это – плод правды, клас мира, несмешанный с семенами плевел и неоскверненный ими. Если же, возделывая чужое поле, без стыда делая неправду и записями закрепив незаконное приобретение, скажешь потом Богу: даждь хлеб, то другой будет внимать этим словам твоим, а не Бог; потому что плод неправды плодоприносит естество, противное Богу. Кто старается о правде, тот от Бога приемлет хлеб; а кто возделывает неправду, того питает снабдитель неправды. Посему, взирая на совесть свою, приноси Богу прошение о хлебе, зная, что у Христа нет общения с Велиаром. Если принесешь дар от неправды, то дар твой – цена пса и плата блудницы (Втор. 23, 18). Хотя прикрасишь подаяния щедростью, однако ж от Пророка, гнушающегося такими приношениями, услышишь: К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов, и туком откормленного скота, и крови тельцев и агнцев и козлов не хочу... курение отвратительно для Меня (Ис. 1, 11, 13); и в другом месте: приносящий агнца в жертву – то же, что задушающий пса (Ис. 66, 3) вменится. Посему, если от Господа имеешь хлеб, то есть от праведных трудов, то позволительно тебе приносить Ему начатки от плодов правды.

Прекрасно же и присовокупление слов: на сей день. Ибо сказано: хлеб наш насущный дай нам на сей день. В этом слове заключается другое любомудрие: произнося это, должен ты дознать, что жизнь человеческая однодневна. Собственность каждого – одно только настоящее, а надежда на будущее остается в неизвестности; не знаем, что родит тот день (Притч. 27, 1). Для чего мучим себя неизвестным, томим заботами о будущем? Сказано: довольно для каждого дня своей заботы (Мф. 6, 34), где заботой называется злострадание. Для чего прилагаем попечение об утрии? Посему Господь тем, что повелевая говорит: сей день, запрещает тебе заботу об утрии, как бы следующее внушая тебе словом: «Кто дал тебе день, Тот даст и потребное на день. Кто сияет солнце (Мф. 5, 45); Кто уничтожает ночную тьму, Кто показывает тебе луч света, Кто вращает небо, чтобы над землей стало светило, Кто дает тебе это и многое другое, Тот ужели имеет нужду в твоем содействии, чтобы удовлетворить твоей плоти, снабдив его потребным? Какую тщательность о собственной жизни привносит от себя естество бессловесных? Какие пашни у вранов, какие житницы у орлов? Не одна ли у всех снабдительница жизни

39 Так в рукописи.

– Божия воля, которой все содержится? Вол, или осел, или другое какое бессловесное, не учась, от природы имеют любомудрие, и хорошо располагают настоящим; о том же, что будет после, нет у них никакой заботы».

Ужели мы имеем нужду в советниках, чтобы уразуметь эту кратковременность и однодневность плотской жизни? Не вразумляемся тем, что бывает с другими? Как не уцеломудриваемся собственной своей жизнью? Что было пользы от большого заготовления тому богачу, который обольщал себя неосуществимыми надеждами, разорял, строил, собирал, роскошествовал, чего достало бы на многие годы, то в суете надежд запирал в житницы? Не одна ли ночь обличила всю эту мечтательность надежды, как суетное некое сновидение о чем-то нестоящем внимания? Жизнь телесная ограничивается одним настоящим, а жизнь, предоставляемая надежде, есть собственность души. Но человеческое неразумие погрешает в употреблении той и другой, думая телесную жизнь продлить надеждами, а жизнь душевную тратя в наслаждениях настоящим. Посему-то душа, занимаясь видимым, по необходимости делается чуждой надежды существенной и действительной, по надежде опираясь на непрочное, – и сим не овладевает, и чего надеялась, того не имеет.

Посему научимся из настоящего совета, чего надлежит просить сегодня, и чего впоследствии. Хлеб – сегодняшняя потребность, а Царствие – уповаемое блаженство. Сказав же о хлебе, Писание разумеет под сим всякую телесную потребность. Если сего станем просить, уму молящегося будет явно, что забота его об однодневном. Если же просим чего-либо из душевных благ, то явно, что прошение имеет в виду всегда пребывающее и нескончаемое, на что Господь и повелевает наипаче взирать молящимся как на важнейшее, удовлетворяющее и первой потребности. Просите, говорит Он, Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6, 33) о Христе Иисусе нашем. Ему слава и держава во веки веков! Аминь.