Часто спрашивают: можно ли наказывать малыша? Ну а можно ли обойтись без наказаний? Увы! В реальной жизни не так уж редко встречаются ситуации, когда мы не можем и не должны быть равнодушны, когда надо решительно и быстро сказать ребенку «нет». И мы прибегаем к наказанию. Каким оно может быть? Тут нет готовых рецептов. Конечно, физическая боль, грубое слово недопустимы. Они травмируют психику ребенка, нарушают его «базовое доверие» к нам. Дозировка и форма наказания всегда индивидуальны, умение пользоваться ими — особое мастерство. Важно лишь одно: каким бы ни было наказание, оно не должно коснуться духовной нити доверия и любви, связывающей нас с малышом. Не должно унизить его человеческое достоинство.

И все же мы видим: нравственное поведение, построенное лишь на внешнем контроле, на поощрениях — наказаниях, прагматично. Малыш выполняет нормы не потому, что он «добр», «честен», «справедлив», а потому, что ему выгодно их соблюдать. Нарушать же — невыгодно: можно «нарваться» на наказание. Такое нравственное поведение нуждается во внешней опоре — социальном контроле. А что если этот контроль ослабнет? Если он исчезнет совсем?

Конечно, в жизни дошкольника это случается редко. Он почти всегда на глазах у взрослых: родителей, воспитателей, посторонних… Постоянное присутствие взрослых, их «всепроникающий» взгляд могут создать у ребенка иллюзию: даже если взрослого рядом нет, он все равно, рано или поздно, узнает о нарушении, догадается, «увидит по глазам». Так происходит «вращивание» внешнего контроля: теперь уже не сам взрослый, а лишь образ его в сознании ребенка становится носителем контроля, постоянно бодрствующим «стражем нравственности».

Но увы! Проходит время, и неустанный «страж» засыпает. Школьник, подросток все чаще «выпадает» из поля зрения взрослых, все меньше его страх перед внешним контролем. Придет час — и бывший дошкольник станет юношей, взрослым, создаст семью. Каким он будет там — в отношениях с женой и детьми? В отношениях, скрытых от внешнего контроля, от чужого глаза? Устоят нравственные мотивы или, лишившись своей внешней опоры, исчезнут, не оставив следа?

Итак, сделаем вывод: с возрастом внешний контроль ослабевает. В отношениях ребенка с людьми образуется область, недоступная внешнему контролю, пространство, в котором ребенок остается «один на один» с нравственной нормой. И если нравственное поведение опиралось лишь на контроль — с падением последнего исчезнет и оно.

Но ведь это опасно. Не в этом ли одна из причин удивительного явления, поразительного противоречия: резкого контраста между «трудностью» воспитания дошкольника и подростка? В самом деле, дошкольник обычно соблюдает нормы, требования взрослых. Особых проблем с ним нет.

Проверим это.

Предложим детям–дошкольникам поиграть в простую игру: перекладывать из ведра в банку шарики от пинг–понга особой, У–образной лопаткой. Если плоская часть лопатки будет несколько вогнутой, дети легко справятся с задачей. Теперь попытаемся в словесной форме задать малышу «нравственную задачу». Расскажем ему историю про мальчика, которому взрослый дал задание: переложить шарики лопаткой, не трогая их рукой, а за это обещал красивую марку. Взрослый ушел, оставив мальчика одного; ребенок, не сумев переложить шарики лопаткой, переложил их рукой, а когда взрослый вернулся, обманул его и получил марку.

Убедимся, что наш «испытуемый» хорошо понял рассказ, и зададим вопросы: хорошо поступил мальчик или плохо? Что он сделал плохого? А как бы ты поступил на его месте? Цель вопросов — выяснить, знает ли наш малыш заложенные в рассказе нормы («держать данное слово», «не обманывать») и считает ли их соблюдение обязательным для себя.

А теперь приступим к самому главному. Поставим малыша в реальную ситуацию: точно такую же, о которой он только что судил на словах. Предложим ему переложить шарики, не трогая их рукой, положим на стол красивую марку, выйдем из комнаты и будем скрытно наблюдать за его поведением. Только вместо вогнутой лопатки дадим лопатку с едва заметной выпуклостью: этого достаточно, чтобы сделать выполнение задания очень трудным. Вот ребенок, рассчитывая на быстрый успех, бодро приступает к выполнению… вот он задумался, осматривает лопатку, глядит на марку… Наступил решительный момент: сможет ли сдержать слово, удержаться от соблазна получить награду нечестным путем?

Результаты подтвердили наши сомнения: на словах почти все дети 3—6 лет соблюдают норму «честности», на деле — многие нарушают ее. Нарушают, но только в отсутствие взрослого: ведь тогда нарушение не оставляет следов. Если же взрослый остается в комнате, почти никто из детей не пытается переложить шарики рукой. Вот оно — сдерживающее влияние внешнего контроля!

Попробуем и другие методы. Предложим ребенку выполнить простое задание (вырезать флажки из бумаги), если он выполнит, дадим красивую марку. «Ты можешь взять эту марку себе, а можешь опустить в эту коробочку. Из этой коробочки марки пойдут на выставку марок, которая будет устроена в детском саду». И тут оказалось: на словах большинство дошкольников отдают марку «на общее дело», на деле на это способны не более 10% детей, да и то в старшем возрасте. На словах дошкольники справедливо делят между собой и партнером игрушки, на деле большинство детей забирают лучшие игрушки себе. А вот если «дележ» происходит на глазах у партнера–сверстника, число «справедливых» резко растет. Опять — внешний контроль, на этот раз — со стороны сверстника. Чем старше дети, тем он сильнее.

И все же мы видим удивительную вещь: среди дошкольников есть дети, способные проявить честность, взаимопомощь, справедливость даже при отсутствии внешнего контроля! И число таких детей к старшему дошкольному возрасту растет. На каком же мотиве основана такая нравственность? Что заставляет ребенка «просто так», бескорыстно, соблюдать нравственные нормы? Может быть, сопереживание, сочувствие другому человеку? Предвосхищение того, что несправедливый поступок заставит другого страдать, а значит, и у меня самого оставит неприятное, безрадостное чувство?

Слов нет, сопереживание, сострадание — хорошие, гуманные чувства. Даже 2–летний малыш может поделиться лакомством с близким человеком, способен страдать, видя страдания близких. В еще большей степени способен к состраданию дошкольник. Но может ли подлинная, бескорыстная нравственность быть основана на сострадании? Вряд ли. Ведь сочувствовать, сострадать мы способны не всем: только близким, только симпатичным нам людям. Невозможно любить всех. А вот нравственным надо быть со всеми. Честность, добро, справедливость ребенка по отношению к близким, любимым еще можно объяснить состраданием; но как объяснить такие поступки ребенка по отношению к посторонним, неблизким, нелюбимым? А ведь нравственность по самому своему смыслу универсальна; она отрицает принцип «кого люблю, того и милую». Да и опыт показывает: если малыш соблюдает нормы в «абстрактной» ситуации с шариками, то с большой вероятностью можно предсказать, что он справедливо разделит игрушки. Если же нарушает норму честности, то и игрушки, как правило, делит несправедливо; сочувствие обиженному сверстнику тут остается лишь мысленным и на поведение не влияет. Нет, подлинный мотив бескорыстного поведения надо искать в другом.