Начинается психологическое отделение подростка от родителей, противопоставление им. Подросток может быть грубым, резким, остро критиковать родителей и других взрослых. Это как бы время расплаты родителей за их неверную родительскую позицию. Все эти годы многого не замечали в ребенке, не хотели замечать, верили в непогрешимость своего авторитета, а тут все летит в тартарары. Происходит как бы свержение родителей с пьедестала непогрешимости. Это всегда больно, когда вдруг родитель видит себя и свои идеалы в кривом зеркале, но уже ничего не может с этим поделать.

И тем не менее, как никогда, нужно беречь контакт со своими взрослеющими детьми. Перед подростками открывается вся сложность окружающего мира, социальной жизни, в которой очень нелегко разобраться. Им нужен друг–учи–тель, а не просто моралист, нужен человек, который может понять все переживания юной души и не осудить, а помочь разобраться в той сложной жизненной ситуации, ну а эти ситуации бывают куда более сложными, чем у взрослых, поскольку здесь всё впервые: и первая любовь, и первые взрослые разговоры, и первые взрослые увлечения. Так сказать, проба пера. В этом возрасте человек как бы объединяет весь свой детский эмоциональный опыт общения с другими людьми и пытается понять, кто он такой, зачем он живет, чего ему ждать от жизни, от других людей.

Формируются первые жизненные ценности. Выбор товарищей происходит по сходству взглядов на жизнь, по убеждениям, которые еще не зрелые, но получают свое завершение и становятся более осознанными при объединении ребят в группы и совместной деятельности в этих группах. Часто направленность этих групп пугает и учителей, и родителей. Да и вытянуть из этой компании бывает крайне тяжело.

Случается, что родители полностью теряют авторитет в глазах подростков. И если раньше контакт с ребенком был, то подростковый возраст часто выявляет неготовность родителей принять своего ребенка всерьез, как человека, имеющего свои взгляды и мнения, или неготовность самих родителей решить определенные жизненные проблемы и обсуждать их со своими детьми.

«Я не могу слушать, что говорит мой сын, все, что он говорит, приводит меня в ужас, вызывает во мне ярость и сопротивление. Я кричу на него, я не могу сдержаться: «Как ты можешь дружить с такими ребятами, они же ничего не делают, только шатаются по улицам, как ты можешь петь такие песни, как ты можешь играть в такие игры! Почему ты считаешь, что можешь ничего не делать, что так легко заполучить деньги, что учиться не обязательно, как ты можешь считать таких ребят хорошими — они же все на учете в милиции?»

Все эти обвинения справедливы. Но подобные «беседы» только усиливают пропасть между родителями и детьми и совершенно не способствуют взаимопониманию. Они только констатируют, что взаимопонимания нет давно, что у детей и родителей разные системы ценностей в жизни. А как же так получилось? Вроде бы благополучная семья. Папа и мама — интеллигентные, порядочные люди, а сын — вот, стыдно и говорить. С детства был упрямый, не переломишь, не перешибешь. Все только, как он хочет. А у мамы с папой свои проблемы, которые до сих пор так и не решены. Супружеская жизнь не ладится. Жить негде. С бабушками и дедушками вместе — тяжело, все время конфликты — то мы не так сделали, то они вмешиваются, когда их не просят. Муж пассивный, ничего не хочет делать. А жена все учит, учит и мужа, и сына. А толку никакого. «Раньше контакт с сыном вроде был, но постепенно угас, а сейчас он и совсем от рук отбился, ничего слушать не желает».

Встает вопрос: а был ли тот контакт? Скорее всего нет. Не до ребенка. Не до спокойного взаимопонимания. Обстановка в семье напряженная, все переживают, но переживают только свои чувства, обиды, оскорбления, непонятости. И никто не переживает чувств другого человека, не видит их, своих слишком много. А тут «этот балбес», который приходит поздно, слушаться не желает: «видите ли, он уже не маленький». «И за что его хвалить, не за что его хвалить». И все раздражение, накопившееся за день, выливается на «провинившегося».

Но подросток — это уже не маленький ребенок, который молча страдает от того, что его не замечают, не понимают, поскольку не может этого выразить словами. Он протестует, он требует, чтобы с ним считались, чтобы его уважали, понимали, признавали, и требует громко, и часто обвиняет. А это нож острый для родителей, поскольку услышать от собственного сына или дочери обвинение в собственной неправоте кажется обидным, оскорбительным и несправедливым. «Я его растила–растила, а он мне говорит: ты жить не умеешь, ты неправильно живешь, я, дескать, так жить не буду». Да, нелегко с этим примириться, а часто и нельзя. Но нельзя и не выслушать, не попытаться понять, что лежит за такими обвинениями. Может быть, мама слишком много внимания уделяла физической заботе о сыне, чтобы поел, был здоров, одет, учился и т. д. И очень мало заботилась о его духовном развитии, мало разговаривала о жизни, своей, чужой, о книгах, о героях, о ценностях или говорила, да не так, скорее, морали читала. А морали, как правило, не доходят.

Как относятся подростки к таким родителям? Довольно однозначно: «Что бы я ни сделал, мать на меня кричит», «Да, что я буду им рассказывать, они все равно не поймут, мораль будут мне читать», «От взрослых хорошего не жди». Убеждение, что от взрослых ничего хорошего не дождешься, гонит ребят из дому, на улицу, туда, где «свои», такие же обездоленные пониманием, туда, где «все можно», где все такие, все «хорошие» и я хороший, где меня понимают и даже посочувствуют «тяжелому» семейному положению. «Дома я всегда плохой, мать плешь проела: учись, учись — и больше ничего, это нельзя, то нельзя». И старается подросток сбежать из дому, как можно позже приходить, чтобы не слышать этих нравоучений, старается уйти из–под контроля. «Зачем им знать, где я бываю, зачем им знать, кто мои друзья? Это мое дело». Он дерзит, грубит и тем самым только усугубляет свою «вину» перед родителями, и вызывает на себя еще большую лавину упреков.

Одни подростки сбегают из дому от недремлющего ока взрослых, другие активно мстят родителям за несправедливые, с их точки зрения, обвинения, за непонимание.

Ясно, что запреты и наказания не лучший метод воспитания. У подростка они вызывают ожесточение, злость, желание отомстить за унижение. «Что он меня как маленькую отшлепал, какое он имеет право! Кто он мне такой!» В глазах слезы, кулаки стиснуты. Так говорит 15–летняя девочка о своем приемном отце.

В 12—13 лет протест против неправильных действий родителей только назревает, но ребенок может и не говорить об этом, буря разразится в 15—17 лет. Рано или поздно, но если не было понимания, разговоров по душам, проникновения во внутренний мир ребенка, в его чувства, уважения к личности ребенка и принятия во внимание его критики родительских действий, то все многолетние обиды и обвинения прорвутся как расплата за нашу родительскую непонятливость. «Ты плохая мать» — что может быть хуже такой фразы 16–летнего сына? Или: «Ты как отец никуда не годишься! Кто ты? Обычный научник. Сколько ты получаешь? Да, посмотри на себя. Всю жизнь ты тянешь лямку. А что ты имеешь?»

Горько и тяжело слышать это. Во всех подобных случаях несомненно одно — между детьми и родителями полностью потерян контакт, а, может быть, его никогда и не было. Был только авторитарный стиль воспитания, основывавшийся на послушании, на запретах, унижающих самолюбие подростка, не развивавший его сознание и самосознание, не помогавший ему научиться анализировать собственное поведение, управлять своими чувствами, делать правильные выводы.

«Он жестокий, он не понимает, что обижает меня своими словами, он никогда не извинится». А почему, собственно, родители ждут, чтобы дети их поняли, посочувствовали, пожалели, первые извинились за свое поведение, а сами этого не делают? «Я же его понимаю, а он меня — нет». Хочется сказать таким родителям: это заблуждение. Вы его не понимаете. Иначе вы бы поняли, как трудно бывает сделать первый шаг к примирению. И делать этот шаг должен взрослый, показывая, как нужно себя вести в ситуации ссоры. «Прости, я, наверное, тебя не понял, я погорячился, наговорил лишнего, но сейчас я успокоился и очень хочу тебя понять. Давай поговорим спокойно, как взрослые люди». Такое уважение–обращение если и не вызовет доверие, то по крайней мере разрядит обстановку.